Привет ёлочке
Днём шла по улице и непроизвольно улыбалась своим мыслям о тебе… Приходилось отворачиваться от случайных прохожих, чтобы они не заметили.) Такой счастливой я была только однажды, когда впервые полюбила в семнадцать лет.
Ты снова перечитывал старые записи, к которым обычно возвращаешься, когда сомневаешься. Стоит мне одним мизинцем пошевелить в сторону официальной литературы, у тебя сразу начинается болезненная реакция. Эх… Какой же ты ранимый, человек мой дорогой… Как легко любым неосторожным движением душу тебе поцарапать…
Давай разбираться, что делать… Зачем хочу публикации? Потому что ты для меня не только ненаглядный медведь, но и прежде всего великий поэт и учитель, и моя поэзия желает обратиться к тебе вслух и во всеуслышание. Это мой подарок тебе на зимние праздники, в первую очередь на наш день. Ты любишь читать хорошие стихи, надеюсь тебя порадовать — там есть пара неплохих стихотворений, как мне кажется. Могла бы разместить их и укромно, чтобы ты единственный прочитал, но на этот раз у меня возникло сильное желание сделать это публично, чтобы запомнилось и чтобы разорвать купол темноты и отчаянной безысходности, нависший над нами с прошлого лета. Это светильник, которому не место под кроватью, пришло время достать его и поставить на окно, на наше окно, Юрик.
Если тебя вновь одолевают сомнения насчёт того, что мне таким изуверским подлым способом охота пропиариться на твоём имени, то ты медведь в квадрате. Посвящение поставлено начальной буквой твоего имени, кто-то догадается, большинство пройдёт мимо, даже не задумываясь. Но слово будет работать, свет из него рассеется и прорастёт, чтобы принести плоды.
Так я чувствую, во мне есть убеждение, что так надо и что надо сейчас. Может быть, ошибаюсь и глуплю, вынося личное на люди. Но я поэт и не могу притворяться кем-то другим. А когда поэт любит, он звучит о своей любви, он зовёт о ней небу и земле. Было бы странно, если бы я вела себя иначе, вот тогда действительно стоило бы задуматься. В любом случае, пожалуйста, прости меня, если я виновата. Если огорчила тебя вместо того, чтобы порадовать. Про придурка молчу уже… Может быть, это слишком грубый подарок, но я далеко и у меня нет другой возможности сделать для тебя что-то праздничное.
Что у тебя на сердце, радость моя? Возвращение к прежнему: не использую ли я тебя в качестве источника вдохновения из чисто профессионального интереса? Юрик, мне кажется, ответ на это вопрос настолько очевиден, что нет смысла к нему возвращаться. И всё равно повторю: нет, я не поступаю так с тобой. Во мне нет никакого лукавства по отношению к тебе. Стала бы я подробно рассказывать о том своём опыте в “Простых вещах”, если бы намеревалась повторить его с тобой? Уж, наверное, сообразила бы, что стоит держать такое в тайне. Вдохновение — да, оно неотъемлемая часть твоего образа и моего чувства к тебе. Ты вдохновляешь меня на всё: любовь, радость, жизнь, поэзию и ещё некоторые невероятные вещи. Если снова нужно доказывать, что я не верблюд, значит, доказывать не нужно, поскольку бесполезно — пускай время сделает это за меня.
Где-то в сердце теплится робкая надежда, что ты заходил на те записи, чтобы просто вспомнить хорошее в них, ведь оно же, несмотря ни на что, всегда было с нами и по-прежнему перевешивает всё остальное.
А лихо ты сегодня прямо в ноябре очутился — в романе моём.)
Знаешь, половинка, вот тебе без каких-либо изменений (ох, как мне хотелось бы их внести!)) текст бумажного письма, которое сгоняло в посёлок со смешным птичьим названием и теперь на полке в шкафу продолжает преданно ждать встречи со своим адресатом. Может быть, прочитав его, ты всё же поймёшь, что по душевному устроению своему медведица твоя просто не способна сделать тебе все те вещи, о которых ты, увы, так часто задумываешься, и правильно, ничего другого я и не заслужила. Тому — смогла, потому что не любила и почти окаменела от поэзии и одиночества.
Обнимаю тебя всеми лапами.)
* * *
Здравствуй, Юра.
Это письмо я пишу тебе в конце мая - на календаре 29 число. Сколько времени потребуется, чтобы мои каракули дошли в Каменку, не знаю, но предполагаю, что не менее двух месяцев.
