Моё 22 июня
Перед войной никто ни разу
В пределах всей моей страны
Не произнёс гнилую фразу:
«Ах, лишь бы не было войны!»
Нет, люди в радостном оскале
Кричали: «Лишь война придёт,
«…Нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И первый маршал… поведёт!»
Хоть похвальба вредит здоровью
И отнимает даже жизнь,
Все повторяли: «Малой кровью
Мы разгромим капитализм!»
И даже умных не смешила
Хвальба такая ни фига:
Ведь сам товарищ Ворошилов,
Сказал, что подлого врага
Мы, миллионы, повстречаем
И только бросим шапки враз,
Его мы ими закидаем,
И он нам сдастся в тот же час!
И братья старшие, из школы,
Полубезумные, придя,
Твердили мудрые глаголы
Победоносного вождя.
И мы от них не отставали,
Все дошколята-мелюзга,
И каждый день в войну играли,
Громя незримого врага.
И утром, солнечным и чистым,
Я всю песочницу изрыл:
На этот раз я был танкистом
И крепость из песка крушил.
«Теперь пойдёт вперёд разведка!..»
А вот и мама на крыльце…
«Война! – сказала ей соседка
С улыбкой странной на лице. –
Сейчас по радио сказали!»
И тотчас мир покрыла хмарь…
Мы лишь в конце войны узнали –
Служила немцам эта тварь!..
И Ворошилов на лошадке
Не поскакал врага громить,
Нет, дал ему и всем по шапке
Фашист, а после – прикурить!..
Хоть был я несмышлёныш с виду,
Почти что сразу стал смышлён
И на вождя таил обиду:
«А как же Сталин? Как же он?»
Уже Ростов бомбило небо,
Всё в чёрных воющих крестах,
И стало в доме мало хлеба,
И рос зато незримый страх.
24 октября 1941 года
…И вот на поезд злополучный,
Что повезёт нас из Минвод,
Спустились мы почти из тучи,
Покинув добрый самолёт.
Тут льдом, как острием алмаза,
Не режет небеса Казбек.
Меж первых малых гор Кавказа
К земле причалил наш ковчег.
Хотя октябрь уж на исходе –
Двадцать четвёртое число,
Вином лучистым солнце бродит
И зреет в воздухе тепло.
Невольно сердце верить хочет:
Война – нагроможденье снов…
А вот и наш спаситель – лётчик
Красивый, молодой Краснов.
Он из кабины к нам спустился,
Шатен, немного рыжеват.
Он с нами, с мамою простился…
Казалось мне, он был крылат –
Так он, как юный бог, держался!
С проклятой сворою врагов
Он вместе с папою сражался,
Но послан на день был в Ростов,
Чтоб семьи лётчиков оттуда
В Минводы вывести… Для нас
Краснов явился, словно чудо:
Он спас нас, храбрый русский Спас.
Иначе б мы к фашистам в лапы
Попали в аэропорту…
Он нас нашёл по просьбе папы,
Как жизнь, даруя высоту…
От высоты на братьев приступ
Атеистический напал:
Вдруг с нашей бабушкою диспут
Дуэт их дружный завязал:
– Так где же в небе бог? – Спокойно
Она ответила внучкам:
«Его вы видеть не достойны,
Зато он видит всех нас сам».
Тогда вопрос совсем «убойный»:
– Но, может, видишь бога ты? –
«И я не вижу: недостойна –
Живу я в мире суеты».
И вновь в молитвенник упрямо
Она уставилась – читать,
И приказала братьям мама
Идейный диспут свой прервать.
Хотя был день, не повстречали
Нас мессера… Знать, Бог тогда
Нас скрыл… Иначе бы прервали
Враги тот диспут навсегда.
Мы от отца узнали позже:
Краснова Бог не доглядел…
В твоём уделе – в небе, Боже,
Тебе он свечкою сгорел…
Но спас он нас от верной смерти!
Людьми такими враг разбит.
Он, в двадцать первое столетье
Влетев, в душе моей горит.
…Минводы, как Ростов, бомбили,
И нас везти в Махачкалу
В простых «телятниках» решили
К неразбомблённому теплу.
Вокзал… В товарные вагоны
Нас погрузили. Скучно тут.
