Л. Тельминова-Пензий. Евпатория. Золотой пляжВерность морю... https://stihi.ru/2012/10/14/8702 Есть стихи сюжеты, а есть обереги...Они не рассказывают, они берегут. От времени, от ирреальности и от пустоты...От чужого ... Форма передачи идеи несколько необычна, это половина диалога. Лирическая героиня разговаривает с невидимым собеседником, отвечая на вопросы об этом месте, городе, событиях...То, что читатель видит и чувствует только одного, на подсознательном уровне создает ощущение половинчатости, недостаточности и разобщения. Это чувство лишения фоново отражает и основное содержание. Чувство утраты... Начальная строка идет с тройным отрицанием: "Не хожу, не могу, не хочу..." Это не может не напомнить знаменитое "Не жалею, не зову, не плачу..." . Такая перекличка не случайна. Потому что тема ускользающей жизни и времени связывает два произведения. Но Есенинское повествование абстрактно и центростремительно, оно касается только его и внутренних переживаний. Здесь мы имеем процесс центробежности, где автор свою личность почти не позиционирует как величину, способную вызвать восприятие глобального масштаба, как беды , так и переживаний. Лирическая героиня выполняет роль рассказчика, причем, умело рисующего внешний мир, не заслоняя его собственными проекциями. Краски передачи действительные самые разные, от детских воспоминаний до болезненного разочарования существующей реальностью, но не на фоне собственного личного горя и "я", а в ощущении собой засечек времени, сделавших его восприятие горьким. Разговор о пляже ведется в проекции рассказа о нынешнем положении, через детские воспоминания. Здесь автор умело, через ведущий канал восприятия настраивает своего читателя на ощущение детства, это кинестетический вектор: "горячий песок", "струился у ног", накупавшись до дрожи", "согревал как бархат". Основным источником передачи информации является тактильное ощущение. Есть такое выражение — кожей чувствую. Именно она является самым большим органом восприятия действительности. Потому что до сих пор, это был единственный вариант, которого нельзя лишить... Есть глухие, слепые, немые, с отсутствующим обонянием и вкусовыми рецепторами, но кожа есть у всех... Так было раньше. После глубокого погружения читателя в детство, когда он прочувствовал все описанные ощущения, от тепла до ласки, то самое, что ищет человек, когда ему одиноко и плохо, идет отрезвляющая волна очень резкого перехода от воспоминаний к действительности. Здесь начинает работать конфликт, определившийся в начале темой утраты и разрушения через образ "невидимого собеседника". Проблема реализуется и через формальные атрибуты. Еще не отойдя от детских эйдетических картинок, читатель получает холодную дозу событий...Песчаные пляжи украло море, люди отдыхают на бетоне, причалы расшатаны, все подвижно и опасно... Город остался только в памяти и на фотографиях, на картинах художников и в семейных архивах...В стихотворении нет указаний ни на историю, ни на причину конфликта, но читая, осознается тот факт, что слизанные пляжи — не просто протест моря, а его резонанс и ответ на какие-то внешние события. Автор, профессионально выступает только в роли рассказчика, он не расставляет акценты бумажным пафосом происшедшего, он не ругает истоки событий и не анализирует. Он поступает как художник, берет кисть, и если перед глазами грязь, рисует ее. Если будет золотой песок, он просто поменяет краски. Но при удивительной деликатности передачи болезненной темы, чувство горечи все таки чувствуется, но оно не декларативно, как обычно бывает в гражданской лирике, оно похоже на суровую заботу, когда хотят уберечь от каких-то неординарных и необдуманных поступков. Здесь таким событием автор видит "продолжение игры в курорт в городе, который давно перестал им быть". И его море, приобретает образность живого явления, не стихии, рассерженной и обиженной, а объективной данности, реакцией старающейся скомпенсировать возникшую боль, несоответствие или рассогласованность. Бывает, что моря уходят. Здесь море осталось, но собрало свой берег и укрыло его. Вернуло его к себе, как забирают назад детей из приюта или приемных семей. Закрытым водоемам беречься сложнее. Потому что вода в них статична, если ее не будить. Если не делать ее той красной тряпкой корриды, которая должна дразнить из прошлого до настоящего. У реки два берега, у моря он один единственный, закольцованный. Ему сохраниться прибоями и отливами бывает сложнее. А такому морю, которое было местом встречи и расставаний людей, ранее составлявших целую империю, наверное еще тяжелее быть разорванным на чужие воспоминания. Деталь бетона, дважды появившаяся в стихотворении, странным образом нового монолита, как будто противопоставлена тому детскому образу струящегося теплого песка, где в его способности сыпаться между пальцев никто не видел угрозу. По ощущениям получается, что раздробленность детства сильнее монолита взрослого мира...Если вспомнить, что песок, это часть бетонных плит и соотнести его с обычным песком, то становится понятно, что в глубине конфликта вынужденное изменение формы, сделавшее свободу кварца узником серого цемента. Отдых на бетоне выглядит как противопоставление прошлого и настоящего, где автор остается верен не столько своей памяти, сколько созвучен морю... На бетонные плиты не ступаю ногой...
Почему показалось, что это стихотворение-оберег. Просодика образов дает понять, что в расшатавшихся причалах и забравшем берег море есть какая-то опасность. А значит, выбирать местом отдыха больной город, это подвергать себя глубокому разрыву изнутри, пытаясь достичь гармонии с природой там, где она сама от этого отказалась...Стихотворение полифонично несколькими уровнями восприятия, от обыденного приземленного, до философского и метафизического. Первые просто не поедут, вторые — поймут, почему так произошло, третьи — что-то изменят...и может быть, море вернет песок... © Copyright: Кшесинская Деметра, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
