/14:43/ Вчера не писала вообще ничего (кроме рецок).
Замечания к той рецензии, на основе которой я пишу новое эссе, оказались вычищенными, но очень умно (с моей точки зрения). Это сделала не я, — я там ничего не трогала. Но, как я уже сказала, у меня — всё сохранено.
Сразу то, что забыла (просто забыла, когда добралась до компа) написать вчера. Позавчера, в пятницу, у меня, пардон, сломалась пополам пуговица на брюках. Больше там ничего давно нет (правда, внизу рейтузики (кто читал) с тех пор — чёрные, а не голубые, и всё сверху — длинное). Пришлось, конечно, временно соображать, что делать, чтобы брюки не свалились. (И постоянное решение теперь уже найдено. Осталось сегодня пришить раздобытые аксессуары.) Но плохо было другое (зачем и пишу): несколько открывался доступ не только к моим природным «тайникам», но и к другим… Я сразу подумала, что это — не случайно, и надо быть осторожнее. А вечером оказалось, что нас не кормят, где обычно. И мне сразу «понимающе» предложили: «Тогда, поехали на Киевский! Там – в 21:00, успеем». Как бы не так! Я спокойно обошлась без ужина, тем более, что совсем на произвол судьбы нас не бросили, и дали, всё-таки, пряников и творожков.
А в субботу опять встретилась «Света», и к слову рассказала, что там, на Киевском — по-прежнему, воры, — у тётки (из Калуги, кажется) недавно украли паспорт. Кроме того, кормёжка там, говорят, роскошная, действительно из ресторана, но молдаванин что-то, как-то, кому-то говорил, что там… первыми кормят мужчин, а женщин — последними. Это сразу пахнет запланированным приведением в пресловутое «состояние изменённого сознания». (А у меня, как раз, пуговица на штанах «сама сломалась». «Воруй, не хочу», — да ещё и «опустить» могут постараться капитально…) Так вот, «Света» рассказала, что там, действительно, тёток унижают преднамеренно, очевидно сознательно. (Сама она туда ездить перестала.) Той, которая стояла в очереди, пропустив всех мужиков, могут сказать: «Вы уже брали», — и не дать. И т.п. В общем, я туда не поехала, и, видимо, анафеме Киевский предала верно.
Кстати, в том, что вокзал — именно КИЕВСКИЙ (в связи с украинскими событиями), настораживает… чрезмерность намёка…
Вот, вроде, всё «срочное сказала», теперь буду писать замечание к рецке, отложенное вчера.
Одно скажу сразу. Похоже, не только мои произведения не доходят до читателей, но и на мои рецензии — цензура. Вчера написала рецензию. В списке на данное произведение их значилось шесть. Я написала — опять шесть. Ну, про ЭТОТ мир я ещё раз скажу в том эссе, которое сейчас буду писать. Тем, что меня изолируют, меня ЭТОТ мир не купит: в нём нет НИЧЕГО, что само по себе могло бы вообще чего-нибудь стоить. Но дело в том, что сегодняшним ублюдкам на это глубоко плевать: им главное что-то сфальсифицировать, а что я там думаю и чувствую на самом деле, как существую и как умру — это им безразлично, — ради какой-то цели, за достижение которой обещано «щастье» их поганому помёту. Но сколько во мне есть душевных сил — всё это уйдёт на проклятия. Рецензию писать — буду, хотя, видимо, до автора стихов она никогда не дойдёт (его тоже уничтожают, судя по его таланту).
В общем, не знаю, у кого как, но у меня отразилось вот такое новое стихотворение Бориса Панкина:
««« ***
так пусто, что не до метафор,
не до сравнений, извини.
полощется трехцветный прапор
желтеют сонные огни
вдоль улицы, ночной дороги,
которой я домой иду,
едва передвигая ноги
в локальном сумрачном аду
11.11.2014
Я написала (и кстати, если ещё не поздно, — а то ЭТИ лицедеи могут устроить балаган и из реальной смерти, не сморгнув):
Рецензия на «так пусто, что не до метафор...» (Борис Панкин)
Борис, страшно хочется чем-то Вам помочь, что-то сделать. Я думаю. Придумаю, что сделать или хотя бы сказать, чтобы не впустую - напишу. Нет - всё равно ещё напишу...
Алла Тангейзер 15.11.2014 16:08
Борис, я думаю, что Вы не прочитаете ни моих рецензий, ни этого замечания: мы живём при оголтелом фашизме, я — под контролем, и цензура здесь, похоже, такая, которая не снилась никакому Советскому Союзу ни в каком страшном сне. Но я всё равно напишу.
Так вот, я знаю, что Вам сказать. (Знаю, что стоит того, чтобы я сказала Вам именно это.) Я об так подумала ещё вчера, но мысль была слишком сырой, а кроме того, всё равно, счётчик мою рецензию не сосчитал, а значит, Вы её не увидите (если, конечно, и стихотворение — Ваше, а не липа). Тем не менее, то, что я хотела сказать, я скажу, — это важно абсолютно в любом случае.
Я почти сразу вспомнила слова капитана Титаренко (сыгранного Леонидом Быковым в фильме «В бой идут одни "старики"», где он же — автор сценария в соавторстве с другими):
«Понимаешь, есть моменты, когда человеку никто, НИКТО не может помочь. Рождается САМ, и умирает САМ». А я ещё добавлю: и иногда, когда можно жить, и когда нельзя жить, он ТОЖЕ живёт САМ.
А жить можно не только ЗА что-то (ради чего-то), но, оказывается, и ПРОТИВ.
Всё уничтожено, всё убито, но лично я живу ПРОТИВ всего ЭТОГО нынешнего, сегодняшнего мира, ПРОТИВ новой, ЭТОЙ, создаваемой и практически созданной цивилизации. Я бы против него воевала, но не вижу, с кем. (А если увижу — там немедленно что-то изгадят.) Но я делаю то, что делаю и считаю нужным делать я, невзирая ни на что.
Не знаю, какова Ваша ситуация. Судя по стихам (хотя прямо Вы такого и не пишете), Вы не только не можете смириться с гибелью близкого Вам человека, но Вы не можете смириться и с какой-то чудовищной несправедливостью или подлостью, для Вас неназываемой, но конкретной. Однако ЭТОТ мир теперь из неё состоит весь. Я считаю, что ПРОТИВ него можно жить. И это человек может только САМ.
Алла Тангейзер 16.11.2014 17:15 »»»
А вообще-то, я вдруг подумала, что меня окончательно решили убрать (уважают некие «силы» «Бардашкова», или нет, но он, с его кодлой, им ПЛАТИТ)… Так что против они не восстанут…
Однако сегодня короткий день, и время уже выходит. Так что, на сегодня — всё. /17:28/
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
