Вчера с трудом оторвалась от твоей страницы в ЖЗ. Придётся признаться, что далеко не всё там читала. Когда ты углубился в конспекты стихотворений, я сбежала — маленькая тогда была и глупая.) И вот вчера узнала про твоего Норда, Юрик…
Расскажу тебе про своего.
Норд, Нордик, Нордюша, Нордюха, просто Дюха или Нордя. Его купила моя мать, когда Ленке (моя единоутробная сестра) исполнилось девять, если правильно помню. Я на семь лет её старше. Собаку клянчила всё детство и я, но подарили её сестре — это было нормой в нашей семье, подробнее об этом — в романе. Но сестру подбила на выпрашивание щенка, понятное дело, я, ибо знала…
Мать взяла за недорого внепланового коллюху — у него был белый “воротник” немного “разорван”. Во всём остальном Норд отвечал своей благородной породе. Маленький, он очень напоминал лисёнка. Кличку ему выбрали все вместе, составив её из букв, данных заводчиками (по кличкам Нординых родителей). Кто именно её предложил, никто их нас точно уже не помнит — я даже позвонила Лене ради такого случая.
Сестра по возрасту не могла заботиться о собаке, а я в то время ещё жила с ними, и все заботы о Норде легли на меня, чему я была несказанно рада. Часто возила его на электричке в Павловск и в Стрельну — особенно в Стрельну, до неё от нас было несколько остановок по железке. Парк упирался в море, и там тогда не было никаких президентских резиденций: развалины дворца, безлюдность, морской ветер и большое пространство для бега и игр — то, что доктор прописал нам с Дюхой. Пёс вырос и повзрослел на моих руках. А потом, года через три, я стала жить отдельно, в коммуналке отчима, и Норд остался с сестрой, а точнее с матерью и отчимом, которые через силу и с проклятиями выгуливали его на бульваре рядом с домом.
Затем судьба занесла меня ещё дальше, в Германию, и моя мать вдруг вспомнила, что она тоже замужем за евреем. Когда они собрались валить за бугор, “ненужных” членов семьи — ими оказались моя бабушка (мать матери) 85 лет и Нордик (ему было тогда всего восемь лет) — списали в утиль. Бабушку отправили в дом престарелых всё в ту же Стрельну, где она отказалась есть и умерла в день рождения своего нелюбимого зятя 15 февраля 1996 года.
Норд умер раньше, ещё до отъезда матери с компанией. Она уже договорилась с каким-то парнем по соседству — ему нравился пёс и он согласился взять его к себе, повела Нордюху на прогулку за железку, а там бардак такой был — пустырь, битые стёкла, арматура из земли торчала, ямы, как от снарядов, небольшие пруды с радиоактивной водой (до той местности часто долетали выбросы с Сосновской АЭС, и об этом, естественно, никто нигде не сообщал). Короче, зона, как у Тарковского. В моём классе погиб от радиоактивного облучения мальчик, искупавшись в одном из таких прудов. Но я отвлеклась. Как Дюху угораздило напороться грудью на ржавую арматурину, я не знаю. Он вскрикнул, мать подошла, пошарила в огромной его шерсти, но рану не нашла и сразу забыла об этом случае. Через некоторое время шея и грудь собаки опухли, Норд еле переставлял лапы и ничего не ел. Мать спохватилась и поволокла его в ветеринарку, где его усыпили — сепсис. Такая вот верность до смерти… Не захотел он в чужих руках оставаться.
Я редко говорю об этом, потому что очень больно. В романе про Норда не написано, не смогла просто. Плевать, что я была беременна и ничего не могла сделать. Всё равно, что мать оформлялась на выезд втайне от меня — наверное, боялась, что я и беременная всё брошу и за бабушкой и собакой приеду. И вот столько лет прошло, а боль никуда не делась… И когда прочитала имя твоего “представителя парфюмерической цивилизации”, я подумала, что, может быть, мой Норд всё-таки простил меня.
Были и другие, “промежуточные” собаки.
Гольдберг приволок кокер спаниеля, девчонку. Сказал, что ему дали взятку щенком. Я назвала собаку Кэрри. Потом Кэррька большую часть своей жизни прожила в Америке…
В Германии взяли ирландского сеттера, но быстро отдали — не пошло… Кличку не помню.
В Берегах на заднем дворе жил Бумер — симпатичный дворянин, похожий на лайку. Перед ним я тоже в долгу. Буську взял Гаврила из соседней деревни, из той, откуда Миха был, а потом сам по пьяни сгорел, и пёс вроде как погиб, потому никто его больше не видел.
Дом охранял ньюф по кличке Понтус. Понтика забрали московские кинологи.
Под Суздалем у нас была Кроха — милое рыжее создание с розовым носом. Среднего размера, пушистая. Тоже на лису похожа. Ей был месяц, когда её привезли к нам из питомника. Дети выпустили её за ворота, и она в первый же день заразилась чумкой. В райцентре мне удалось купить всё необходимое: шприцы, ампулы с антибиотиками и витаминами, и пару месяцев я её выхаживала. Кроха так боролась за свою крошечную жизнь… И однажды она подползла к миске и сама начала пить (до этого не могла даже ползать, а еду в жидком виде и воду я заливала ей прямо в горло при помощи резиновой груши). Мы её намыли, откормили… И снова пришлось расставаться: поехала моя Кроха во Владимир в платный приют. А через пару месяцев собаку забрали в село, в семью с детьми, где она благополучно вышла замуж) и ощенилась симпатичными пушистыми комочками с врождённым иммунитетом к собачьей чуме.
А теперь вот Фунич… Он приехал из Люксембурга (мы недалеко от границы) в трёхнедельном возрасте. Метис бордер колли и какого-то терьера. “Берёзовая” собака: белый с чёрными пятнами и крохотными рыжими подпалинами на морде и лапах, длинношёрстный. Пёс-поэт, боящийся мух и нападающий на тракторы, ласковый, смышлёный, но домашний и нами избалованный, ясен пень. Через траву бежит, как лань… Охотник) и сторож. Красивый, с обострённым восприятием. Ему следующей весной должно исполниться пять лет. Вот как ему сказать: извини, собакин, но ты остаёшься… У меня в сердце живого места уже не осталось. Но если так надо, значит, придётся оставить.
Как повелось, контакт для проверки моих слов: +** *** ******** (телефон, ватсапп, вечером удалю номер). Елена, моя младшая сестра, ни о чём не предупреждена, так что сильно удивится. Спроси её до кучи: правда ли, что когда я смешила её маленькую за обедом, она суп через нос пускала.))
К телефону можно позвать и мою мать — Е.Д. Она живёт вместе с Леной. Я с ней два года уже не разговариваю, так что не имею возможности повлиять на её ответы.
Не обижаюсь, что приходится давать эти сведения, не подумай. Понимаю, как трудно поверить.
Фото с Нордом найду в архиве утром.
Обнимаю тебя, родной. Доброй тебе ночи.
Попробую заснуть…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