У поездов свои законы:
Хоть путь свободен, не везут.
Крутился я почти со стоном,
Хотел немного погулять,
И на прогулку по перронам
Пошла со мной размяться мать.
На двух вагонах были пломбы.
Но часовой там не стоял…
Вдруг там – снаряды или бомбы,
А их никто не охранял?! –
Так рассудила сразу мама,
Глядь – два военных тут как тут,
Как бы свалились с неба прямо,
И пломбы трогают и жмут.
Высоки оба и носаты,
Не загорелы, хоть – Кавказ,
Глаза слегка белесоваты –
Нет света русских серых глаз.
Хотя белы – не нашей масти,
И на одном к тому ж ремень
Шинельный покрывает хлястик…
Ей ясно всё, как божий день!
Хоть речь чиста, гортанный призвук,
Такой же призрачный, как взгляд,
А это был для мамы признак,
Что с нею немцы говорят.
Когда тот Брестский мир проклятый
Был с ними заключён Москвой,
Пришли немецкие солдаты
К ним в хату мирно на постой.
Враги, но не сверхчеловеки,
И в обращении просты.
Она запомнила навеки
Их речь, повадки и черты.
Но как-то, словно по команде,
Они исчезли прочь из глаз:
В их милом, добром фатерлянде
Вдруг революция зажглась!
Так мать фашистов распознала
И, чтобы уцелеть нам с ней,
Шутливо с ними поболтала
И увела меня скорей.
Мы к коменданту подбегаем:
Всё донесла ему она,
Но комендант непробиваем
И твёрд был, как укрепстена.
Как смотровые щели танка,
Глаза изволил он открыть:
– Не надо панику, гражданка,
В военной зоне разводить!
В вагон идите! Слава богу,
Мы бдим и все блюдём Устав!
Лишь два часа пройдёт – в дорогу
Уйдёт спокойно ваш состав! –
Что ж, подчинились мы закону,
Нет, беззаконию, верней,
Вернулись к нашему вагону
И стали у его дверей.
Ходили люди по перрону
Вдоль тех телятников, томясь,
Как стадо тёлок по загону,
Крепя с животным миром связь,
Как предки в древности – с медведем!..
Но он, увы, не помогал.
Когда ж мы наконец поедем?! –
Как он, вдруг кто-то прорычал.
Тут на асфальтовой полянке
(Другой там было не сыскать)
Вдруг украинку в вышиванке,
Дивчину, увидала мать.
Цветочком, украинской квиткой,
Её ботаник бы признал,
На щёчках – ямочки. Улыбкой
Она расширила вокзал.
Дивчину мама расспросила –
(Ведь дочери у мамы нет),
И как зовут, установила,
И то, что ей шестнадцать лет,
И что в составе, – мать узнала, –
Родных нет с нею никого,
Она их где-то потеряла
Вдали от дома своего.
Ей в детский дом теперь дорога…
Вот два вагона головных.
В них – люди. Выглядят убого,
Вся грязь дорожная на них.
Темны их лица, руки, шеи,
Лопочут что-то нараспев…
– То бессарабские евреи, –
Сказала мать, почти презрев
Их говор. Не в её был вкусе
Тот диалект: «Как птичий свист!
Вот то ли дело в Беларуси,
Там идиш правилен и чист!»
Но вот опять сидим в вагоне.
Мы – на полу семьёю всей.
Ждём: паровоз состав наш тронет,
И в путь мы тронемся… Скорей!
Вот пулемёт на нарах справа
И два бойца – его расчёт.
Не суйся враг – покроет слава
В бою бойцов и пулемёт!
Вверху он высунут в окошко,
Готов сразить любых врагов.
Я знал его уже немножко –
То был на ножках «дегтярёв».
Изобретён был Дегтярёвым,
Его любила вся страна…
И вдруг с вокзальной крыши с рёвом
На нас обрушилась война.
То показалось мне, что с крыши
Ревущий мессершмитт скользнул,
Нет, он летел немного выше
И в душу мне как бы нырнул
И взмыл, нас пулями осыпав,
И с рёвом – новый самолёт
Как будто бы из бездны выпав,
Нас в бездну чёрную зовёт.
– Что ж не стреляете вы, дяди? –
Я закричал под нервный смех.
