И пускай тьма бежит
Понедельник — день лечения несносного ослика по имени Даша. Ох, родной, как же я умоталась… Упеталась.) Антибиотики выписать не удалось, долгая история и неинтересная. Пришлось поднажать на травы и капусту, которая работает как мазь Вишневского, даже круче. Но это тоже малоинтересно, кроме того, что у меня нет соковыжималки, и приходится кочан разрезать, потом тереть на тёрке, а затем в марле выжимать, выкручивать, как мокрое бельё… Но ослику на глазах становится лучше, температура ушла, голос появился, боли меньше и сил прибавилось. Только вот приходится понукать всё время и следить, чтобы мелкая не филонила с полосканиями и компрессами. Эх…
Так странно: пишу тебе в настоящем о прошлом в будущее… Хлопоты и попечения, а перед глазами — ты, Юрик. Я тебя сквозь всё вижу, слышу твоё сердце, охи твои любимые.) Как скучаешь и спрашиваешь: что ты там сейчас поделываешь, Люба-моя-голуба?..
Внезапное зимнее лето сходит на нет, вечером хлынул ливень, а днём было плюс семнадцать, птицы пели… Немного весны в конце ноября, краткие мгновения светлого полётного чувства…
Лидии так и не позвонила, некогда и не особо хочется, если честно. Но придётся ради уважения — завтра, завтра, завтра…
Так хочу к тебе, радость моя, так тянет меня какая-то удивительная сила, которой невозможно перечить.
Покупала в магазине капусту для ослика, а там на выходе в тележку свалили обречённые букеты почти увядших роз, которые уже стыдно продавать, — в подарок. Я нашла и забрала домой два небольших пучка: нежно розовые с тонкой бордовой оторочкой и тёмно бордовые. Принесла домой, подрезала, поставила на жертвенник (им у меня служит то, что раньше было письменным столом), а они, представляешь, ожили.) Подняли венчики, лепестки раскрыли, — такие прекрасные… Умирающие и воскресающие, чтобы снова умереть… Как же больно здесь всё, как больно, Юрик… И сколько света в этой боли, любви и надежды… Сколько нежности невыразимой, необъятной, непредставимой…
Недоумеваешь, почему я вдруг изменила направление на противоположное и вместо того, чтобы сидеть смирно и не высовываться, кабы чего не вышло, открыто говорю о своих чувствах к тебе. Мне и самой это немного странно. Впрочем, подобные ответы уже не раз случались: я про себя или вслух формулирую свои намерения, и через некоторое время мне показывают туда ли я иду или следует направиться в какую-либо другую сторону. Родной, меня резко развернули и подтолкнули вперёд — пришло время быть рядом с тобой и в публичном пространстве тоже. Ты больше не должен находиться там один, Юрик. Тебе теплее, когда я рядом, пускай не называя имена и не проронив ни звука… Только поэзия, слово, наша небесная нить, проникающая сквозь и всюду. Мои глаза и то, как я улыбаюсь тебе… Ведь теплее, медведь мой ласковый, правда теплее?.. Ты не один, я рядом, так спокойнее. Раньше было иначе, потому что ты не знал меня, а теперь знаешь. Знаешь, что всё, что я делаю, это Господь делает навстречу тебе и нам… Это Его любовь в нас глаголет и совершает, творит, даёт жизнь, стирает смерть, дышит в нас сквозь бескрайнее окно, притягивает, поглощает, собой обнимает в себе…
Продолжу выставлять стихи в ВК без суеты и оглядки на кого-либо, без имён, избегая глубоко личных текстов. Случатся подходящие стихи с посвящением, поставлю и их, — одна буква твоего имени способна вместить весь мой мир… Когда выйдет публикация у Степашки, не стану её скрывать — она свет. Наш свет, радость моя, нами его Бог выплакал. Вчера, засыпая, увидела свой текст в наш день, где поздравляю тебя, безымянного… И пускай тьма бежит и извивается в расщелинах, злобно шипит и бессильно: свет побеждает тьму и прогоняет тени. Нет ничего и никого: только ты и я. Мы смотрим в глаза друг другу через весь континент, серыми Европы в карие Азии, карими прошлого в серые будущего, из смерти в жизнь, из видимого в невидимое, настоящее и единственное, ради чего стоило родиться на этой земле…
Лапа на твоём носу.) Завтра напишу тебе официальный запрос по поводу твоего согласия на интервью — может быть, ты не решаешься ответить “да” на несуществующий вопрос… До следующего понедельника подожду твоего ответа или неответа, а там решу, что делать дальше. Жуков Максим полтора года терпеливо ждёт совместной работы, с Полиной Орынянской собирались осенью побеседовать, Юрий Воротнин, Варвара Заборцева, Анна Долгарёва, Александр Калужский… Хороших поэтов много, но великий только один, и я люблю его, а он меня. И это самая чудесная музыка во всей вселенной…
Другие статьи в литературном дневнике:
