Но тут, в зубах с тюремной шуткой,
Принять, как следует, спешит
Нас старший надзиратель чуткий:
– Добро пожаловать! – кричит.
Иных он узнаёт, смеётся,
Зубасто-ласковый, как чёрт:
– Ну что, на воле не живётся?
Прошу на потьменский курорт! –
И сквозь «курорта» дверь и сени,
Развеселившийся совсем,
Он ввёл нас в з о н у, в жизнь без тени,
В концлагерь тихий номер семь.
Я думал, акт последний драмы
Всего ужаснее, а тут
Стоят обычные казармы,
Но их бараками зовут.
И нары в них не нары вовсе,
А двухэтажных коек строй.
В бачок дневальный воду носит –
Совсем, как в части войсковой.
Совсем, как в части! Правда, выше
Здесь втрое-вчетверо забор...
Совсем, как в части!.. Правда, – вышки...
Но был об этом разговор!..
Такой же штаб, а возле штаба –
Санчасть, где колют, зубы рвут,
Сортир армейского масштаба
И там красуется, и тут.
Но от сортиров к штабу – клумбы, –
Вполне благой армейский вид.
Над чистой кухней – дыма клубы,
Да вот столовая смердит.
Смердит не лошадиным стойлом
И не загоном для скота,
А выдуманным кем-то пойлом
Для человеческого рта.
Ту дрянь хлебать не станут свиньи,
Им хлеб суют для простоты,
Но заключённые России,
Как к жизни, к ней подносят рты.
Но здесь не к месту недовольство:
С вас в месяц удержать закон
Велит тринадцать девяносто
За ваш тюремный рацион.
И кормят вас на э т у сумму!
Предусмотрели кое-где,
Чтоб вы о д н у имели думу –
О человеческой еде!..
Но если всё же вам неймётся,
Есть карцер... Впрочем, мы грешим:
В гуманный век, теперь зовётся
Он изолятором штрафным.
Ещё скудней там норма хлеба,
Ещё скуднее норма сна,
Ещё скуднее норма неба
В решётке узкого окна.
Не койка там для человека,
А нары голые – ложись!
Но... хватит!.. Вот библиотека,
Вот школа: неуч – так учись!
Учителя – частично зеки,
Частично вольные. Тюрьма
Так всё объемлет в нашем веке,
Что, смотришь, и ученье – тьма!..
Есть магазин для зека в зоне,
Но, чтобы зек не нажил жир,
В нём продаются, кроме вони,
Селёдка, хлеб и комбижир.
Не деньги здесь, а только чеки,
И в месяц лишь на пять рублей
Их в кассе получают зеки
И в магазин бегут – скорей!
Бегут к селёдочной отраве!
Но за проступок, голубок,
Начальник ваш гуманный в праве
Лишить вас права на ларёк.
У вахты здесь в футбол играют –
Ворота, сетки, крики «Го-ол!» –
От дистрофии помогает
Задорный радостный футбол!..
А вот забор, а в нём ворота,
Но не на волю – з о н а там
Р а б о ч а я... И ждёт работа
Тебя, раз ты приехал к нам!
Завод под крышею не поле,
Не лес, не шахта – благодать!
Но нормы те ли, что на воле? –
В три раза выше или в пять!..
И молча вкалывают зеки
За тот смердящий свой обед...
А говорят, в двадцатом веке
Со дня Победы рабства нет!..
Им платят, как индийским шудрам,
А половину их грошей
У них удерживают мудро
На содержанье лагерей.
Но так как им идёт зарплата,
Они – зека, а не рабы!..
И учит труженик с плаката
Их делу п р а в е д н о й борьбы.
Но если с нормою огромной
Не сладит кто-нибудь из них,
Он будет брошен в карцер тёмный
Для устрашения других.
Когда беднягу через месяц
Оттуда выпустят – дышать,
Он будет тлеть, как синий месяц,
Не думать, кашлять и молчать.
Вошёл сюда – оставь надежду!..
Вот я острижен наголо,
Закован в чёрную одежду
(Недаром чёрное мне шло!).
А башмаки – как две колоды,
Зато – свобода для стопы!
И, видно, крик последний моды –
На них заклепки и шипы.
Такой же чёрный здоровенный
Бушлат, пилотка с козырьком –
Такие на фашистах пленных
Я увидал в сорок шестом.
Но цвет болотный – у фашистских,
А эта, что на мне, черна...
Её придумал ум садистский,
Уж он натешился сполна! –
«Раз вы не с нами – вы фашисты!» –
Вот явный смысл подобных мер.
А он-то был «кристально чистый
Марксист» – тюремный модельер!..
-----
Продолжение - Глава двенадцатая. Зеки. http://stihi.ru/2009/11/12/2845