Те два бойца, спасенья ради,
Вон из вагона – раньше всех!..
Один скакнул через другого,
Перевернули пулемёт…
Лишился разума и слова
И под вагон нырнул расчёт.
Все под вагон – за ними следом,
А с неба рёв стрелял в упор,
Вот, угрожая пистолетом:
«Под поезд!» ¬– приказал майор,
Чтоб под вагон скорее мама
Ему всех протянула нас
И прыгнула сама. Упрямо
Она сказала; «Пробил час
Погибнуть – мы погибнем вместе
Там, где нам сгинуть бог послал.
Вдруг выживём на этом месте,
А там погибнем, между шпал!»
Тут у майора на петлицах,
Как щёки, шпалы затряслись,
И поспешил он опуститься,
Спасая под вагоном жизнь.
А те, на чьих петлицах ромбы,
Вы разве были там тогда?..
И вдруг не только пули – бомбы
Метнула в поезд наш беда…
Меня при новом взрыве рёва
Спешила мама накрывать,
Нам лгут: «В начале было Слово»,
О нет, была вначале Мать!..
В тот миг был мир зарницей зыбкой,
И, чтобы не боялся я,
Из страха сложенной улыбкой
Мне повторяла мать моя:
«Сынок, не бойся, я с тобою,
И нас ничем не разлучить:
Погибнем вместе смертью злою
Иль вместе будем долго жить!»
Пол деревянный, словно плаха,
А, может, древа жизни ствол?
И странно: я не чуял страха,
Хоть подо мной боялся пол.
Не верил я, что я исчезну,
Иначе сгинет белый свет!
Знать, в буре огненно-железной
Я стал философ и поэт.
Но услыхал поэт-философ,
Судьбой и мамою спасён,
Что где-то там по груде досок
Из зоосада ходит слон.
Нет, то не слон из зоосада
Был ломкой досок увлечён,
Рвались огромные снаряды
Там, где был с пломбами вагон…
А от него второй взорвался,
От взрыва пломба не спасла,
На тех, кто под вагон забрался,
Волна воздушная пошла.
Так дети прячутся под лавку…
Волной с двух женщин сорвало
Всю-всю одежду и в добавку
Обеим головы снесло…
Одни на туловищах шеи…
Был близко от вагонов взрыв,
Где бессарабские евреи…
Никто там не остался жив.
Какое – жив! Их на ошмётки,
Как и вагоны, разнесло,
За что же бог, святой и кроткий,
Порой творит такое зло?
Погибли все в одно мгновенье,
Он к бедным был неумолим,
Пришлось предстать без омовенья
В грязи кровавой перед ним…
У мамы тлела скорбь в сердечке,
Как после гибели родни,
Как будто бы в одном местечке
С рожденья прожили они…
А на перроне крики, стоны,
И вроде больше не бомбят.
И мы покинули вагоны:
Вдруг снова гады прилетят!..
Спасаться в город побежали,
Да не свободен был перрон:
Меж мёртвых люди умирали –
Конец был многих предрешён.
Их уводила смерть с гулянки,
Что им устроила она.
Ой, вот дивчина в вышиванке,
А вышиванка та красна:
Ей смерть повышивала маки,
Где раньше ткань была бела,
Она ещё нам жизни знаки,
Стан изгибая, подала,
Спала как будто, не стонала,
И я совсем понять не мог,
Что та дивчина умирала.
«Что делает она?» – Сынок, –
Проговорила мать, – так н а д о».
Найти не в силах нужных слов…
Так умирают от снаряда
«И жизнь, и слёзы, и любовь».
Вдруг – вновь налёт!.. До чьей-то хаты
Мы подбежали: пот со лба!..
Мы знали: у людей богатых
Есть в огородах погреба.
Вон видно: к ним ведут дорожки!
И люди в этих погребах
Сидят, спасаясь от бомбёжки,
И пересиливают страх.
Спасать казачка наши души
Не стала, не дала воды:
«Вас скоро немец передушит –
Вас, коммунисты и жиды!.»
Тогда бежим к другой хозяйке,
Она пустила в погреб нас,
Сказав: «Там люди. Полезайте.
За то вдруг Бог спасёт и нас!»
