— Ну и хлам же у свекрови был! — Клавдия Семёновна в который раз вытирала пот со лба и безнадёжно смотрела на груды пожелтевших газет, поломанной мебели и каких-то загадочных железяк.
Чердак покойной Анфисы Егоровны напоминал музей советского быта, где все экспонаты решили устроить бунт и разбежаться по углам. Клава уже четвёртый час пыталась разобрать это богатство, периодически чихая и ругаясь под нос. Муж Виктор мудро самоустранился под предлогом "важных дел в гараже", оставив жену наедине с наследством.
— Господи, да что это такое? — она подняла какую-то металлическую штуковину, больше всего похожую на орудие пыток.
Отложила в сторону.
Под грудой старых платьев обнаружилась потрёпанная книга в кожаном переплёте. "Домашние радости и печали", — прочитала Клава выцветший золотой тиснёный заголовок. — Ещё одна кулинарная книжка. Их тут штук десять уже нашла.
Но эта была другой. Страницы пахли не пылью и временем, а чем-то тёплым, домашним. Корицей, может быть. Или ванилью. Клава полистала – рецепты как рецепты, только названия странные: "Борщ примирения", "Пироги удачливого дня", "Компот возвращающихся лет".
— Вот выдумщица была, — усмехнулась она. — "Суп семейного согласия". Надо же, какие названия придумывать!
Спустилась вниз, сунула книгу в кухонный шкаф между "Книгой о вкусной и здоровой пище" и брошюркой про микроволновки. Забыла.
Вспомнила через неделю, когда с Виктором случился очередной скандал. На этот раз из-за его привычки оставлять носки где попало. Клава орала, Виктор молчал и упрямо жевал бутерброд, а между ними повисла такая тишина, что даже кот Барсик предпочёл ретироваться на балкон.
— Надоело! — Клава хлопнула дверцей шкафа и случайно задела ту самую книгу.
Та упала, раскрывшись на странице с "Борщом примирения". Рецепт выглядел обычно, только в конце была приписка мелким почерком: "Варить с добрыми мыслями о тех, кого кормишь. Соль добавлять со словами прощения."
— Ну и чушь, — буркнула Клава, но борщ решила сварить.
Что ещё делать, если в холодильнике есть всё необходимое, а муж сидит мрачнее тучи?
Волшебство на кухне
Борщ получился... особенным. Клава и сама не могла понять, в чём дело – вроде варила как всегда, но аромат стоял такой, что соседская собака Жучка прибежала и скулила под дверью. А когда Виктор попробовал первую ложку, лицо у него смягчилось, словно кто-то волшебной палочкой махнул.
— Клав, — сказал он тихо, — а давай завтра к твоей маме съездим. Она же на той неделе звонила, приглашала.
Клавдия Семёновна чуть не подавилась. Свою тёщу Виктор тёщей не называл никогда – только "твоя мама", и то через силу. А тут вдруг такая нежность в голосе появилась.
Совпадение, решила она. Но на следующий день испекла "Пироги удачливого дня" – просто любопытно стало.
Пироги съел сосед Семён Петрович – зашёл за солью, как обычно, а тут такой запах стоял. Клава угостила. А через два дня Семён Петрович выиграл в лотерею холодильник. Не джекпот, конечно, но мужик счастлив был как ребёнок – его старенький "Бирюса" уже третий год кашлял на последнем дыхании.
— Случайность, — твердила себе Клава, но книгу листала всё чаще.
"Компот возвращающихся лет" она варила для соседки Нины Ивановны – та жаловалась на боли в суставах и вообще выглядела неважно. Компот вышел рубиново-красный, с таким вкусом, что Клава сама не удержалась – выпила стакан. А Нина Ивановна после третьего стакана вдруг выпрямилась, глаза заблестели, и она помчалась домой переставлять мебель. В семьдесят лет!
— Клавочка, — прибежала она на следующий день, — у меня внук вчера спросил, не крашусь ли я! Седых волос стало меньше, и кожа какая-то... свежая.
Тут уж Клава призадумалась всерьёз. Полистала книгу внимательнее – оказалось, рецептов там больше сотни. "Суп семейного согласия", "Каша утешения", "Оладьи лёгкой дороги", "Чай забвения горестей". И к каждому рецепту – маленькие заметки на полях, написанные тем же мелким почерком.
"Помогло Марфе Кузьминичне – муж пить бросил". "Для Зои варила трижды – дочка вернулась". "Осторожно с мёдом – много не класть, а то забудут и плохое, и хорошее".
Поняла Клавдия Семёновна: досталось ей не простое наследство. И решила – не пропадать же добру! – открыть маленькое кафе. Назвала "У тёти Клавы", написала на вывеске: "Домашняя кухня для особых случаев".
Особых случаев оказалось много. Очень много.
Приходили поссорившиеся супруги – заказывали борщ примирения. Уходили, держась за руки. Прибегали студенты перед экзаменами – просили пироги удачливого дня. Сдавали. Заглядывали одинокие старушки за компотом возвращающихся лет – и внуки вдруг начинали чаще звонить.
— Не кафе у тебя, — ворчал Виктор, — а какое-то бюро добрых услуг.
Но говорил это с улыбкой. Борщ примирения творил чудеса не только с клиентами.
А Клава готовила, читала заметки на полях старой книги и понимала: некоторые рецепты передаются не только через ингредиенты. Главное – это руки, которые месят тесто с любовью, и сердце, которое добро желает тем, кого кормишь.
Даже если это сердце принадлежит самой обычной домохозяйке, которая всего-то хотела чердак разобрать.
Самые вкусные блюда готовятся не по рецепту, а по велению души. Особенно если рецепт достался от тех, кто умел превращать обычную еду в настоящее волшебство.
Источник: Хранитель волшебных сказок
из сети
чтобы улыбнулись
Однажды Уинстон Черчилль собирался на радио для выступления перед народом. Заказал такси. Уже перед зданием радио спрашивает у таксиста, может ли тот подождать его полчаса, чтобы ехать обратно. Таксист не узнав Черчилля говорит, что не может подождать, так как сегодня выступает Черчилль и он торопится домой, чтобы послушать его речь. Это понравилось Черчиллю и он оплатил за проезд гораздо больше чем было договорено. Таксист посмотрел на эти большие деньги, а потом на самого Черчилля и говорит: - Да пошел он со своей речью, я лучше вас подожду. (с)
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
