Чтобы состоялось целое, хотя бы и незавершенное, нужны какие-то завершающие моменты.
Это зависит от того, в каких отношениях находятся Один и Другой.
Бахтин указывает на три типа отношений. Когда Один завладевает Другим, Другой Одним, и когда Один и есть Другой.
Но случай, когда они меняются местами, им не рассматривается.
Но Один может стать Другим и наоборот. Думаю, возможно.
Бахтин замечает такую чудную вещь. Не всякая множественность позиций Одного и Другого годится для... стиля их отношений. Честно говоря, стиль появился спонтанно (у меня). Стиль – оценочная категория. «…Совокупность приёмов завершения».
Чтобы стиль не выродился в условную манеру, нужно научиться переносить ценностный центр из «нудительной заданности в прекрасную данность бытия героя (Другого), не слышать и не соглашаться с ним, а видеть всего героя в полноте настоящего и любоваться им».
Слово «любоваться», а потом и часто используемое слово «любовно» Бахтин употребляет в паре со словом «напряжённо».
И вот происходит такая красивая история, когда Один любуется Другим. И весь мир обрамляет, оттеняет Другого. И что интересно: задний план этого мира Один-то и не видит. А видит только то, как представляет его Другой. Это абсолютная правда. Мы не видим заднего плана нашей жизни.
А иногда бывает, что герой (Другой) не «соприроден оттеняющему его фону (обстановка, быт, природа и проч.), не сочетается с ним в художественно необходимое целое, движется на нем, как живой человек на фоне мертвой и неподвижной декорации; нет органического слияния внешней выраженности героя (наружность, голос, манеры и проч.) с его внутренней познавательно-этической позицией, эта первая облегает его как не единственная и несущественная маска или же совсем не достигает отчетливости, герой не повертывается к нам лицом, а переживается нами изнутри только…»
Другой может иметь какую-то тайну, тогда он бесконечен для Одного. (Один же хочет его завершить, а Другой возрождается и возрождается, создаёт новые формы. Такой романтик. Ускользает от Одного. От автора, то есть).
Это может стать сюжетом волшебной истории, где мир, выступающий как фон, разоблачает или облачает героя. Это может стать чем угодно (сатирой, героикой, поэзией). Не зря великие мастера Возрождения брали в ученики ребяток, которые умели писать фоны. И что может предложить театр без задника? Глухую кирпичную стену? Это, конечно, внешний формальный момент, но он имеет прямое отношение к решению задачки «что и как устроено».
Введение Бахтин заканчивает совершенно поразительной мыслью.
Если Один и Другой совпадают, то, во-первых, это событие, во-вторых…прекрасно,
а в-третьих, нравственно. А когда Другого нет, то им становится Бог и состоится религиозное событие.
