Ира Андерсен. Когда-то буду прощена...Можно ли придумать боль https://stihi.ru/2019/12/12/3741 Прощание, прощение...Эти два события в разной последовательности, несут разные отголоски смыслов. Если сначала прощаются, а потом прощают, это банальное течение событий, привитое веками и повторениями классики. При инверсии явления, вряд ли возможна их последовательность. Если находятся силы на прощение, это может авансом отдалить или вовсе отложить момент прощания. От чего зависит, в каком исполнении пойдет разрыв... От тысячи причин. От обстоятельств, они бываю сильнее не только расстающихся, но и их прошлого. Тогда эта связь разрывается по всей линии отношений, как вымышленной, утратившей смысл для природы и людей, так и реальной. Интернет подарил пользователям новую нишу "прощаний". Прощаний без встреч. Виртуальные перепевки с "корнями в небе", обмен мнениями, ток писем и отношения начинают свой ход, бег или полет. У каждого этот процесс зависит от тембра и герцев эха в горах. Если звук объемист, связь может оказаться глубокой и сильной, искренней и красивой. Если данные голоса скоромнее, это сокращает процесс общения ровно до того срока, пока потенциал дихотомии не обнулит все имеющиеся транзакции чувств. Стихотворение, первая строка которого вынесена в заголовок, делает ее акцентом и главным сюжетным движком. В ней как в линзе, собраны и система будущих образов, и фабула действия, и значимые детали и несессер тропов и аллегорий. Отсутствие в названии иносказательности предполагает искренний разговор с высоким уровнем допуска читателя в свой внутренний мир. С одной стороны это выглядит как интеллектуальная и эмоциональная приманка, с другой, как обещание интересного сюжета. Как бы не менялся человек, более всего остального ему интересен он сам. И эта истина не становится новой и по другому звучащей и в этом стихотворении. Способность сразу и всем рассказать о той области чувств, которая болезненна, и как правило, скрыта, может говорить об открытости характера и высоком чувстве доверия всем, считай, любому. Второй вывод из такого сюжета напрашивается о том, что сама тема и акт прощения не настолько болезнен и важен для автора, чтобы быть утаиваемым от трансляции этого события вовне. Зная читательские интересы, падкость на чужие исповеди, было бы не сложно предположить, для чего это все пишется. Когда интернет превратился в глобальную ловушку вниманий, привлечь на себя небольшой поток интереса не зазорно никому: ни звездам, ни обычным его жителям. Все живут, выживают. Желание выяснить мотивировку написания у рецензента не самоцель, а литературоведческий интерес. Как слова, выбранные для отображения основного конфликта, выполняют роль переводчиков невербальных надтекстовых коннотаций. Количество условностей в предложении "Когда-то буду прощена" намного выше, чем реалий. Неопределенность времени, неопределенность самого факта прощения говорят о том, что это не область событий, а ниша ожиданий. И слово "прощена", здесь единственная значимая сема, которая позволяет предположить, что в жизни лирической героини произошло конфликтное событие, из-за которого она либо сама считает себя виноватой, либо считается кем-то виноватой, поскольку ждет прощений. Учитывая количество условностей, предположительно, что речь идет и такого же рода отношениях, условных, скорее всего, виртуальных. Хотя эта мысль почти сразу же опровергается следующей строчкой "Обрывки фото склеишь молча". Персонификация героя, перед которым образ испытывает чувство вины, проявляется в связи с метафоричной темой "разрыва отношений". Если первая строка молчалива, грустна и беззвучна, не имеет конкретного адресата обращения, брошена как вещь на столе или дождь на окна, то дальше идет конкретизация, появляется звук. А при его наличии можно уже говорить и о внутреннем состоянии автора и его героев. На изрядно потрудившийся в литературе и кинематографе образ разорванной фотографии (навскидку "Ирония судьбы..", "Амели") опускается модальность глагола "склеишь молча". О предыстории происходящего можно сделать вывод, что порвана фотография, свидетельствующая о периоде позитива в отношениях, может это совместный снимок, а может, портрет героини, но во всяком случае, это не фотография того, кто ее порвал. Одиночная. Итак фотография порвана, читатель услышал звук, а значит он настроился на дальнейшее восприятие не только рациональной частью, но и душевной. Ибо акцент на звуке, как неслышимый собачий свисток, подсознательно привлекает внимание именно этой части читателей. Звук рвущейся фотографии отличается от простой бумаги, когда уничтожают записки или стихи. Фотографию порвать сложнее из-за того, что она имеет защитный лакированный слой, сберегающий изображение от света. А это говорит о том, что делая эти движения, герой не расслабленно негодующ, он немного напряжен, этого требуют усилия по разрыву толстой фотобумаги и слоя глянца. Все это уже фиксирует чуткий читатель, который включил "душу" и подсознательно усилиям настроился на волну автора. И здесь в это открытое окно восприятий попадает глагол и предполагаемое действие, которое неплохо характеризует и автора, и его прототип в образе лирического героя (здесь и далее ЛГ). Склеишь молча. В форме выражения пропадает символика неопределенности. Предложение звучит не как сослагательное, в котором всегда ощущается слабость перед событиями, а как утвердительное явление. Глагол "склеишь" будущее время, совершенный вид. Уточнение о том, что это будет происходить молча, говорит о том, что тот, перед кем ЛГ испытывает чувство вины, сам все простит, да еще и почувствует себя немым. На стадии появления звука в мире ЛГ, у второй стороны "звук" авторским повиновением отнимают. После разбуженной души читателя и закрытого звука у героя появляется строчка о причинах разрыва. Это абстрактное и отвлеченное понятие, которое бывает в каждой ссоре. Претензии. Метафора, подгоняющая конфликт под авторское восприятие, говорит о том, что ЛГ считает все обращенное против нее несправедливым и по-сути символизирующим понятие "наветы" и "без вины виноватость". Ветхая стена, с которой сравнивается предмет конфликта, это многозначная деталь, говорящая о разрушении, произошедшем не из-за скоропалительных событий, а из-за их продолжительности. Ветшать можно только в длительном промежутке времени. Значит, отношения были достаточно долгими, если претензии явились не итогом стихийного конфликта, а результатом длительно тлеющего неприятия. Но тогда, в затяжных отношениях, которые угасают в силу объективной усталости процесса и друг от друга, порывы вроде разрывания фотографий выглядят несколько неестественно. Хотя, на каждую пару время действует по-своему. Все эти нестыковки: либо в передаче эмоций, либо в подборе слов, либо в искренности художественного вымысла, чуткого читателя уже после первого катрена настраивают частной волной восприятия на фальш. То есть, два-три небольших недоверия делают дальнейшее прочтение актом вроде чистки зубов или открывания консервы, явлением абсолютно автоматическим. Пустым и бездуховным. Можно обмануть сознание. Подсознание такие фишки не пропускает. А когда во втором катрене появляется строчка о "Во сне предутреннем вернусь", читатель понимает, что имеет дело даже не с вымышленной, а с не очень профессионально составленной сториз. Все остальное читается как таблица умножения...Без эмоций. О боли, если она не пережита, лучше не выдумывать. Это не любовь. О любви можно сейчас нагородить города. Боль — другой фрукт. Ее можно собрать одним словом, если она была, и не отразить сотней удачных метафор, если она придумана. © Copyright: Кшесинская Деметра, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
