***В нашем языке не так много слов с несколькими значениями, которые, словно кадры в древнем стереоскопе, близки, но не идентичны. Слово "дом" означает и здание, и место проживания, и еще кое-что. "Я дома", говоришь ты, щелкает замок входной двери, зажигается лампа под потолком, вздыхает электрический чайник на кухонном столе. И когда чай будет выпит, чашка вымыта, а свет погашен, я расскажу тебе новую сказку о добром доме. И начну с очевидного: существует несколько домов. Они не обязательно принадлежат тебе по праву собственности, и они не исчерпываются теми, где тебя ждут и рады видеть в любое время дня и ночи. Я воспользуюсь силой воображения и представлю один дом, в котором будут четыре комнаты. И приложу палец к улыбающимся губам - это совсем не о фильме, не о четырех сторонах света или временах года. Устраивайся поудобнее, вдыхай аромат подушки и слушай, закрывай глаза - и смотри. Пойдем во вторую комнату, в ней с порога ты услышишь тихий гул большого города и увидишь далеко внизу шоссе с цепочкой летящих огней, чуть поодаль - квадрат конечной автобусной остановки, ниточки пешеходных дорожки и крошечные скамейки, и еще дальше начинается лес до самого горизонта, а за ним невидимый аэропорт, подсвечивающий облака в пасмурную погоду. Этот дом молодой, высокий, стройный. И время в нем бежит быстро, день и ночь сменяются по мановению руки, но совсем не обязательно оставаться здесь лишь на несколько часов между вчерашним вечером и завтрашним утром. Если вдруг самолеты не смогут разогнать тяжелые дождевые тучи, переждать ливень поможет маленькое радио и экран с хорошими новостями, самая главная и самая лучшая из которых - скоро снова выйдет солнце. Третья комната будет над водой, и пусть она подходит к самым стенам. Будь то прохладная река, или прозрачное зеркальное озеро, или море с бесконечными пенистыми волнами - мы достанем из-за шкафа удочки, усядемся на широкий подоконник и, свесив босые ноги вниз, будем ждать, у кого первым запляшет поплавок. Скажешь, в прибрежных волнах на мелководье не плавает ни одна уважающая себя рыба? Так это вовсе не она, смотри, к нам подошел и пришвартовался бумажный кораблик, вернувшийся из кругосветного путешествия. А настоящие большие корабли ждут в порту, и скоро будет пора собирать вещи и самим отправляться в плавание. Но сперва заглянем в четвертую, последнюю комнату. Здесь просто ночь, и ты спишь и видишь самые добрые сны. Вечером в доме снова холодно, ледяной ветер просачивается из щелей в оконных рамах, струится по стенам, заливает пол и не желает уходить, но спастись от него несложно: забирайся под одеяло, подтягивай коленки к животу, озябшие ладони прячь под щеку. А я присяду на край кровати и расскажу сказку. Только я не очень люблю прошедшее время, кажется, будто у него привкус несбыточности, словно что-то однажды началось и закончилось, но больше не повторится. Поэтому расскажу в настоящем времени - сказку о доброй зиме. Мы пришли сюда не затем, чтобы прятаться и отсиживаться в четырех стенах, правда? После завтрака пойдем гулять по тропинкам и дорогам, дойдем до замерзшего озера с такой чистой водой, что его поверхность превращается в искристое зеркало. В кладовке найдутся лыжи и коньки, да и без них есть чем развлечься - кидаться снежками, лепить снеговиков или индейских идолов. И радостные возгласы разносятся по тихой округе, и облачка пара изо рта летят за ними следом, не могут догнать и растворяются в наполненном солнцем воздухе. А после заката становится холоднее, но все же не настолько, чтобы надолго оставаться дома у огня, тем более, его можно взять с собой, за полчаса не спеша дойти до маленькой поляны и развести костер под звездным небом. И когда ветки догорят, укроем угли снегом и пойдем обратно, нас уже ждет ароматный чай с горным медом из крошечного осинового бочонка, шерстяные пледы и самая приятная в мире усталость. Все это только присказка, а ты уже засыпаешь, поэтому сказка начнется новым утром. О чем она будет, я и сама пока не знаю, но, веришь, сочинять мне ничего не придется, мы все увидим сами. Может быть, на лыжах дойдем до предгорья и обнаружим там таинственную ледяную пещеру. Или на крыльце встретим озябшего, но благородного пса с ошейником, на котором выбиты незнакомые буквы. Или поздним вечером вдруг отключится электричество, впрочем, оно не больно-то и нужно, дописать я смогу при свете карманного фонарика или прямо кончиками пальцев по нагретому от камина воздуху, словно дирижер невидимого оркестра. И куда бы ни уводили нас тропинки и воображение, та сказочная зима останется доброй и гостеприимной. В ней не будет болезней, примерзших дверей и бесконечного ожидания автобуса на остановке, не будет грязного льда и скользких ступенек, не будет обветренных губ и растрескавшейся кожи на тыльной стороне ладоней. В ней даже не будет ожидания весны, потому что ты сможешь приехать в любой день и остаться на любое время. "Приезжай померзнуть", - напишу тебе и добавлю, что у меня на днях день рождения, в сказке его ведь тоже можно выбрать самому. А сейчас я гашу свет, ветер наконец-то стих, и сны входят в комнату, чувствую, как они скользят мимо меня, и мой рассказ продолжат уже они. Вот бывает, живёшь себе, живёшь, тихо, спокойно и счастливо. Ровно. Радуешься, но не так, чтобы зашкаливало, расстраиваешься, но не до конца, вполсилы. Тихо-спокойно, словом, хорошо. Просто живёшь – и всё. А потом...