Скоро у тебя день рождения, но я пока не знаю, чем тебя порадовать - в голове полный раздрай, все мысли одновременно что-то выкрикивают, перебивая друг друга. Только сердце уверенно тянет меня к тебе, так тянет, что я боюсь, как бы оно не вылетело из тела и отправилось в Каменку самостоятельно.)
Вчера посмотрела “Деревенский Данте”. Передавай привет голубой ёлочке - надеюсь, она не зачахла и немного подросла за прошедшие годы.
Но это всё не о том. Наверное, ты опасаешься, что тебя от нечего делать донимает какая-то отъявленная авантюристка, которая с жиру бесится в Европе. Или боль, которую причинила та, другая женщина, мешает тебе поверить и принять. Я это хорошо понимаю.
Пока то да сё, расскажу тебе о том, чего нет в романе, ссылку на который дам в конце письма.
В начале декабря, по-моему, 13-го числа (моё любимое число), отправила стихи в “Урал” безо всякой задней мысли. Это был третий или четвёртый раз, когда я пыталась что-то в этом журнале опубликовать. Отправила без особой надежды, честно говоря. Ради предков. А потом ты пришёл на мою страницу на стихире. Не трудно было догадаться, что это ты. Я решила, что раз уж произошло чудо и сам Казарин здесь, то имеет смысл сказать о моём уважении и восхищении тобой. Ты стал заходить и перечитывать стихи - не знаю как, но я всегда знаю, что это именно ты приходишь.
Написала стихотворение, помнишь? Небо, подпёртое жердью. И ты исчез на три дня. Но вернулся. Что было дальше, сам знаешь.
Не так давно снова отправила стихи в “Урал” - на этот раз уже для тебя, не ради публикации. “Часовая птица”, написанная в середине апреля, и в ней я снова пытаюсь убедить себя, что меня вполне устраивает небесное, а земное может покурить в сторонке. Может быть, именно она, птица эта, переполнила чашу терпения Божьего, и Он что-то сделал со мной, что-то такое, что я теперь жить без тебя не могу.
Птицу я (это одно из удивительных свойств моей натуры - делать вроде бы хорошие вещи, но не вовремя и невпопад) отправила по прежнему адресу и через пару дней на сайте журнала обнаружила, что теперь у отдела поэзии новый адрес. Смешно.
Так что ты, наверное, её не прочитал. Теперь она у Степашки (только, пожалуйста, не выдавай меня, не говори Евгению Викторовичу, что я его так называю)), чтобы он её куда-нить пристроил.
Ничего, что я так много болтаю?)
В детстве почти всегда молчала и слушала всё подряд: ветер, дождь, деревья, птиц, рыб, - короче, всё, кроме людей. Когда оставалась одна, не разговаривала, а пела - была у меня такая фишка: петь слова. Сейчас я её глубоко-глубоко в себе закопала, потому что не то что петь - дышать иногда не хочется.
Деревенская бабушка моя хорошо разбиралась в травах, постоянно таскала меня собирать их - слава Богу, что не при лунном свете.) Это к слову о параллелях.
У меня серо-голубые глаза, но при солнечном свете они иногда становятся зелёными.
Седые вьющиеся волосы до лопаток. Рост 169, вес - я работаю над этим, как многие в подростковом возрасте за 50.) Но ничего криминального.
Всеядная, любимое блюдо - картошка с селёдкой.
В семье все меня считают ненормальной. Есть пара виртуальных вроде как друзей: Сашка Ерлыков из Кривого Рога и Серёжа Пагын из Молдавии - с обоими познакомилась в нете. Сашка меня терпит уже 14 лет - мы с ним литзоновцы, - был раньше такой поэтический сайт Корнилова, потом он выродился в “бей жидов, спасай Россию” и власти его закрыли. Серёжа мне - вроде названного брата, но такого брата, который приходит ко мне, когда ему плохо, а когда плохо мне, я иду в пятый угол. Подруг нет. Мне вообще не нравятся женщины, я им не верю и боюсь их - у каждой внутри змея. Поэтому со школы дружу с мальчишками.
Во мне тоже, конечно, сидит лживая сука - о, я с ней хорошо знакома. И я изо всех стараюсь, чтобы та, вторая я… ну, в общем, чтобы её во мне было как можно реже и по минимуму.
Терпеть не могу магазины, тусовки и любые сборища, гостей, ходить в гости. Боюсь людей, но всех жалею и люблю без дураков. Не пью, но курю, но стараюсь поменьше. Пока не могу ходить на далёкие расстояния и ездить в общественном транспорте - надеюсь, это пройдёт со временем. Что-то вроде частичного аутизма.
