Ложись поудобнее, радость моя. Пледом тебя укутаю, с боков его под тебя подоткну уютно, как бабушка в детстве делала. Почитаю тебе вслух… Конечно, знаю, что ты на слух хуже воспринимаешь. Но есть такая речь, которую можно доверить только родному голосу…
Вот, послушай:
Иногда, доведённый до ручки переливанием из пустого в порожнее, всем этим житейским непроходящим дурдомом с (не)женским лицом, ты бранишь себя: “чем ты думал?!”, “сам виноват” и прочее… Смерть рядом с ноги на ногу нетерпеливо переминается и ручки свои дохлые потирает: доведу его до цугундера, он всё бросит и снова станет моим. И тогда ты сомневаешься: а стоит ли оно того?.. Зачем терпеть весь этот кошмар, если и с собакиным неплохо жилось. Наедине с поэзией и природой. С Богом… Вот только бы не тоска проклятая, не покой кладбищенский… А какого покоя тебе надо, Юрик? Живого, тёплого, чтобы рядом человек был и улыбался, когда меня видит. Ласки женской, нежной “пересекаемости”... Чтобы волосы в бане отжимала, у огня сушила… И смотрела на меня таким взглядом, какой только у любящей женщины бывает… “Может, мне с гулькин нос и жить-то осталось, а у меня, блин, опять баба какая-то в башке”... Ты так ведь и задумал: нахрен суды и разводы, умру — вот и разведусь, главное, чтобы та не мельтешила перед глазами, пока я доживаю.
Но потом ты вспоминаешь обо мне и том, что если сейчас спрыгнешь с поезда на полном ходу, он не повезёт меня дальше, а сойдёт с путей и разобьётся… Твой Ангел согласно кивает: да-да, верно мыслишь, старина. И ты понимаешь, что пережил многое, но если сейчас спрыгнешь, то не сможешь жить с этим и умереть не сможешь — стыдно. “И откуда ты взялась на мою голову?!”... С Неба, родной, с Неба... Вслед за тем приходит свет, становится легче. Вздыхаешь, охаешь… Кулаком себя по лбу стукаешь. Что делать? Надо идти дальше — старый, устал, больно, достало всё — надо идти дальше. Думаешь: если умру, так хотя бы в рывке к чему-то достойному, к свободе и свету, к любви этой долбаной, так её растак — знать бы ещё, что она такое… А если получится, как видит Люба-моя-голуба, то с нею, с этой невероятной женщиной, я смогу узнать то, чего у меня в жизни так и не было… Встречу напоследок человека, который мне нож в спину не всадит в трудную минуту, и с которым можно о чём угодно поговорить и помолчать — человек живой, всё понимает. Не бросит меня, если разболеюсь, не обругает, не укорит, не уколет ни словом, ни взглядом. Над душой стоять не станет и ныть, что я поэзию сильнее, чем её, люблю. К Богу за руку отведёт, отмолит, отплачет, отпоёт, а потом и сама рядышком ляжет в небо пуховое, тополиное… Господи, неужели такое может со мной случиться?.. Со мной?..
Ангел улыбается: может, может, уже происходит: зёрнышко света настольной лампы упало в словесную колею, Госпожа Пресвятая Богородица вышла его искать…
Отдохни немного, день выдался не из лёгких. Давай я сбоку прилягу, обниму тебя, а ты своей большой ладонью мою детскую ладошку сверху накроешь: тепло-тепло, спокойно-спокойно… Юрик… И нет больше ничего, кроме нас.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