Христово чистое ученье
Она усвоила хитро:
Дари другим затем спасенье,
Чтоб было и тебе добро!..
Тот день был дьявольской игрою.
Мы вновь в вагоне. В уголок
Те пулемётчики-«герои»
Забившись кушают паёк.
– Чего ж вы, дядьки, убежали,
Чуть не сломали пулёмёт
И из окошка не стреляли, –
Спросил я, – в вражий самолёт? –
Тут сразу оба озверели,
Но, всё ж стараясь злобу скрыть
От мамы, тихо зашипели –
Пообещали придушить.
Я вражьих пуль не побоялся,
Не верил, что умру от них,
А тут слегка я испугался
Угроз «защитников» своих.
Придуман был приказ «Ни шагу –
Назад» не для таких ли псов?
Ведь храбрый скажет: «В землю лягу,
Чтоб не отдать земли отцов!»
…А коменданта отыскали,
Он в буйных зарослях травы
Лежал при целенькой медали,
Но без дурацкой головы.
3-4 мая 2018 г.
-----------------------------
ЗОНА. Роман в стихах. Оглавление со ссылками:
Глава первая. Узник. http://stihi.ru/2009/11/04/8515
Глава вторая. Разбойник. http://stihi.ru/2009/11/06/1662
Глава третья. Лефортовская тюрьма. http://stihi.ru/2009/11/07/176
Глава четвёртая. Библиотека. http://stihi.ru/2009/11/08/162
Глава пятая. Психушка. http://stihi.ru/2009/11/09/1807
Продолжение Главы пятой. Страна-психушка. http://stihi.ru/2009/11/11/974
Глава шестая. Изобличённые. http://stihi.ru/2009/11/12/2399
Глава седьмая. Китаец. http://stihi.ru/2009/11/12/2540
Глава восьмая. Вахта. http://stihi.ru/2009/11/12/2603
Глава девятая. Зона. http://stihi.ru/2009/11/12/2788
Глава десятая. Зеки. http://stihi.ru/2009/11/12/2845
Глава одиннадцатая. Работа. http://stihi.ru/2009/11/13/233
Глава двенадцатая. Расстрел коммунистов. http://www.stihi.ru/2009/11/13/292
Глава тринадцатая. Лагерные судьбы. http://stihi.ru/2009/11/14/550
Глава четырнадцатая. Володя-Баскетболист. http://stihi.ru/2009/11/14/591
Глава пятнадцатая. Ниспровергатель основ. http://stihi.ru/2009/11/14/624
Глава шестнадцатая. Господин Стопчинский. http://stihi.ru/2009/11/15/137
Глава семнадцатая. Их благородия. http://stihi.ru/2009/11/15/421
Глава восемнадцатая. ЧП. http://stihi.ru/2009/11/16/297
Глава девятнадцатая. Выездной трибунал. http://stihi.ru/2009/11/16/324
Глава двадцатая. Рассказ Казака. http://stihi.ru/2009/11/16/409
Глава двадцать первая. Васька Грачёв. Живак. http://stihi.ru/2009/11/16/526
Глава двадцать вторая. Исповедь палача. http://stihi.ru/2009/11/17/3302
Глава двадцать третья. Дом свиданий. http://stihi.ru/2009/11/17/3379
Глава двадцать четвёртая. Художник. http://stihi.ru/2009/11/17/3417
Глава двадцать пятая. Лагерный Апостол Пётр. http://stihi.ru/2009/11/17/3509
Глава двадцать шестая. 14 октября 1964 года. http://stihi.ru/2009/11/18/687
Глава двадцать седьмая. Весенний день. http://stihi.ru/2009/11/18/745
Глава двадцать восьмая. Одиссея шпиона. http://stihi.ru/2009/11/18/805
Глава двадцать девятая. Освобождение. http://stihi.ru/2009/11/19/935
Глава тридцатая. Гегемоны. http://stihi.ru/2009/11/19/956
Глава тридцать первая. Триумфаторы. http://stihi.ru/2009/11/19/982
Глава тридцать вторая. У Эренбурга. http://stihi.ru/2009/11/20/319
Глава тридцать третья. Хождение в народ. http://stihi.ru/2009/11/20/360
Послесловие. Читателю. http://stihi.ru/2009/11/20/525