Живу в основном дома, выхожу на улицу только со зверем или чтобы купить необходимое. Если ты разрешишь мне приехать, со мной приедет собакин (я просто не могу его здесь бросить) - весёлый мохнатый пёс по имени Альфи, но я зову его Фунич, “собака” или “представитель парфюмерической цивилизации”. И ещё мне хотелось бы забрать отсюда дерево бонсай (оно у меня уже пять лет) - я пока думаю над его именем. Может, ты предложишь какие-то варианты, как его назвать. Больше у меня ничего нет.) Ну, комп ещё, документы, пару книг, какие-нибудь мелочи, таблетки.
Ах да, Фунич - ему 4 года (30 по-нашему), метис бордер-колли и какого-то, фиг знает какого, терьера. Среднего роста, очень добрый, любопытный, иногда придурковатый, как его хозяйка. Мне даже порой кажется, что он тоже пишет стихи, только на языке молчания.
Что ещё… Величественное одиночество мы у тебя не отнимем (и мы иногда в нём нуждаемся), боль тоже - это попросту невозможно, даже если бы мы захотели. Но человеку нехорошо быть одному (это не я, это Бог сказал). Я не боюсь твоей старости, которая обычно наступает после семидесяти. Может быть, если мы с собакиным будем рядом, она наступит попозже… Понимаю все риски.
Моё появление в России, конечно, ознаменуется походами по инстанциям и бумажной волокитой, - первое время. Будут проверять, не вражский ли я агент. Прошлый раз это безумие тянулось почти два года, но в основном из-за детей. Нужно будет получить получить новый внутренний паспорт (к счастью у меня сохранился просроченный и есть действующий загран), мед. полис и оформить пенсию - что-то там осталось от мат. капитала и что-то положено как многодетной матери, ха-ха, “героине”. Трудовой книжки у меня нет и никогда не было. По их меркам я никогда нигде не работала. Если что-то пойдёт не так, есть дом под Суздалем, куда мы с Фунькой сможем в любой момент отчалить - за ним сейчас присматривает местный батюшка, отец Димитрий (Недумов), смешной такой, хороший человек. В доме после нашего отъезда жила семья с детьми, которой негде было приткнуться, а сейчас от той семьи остался один мужик, потому что жена со чадами подалась в город. Ну, придётся потеснить мужика, что уж…
Перечитываю и диву даюсь, насколько произнесённое или начертанное слово глупее и мельче по сравнению со словом молчания. Явленные слова - они серые и плоские что ли, а те, внутренние, во множестве измерений и разноцветные.
Наверное, Юра, всеми этими хождениями вокруг да около я пытаюсь сказать тебе одну простую вещь: мы будем любить тебя так, как только сможем, и пока дышим. Одна из нас уже любит и, наверное, поэтому сейчас выглядит такой законченной идиоткой.)
Твою поэзию читаю с 17-го года - мне открыл её Пагын (век буду ему благодарна). Она - живая вода, которой мне всегда мало, как хлеб и воздух. По-моему, в мире сейчас есть только один поэт. И на этом хватит, иначе ты можешь подумать обо мне плохо, а мне не хотелось бы этого (Боже! и я говорю это после всего, что уже тут натарахтела!..).
На досуге перевожу Рильке - мне очень близка его поэзия. Немецкий знаю так себе: шпрехаю с пятого на десятое, но почти безупречно понимаю и чувствую этот язык. Он мне нравится только в стихах Рене.
Спасибо, за то что выслушал, теперь можешь задавать вопросы.)
У меня есть одна просьба: пожалуйста, найди местечко в твоём саду, закопай там мою прядку, ладно? Пускай хотя бы таким образом я верну плоть моих предков-отступников, революционЭров хреновых, в родную уральскую землю. Для меня это очень важно. Спасибо тебе.
Пожалуйста, не суди меня строго, когда будешь читать, что я понаписала и здесь, и в романе. Я пойму, если после всего ты предпочтёшь забыть о моём существовании и употребить это письмо на растопку камина.
Передавай привет ёлочке, рябинке и табуретке, обтянутой куском клетчатого пледа. Ты ведь разрешишь мне иногда наведываться во сне и сидеть на ней?..
Ладно, любимый. Надо как-то жить дальше, не теряя надежду и веру в то, что Бог всё-таки не палач.
Спасибо тебе за три стихотворения - они прекрасны.
Обнимаю тебя! Поздравляю с прошедшей Днюхой! Береги себя, ты нужен мне.
Другие статьи в литературном дневнике:
