Родной, позапрошлая запись?.. Ведь мелькала мысль, а я отмахнулась… Юрик, ты можешь говорить со мной обо всём, я же тебе друг , даже если иногда бываю бесчувственным придурком. Не подумала, какое эхо разбужу, ранила тебя, прости меня, пожалуйста. Ох, я балда… И Асмик сразу нашёл лазейку… Он на злого енота похож, когда его так называю.)
Увлеклась, расслабилась, ушла в поэзию, положилась на молитвы честных отцов и свою задвинула в угол.
Держись, медведь ненаглядный, не замерзай, не уходи во тьму, не умирай в себя.
Мы почитаем за тебя псалтирь и Евангелие, споём колыбельную Господу, по башке чудику убогому надаём, чтобы впредь держала оборону и ухо востро, а не витала невесть где. Скоро Свет Божий на помощь придёт, обнимет тебя и отогреет.
Хочешь, побудь один. Я подожду тебя, радость моя, только не смотри в смерть — смотри в свет! Ладони у него тёплые и ласковые, молоком парным пахнут, клевером цветущим, немного мёдом липовым, хлебом пшеничным, листом молодым берёзовым, летним утром, птичьей радостью и травой после дождя ночного… Возвращайся. И мне на губах немного света принеси, чтобы в небесах моих слов рот мой зажечь, как звезду. Как Элюар.
Если бы ты знал, сколько чудесных созданий любит тебя и сражается за твою жизнь, ты бы джигу-дрыгу под Шизгару станцевал.)
Весь день набираю этот простой текст, стираю, набираю снова… Это ведь не слова, это подвесные мосты и дороги со свечами по обочинам. Мне без тебя никак, родной. Так и живём, блаженные чудики Господни: я над тобой плачу, ты надо мной, и Бог над нами.
Можно к тебе прикоснуться?..
UPD 13.35
Столько света в смерти, когда она в любви… Юрик, это так прекрасно… Словно внутри тебя медленно и нежно распускается огромный, необъятный цветок из ласкового пламени. Ты в нём, а он в тебе… Ничего больше нет, ни боли, ни печали, ни разлуки, только свет, свобода и любовь.
“Что ж. Весь мир превращается в руины, а бедный Чешир перестал пить чай”.)
В добрый путь, любимый мой человек! Пусть Господь хранит тебя, а Вечная Девочка почаще обнимает. Пусть два твоих имени, два ангела возьмут тебя под руки, чтобы ты не падал и не спотыкался на ледяных дорогах этого несчастного, но чудесного мира.
Та дверь, которую ты выбрал и открыл — за ней есть и радость, и свет, если ты научишься с закрытыми глазами видеть их во тьме и горе.
К сожалению, на этом наш совместный путь заканчивается, медведь мой ненаглядный. Я не знаю, до февраля, до апреля ли, до следующей зимы, до Млечного Моста или навсегда... Вечность покажет.
Ты снился мне сегодня, мы были с тобой близко-близко... Я целовала тебя в шею и долго не отрывала губ от тёмной пульсирующей жилки, чтобы твоё сердце билось и во мне. Ощущения были очень реальны... Наши тела соприкасались, и от каждого прикосновения они трепетали... И сейчас я вижу те образы, они словно огонь в печи, согревают, гладят, дают надежду...
Про книгу знаешь, я буду рада, если ты когда-нибудь достанешь её из могилы своим коротким разрешением на публикацию, присланным мне в любом, удобном для тебя формате.
Благодарность, уважение, вера, надежда, преданность, любовь, нежность, музыка, свет… Лёгкость.
Из неопубликованного:
“Год назад, в середине декабря, в такой же обыкновенный зимний день сумасшедший поступок одного отчаянного человека повлёк за собой нечто непредсказуемое и прекрасное, а именно ответное помешательство другого отчаянного человека, проще говоря — чудо. До Нового года ещё чуть больше двух недель, а чудеса уже витают в предпраздничном воздухе в поиске ненормальных, которые способны в них поверить: будьте бдительны те, кто считает себя стойким циником.)
Но моя запись и не об этом тоже. Она — о бесконечно дорогом мне человеке, которому я обязана не только своей поэзией, но и жизнью, поскольку без него у меня были бы все шансы стать “нормальной” и никогда не узнать высокое безумство веры в чудо — не на странице с текстом, а в чудо, сошедшее с неё в реальную жизнь.
Не уверена, что тебе придётся по душе моя затея с открытым поздравлением, но свету нужно дышать, иначе как он разгонит тьму и тени?..
Ты устал стучаться в запертую дверь, не спишь, болеешь, обжигаешься о людей и одиночество, бескрайнее как азиатские зимние степи, и тогда надежда ускользает, распыляется на нескончаемые метели и повторяющиеся одинаковые вечера, незаметно переходящие в подобные им одинаковые утра… В такие минуты тебе кажется, что мы не справимся, не выдержим долгой изматывающей разлуки. Стёкла твоих очков темнеют от печального каштанового взгляда, и перед ними даже северный ветер стесняется в полную силу раздуть белое пламя зимних воздушных костров.
Синицы каждый день приносят тебе мои письма, и в каждом — фонарик. Пока фонарики светят, ты находишь меня в кромешной темноте где бы я ни была, даже за несколько тысяч ледяных километров тишины и боли, за несколько парсеков их беззвучной музыки. И вот мы стоим под одним звёздным небом, но посреди разных миров, и одновременно закуриваем, заслоняясь от ветра: ты вдыхаешь горький дым, я выдыхаю… Ты смотришь наверх, а я… улыбаюсь, потому что невозможно из разных вселенных смотреть на одно общее небо сухими глазами. Наше время отчаянно горит в печи, его тепло согревает морозную вечность. Я беру твои руки в свои и дую на них — не оттого, что холодно, а потому что темно. Твой свет, мои ленточки, стеклянные висюльки на ветках и прочие милые мелочи не дают нам потерять друг друга в беззвучности и незрячести пространства.
С нашим Днём, радость моя! Пускай на долгие годы он хранит тебя, обнимая о Божием чуде, соединившем нас на Небе и вдохновляющем нас на преодоление расставания и на земле.”
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
