Кража праздника начинается до праздника.
Едва проснувшись в сомкнутых лепестках морозной розы и нежно потягиваясь от удовольствия и тепла, ты уже ощущаешь её, кражу радости. Это лезвие — кислое, бритвенное, изнутри медленно проводящее по тебе тонкой одноколейной болью… Но ты всё равно поднимаешься, раскрываешься объятием навстречу — руки в стороны, вытягиваешь руки вверх — и ныряешь, оставляя в воздухе невесомый след из красных шариков стеклянных. Многоточие своё оставляешь и идёшь в глубину.
Кража праздника начинается во время праздника. Это твой бал, детка, твой облачный бал. Они так смотрят на тебя… Их очи прекрасны, взгляды — что волны света и любви: ты горишь в них и не сгораешь, твоя морозная роза сегодня снежного мака огонь… Они приходят, чтобы разделить с тобой твоё одиночество, приходят поздравить тебя, заполняют твою комнату, теряющую границы от их великолепного множества. Тебе кажется, что если сделаешь шаг в сторону, кого-нибудь непременно потревожишь, толкнёшь или заденешь… Комната раздвигается, словно подзорная труба, в которую наблюдает небо. И те, что смотрят очами очей с самого верха, взглядами будто приподнимают тебя над полом. Твои босые ноги чуть касаются мягкой травы, ты летишь над ней — куда летишь, всё равно, потому что ты веруешь.
Кража праздника начинается после праздника. Птицы в небе, белые птицы, много птиц… Белые, словно из бумаги, молчаливые, родная стая… Кража праздника — это когда на всех парах ты неожиданно разбиваешься о прозрачную стеклянную стену. Или нет, не стена, а дверь, захлопнувшаяся перед твоим носом, дверь в нитуда… Ты отвесно мчишься вдоль неё, не кувыркаясь, не крича, летишь камнем, а следом твоя стая: молчные письма твои, песни твои немые, лицо твоё, в них запечатанное. Ты уже лежишь ничком у подножия, а они всё продолжают на тебя падать — холмик, горка, куча, гора… Гора мёртвых ангелов, покрывших тебя своими тёплыми светоносными телами, чтобы ты выжила после того, как у тебя отняли радость. Их свет капает на тебя, стекает тонкими извилистыми ручейками, поёт тебе, в тебя, и ты этим пением оживаешь… И вдруг понимаешь, что это они прощаться приходили, всем небом втиснувшись в раздвижные стены, а те, что сверху смотрели, свернув пространство в трубочку, — вон они, у ног твоих распластаны, очи их рассыпались, свет их собирается в углублениях ангельскими лужами…
Не плачь, детка, сегодня же праздник, утри слёзы — они из их света, не трать их понапрасну… Собирай, собирай очи, все подними, ищи внимательно, чтобы ни одно око не пропало — они теперь принадлежат тебе, всегда принадлежали: люби ими, слушай, смотри, говори, радуйся — за всю погибшую стаю живи и радуйся. Обживай пустоту, очеловечивай. И где бы ты ни прошла, раздавай свою радость — пусть берут, крадут, отнимают, пускай стеклянные двери захлопывают, предают тебя, насмехаются, мучают, убивают: она лишь прибывать будет и никогда не закончится, никогда.