И что-то в тебе снимается с ручного тормоза. Ты даже слышишь, как оно скрипит с натугой – и подаётся. И начинает ехать. Медленно-медленно, сначала вообще едва заметно, просто появляется какое-нибудь острое желание, настойчивая, но не горящая пока необходимость что-то сделать, кого-то увидеть, куда-то сорваться. Ты, пока ещё ничего не понимая, по привычке включаешь первую передачу. Вот так мы тихонечко, никуда не спеша, сейчас доедем и всё сделаем. А потом невидимый кто-то окончательно наглеет и садится тебе на шею. Ты разгоняешься, переключаешься на вторую. Здесь скорость заметно больше, но пока ещё тоже – не горит, быстрее бы, но жить можно, и дышать можно, и даже текущие дела доделать – вполне получится. А потом ты даже сам не замечаешь, как, минуя третью, включилась уже четвертая передача. Ты её не включал, это точно, это всё тот, ехидный, с кнопкой, которому вдруг стало скучно смотреть, как ты живёшь тихо и счастливо, ему понадобилось перевернуть всё с ног на голову, качественно, чтобы наверняка. Но ты-то пока о нём не знаешь. Узнаешь, конечно, догадаешься, но потом, ещё не сейчас. Сейчас ты в панике. Ты не понимаешь, что с тобой происходит, почему мир вдруг на огромной скорости несётся в самое сердце и попадает туда весь, целиком, без остатка. И почему это самое сердце так громко колотится, проталкивая вместо крови по венам яркий-яркий, пронзительно невозможный мир, чего ему там понадобилось, миру этому, какого ляда ему на месте не сиделось?! И ты бежишь. Бежишь очень быстро – когда мир проносится через твоё сердце так, как он делает это сейчас, нужно бежать побыстрее и следить за дорогой, вовремя поворачивая руль, иначе немудрено разбиться к чертовой матери обо что-нибудь совсем простое и незначительное, вроде придорожного дерева. Обычно-то, когда скорость привычно небольшая, ты ему даже улыбнуться успеваешь, дереву этому, и помахать рукой. А сейчас – знай успевай уворачиваться. Ты смотришь перед собой во все глаза – спокойно, ведь на самом деле ничего такого не случилось. Но тогда откуда это ощущение невыносимого какого-то груза и одновременно лёгкости, не дающей даже наступить на асфальт, ну хоть чуть-чуть, хотя бы одной пяткой. Откуда эта отчаянная необходимость сделать вот именно это вот именно сейчас и уверенность, что, если этого не будет, ты просто задохнёшься, или разобьёшься, или сердце твоё лопнет, не выдержав этого невыносимого? И ты делаешь. Добегаешь и делаешь. Ты видишь того, к кому бежал, резко тормозишь и садишься на краешек его жизни, свесив усталые босые ноги – уфф, добежали, привал. Потом ты, конечно, уходишь куда-то по своим делам, нельзя же так вот вечно сидеть и мозолить глаза, самому бы тебе такое понравилось, как думаешь? То-то же. И ты уходишь, а невидимый кто-то всё колотит твоё сердце большой колотушкой. Пока ты добираешься до дома. Пока делаешь какие-то мелкие дела. Когда ложишься спать, пока спишь и когда просыпаешься. Всё колотит и колотит, как проклятый, ну чего ему ещё надо? А ты смотришь. Смотришь и слушаешь, и уже даже привыкаешь немножко к тому, что через твои вены всё течет и течет на бешеной скорости мир, уже чуть медленнее, но всё ещё настолько невыносимо, что всё время хочется плакать. Проходит ещё пара дней. Ты уже почти спокоен, ты привык, научился рулить и переключать передачи, только медленнее второй уже просто не получается, ну и ладно. Где-то внутри всё бьётся и бьётся глупое сердце, уставшее, но, как ни странно, довольное, как после хорошей зарядки. А того, кто нажал на кнопку, ты всё-таки нашёл. Снял с шеи, подержал перед собой на вытянутой руке, погрозив сурово пальцем... и посадил себе на плечо: «Сиди уж, только с кнопкой часто не балуйся, не то я так неровен час стану усталым дёрганным плаксой». А рулить ты уже научился. Смотри в оба и не забывай – медленно и плавно, чувствуя в самых кончиках пальцев возможность прямо сейчас перевернуть мир, если очень захочется. И если (или когда?..) ты всё это забудешь и понадобится снова нажать на кнопку – сделаем в лучшем виде, уж будь уверен. Сегодня очень звёздная ночь,а аккурат над крыльцом висит Большая Медведица.
© Copyright: Солнышкин Май, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
