/14:06/ Сразу продолжаю вчерашнее.
Вот что во всём этом — самое омерзительное. Из сознания былых людей, похоже, полностью вытравлены уже каким-то способом сугубо человеческие мыслительные способности: критичность, способность сомневаться, склонность к анализу, потребность находить истину…
Мало того, что толпе с успехом внушаются ложные посылки, и толпа эта буквально топится в океане элементарной лжи, но её это именно в самое последнее время невероятным каким-то образом стало всех ПОЛНОСТЬЮ УСТРАИВАТЬ… Более того, редкое обнаружение ложности посылок ВЫЗЫВАЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ, и вместо желания понять, что же там на самом деле, почти вообще У ВСЕХ срабатывает «механизм» полного отключения внимания, чтобы система алгоритмов не оказывалась чем-нибудь поколебленной. Проще говоря, если, скажем, о человеке или о коллективе грубо наврано, что он — хорош или плох по тем или иным фальсифицированным причинам, и поступать с этим надо определённым извне образом, то при намёке на открытие, что всё это — ложь, толпа (состоящая из отдельных особей, как сто раз уже было описано в различных трудах, совсем не обязательно находящаяся в одном месте и в одно время, особенно благодаря нынешнему телевидению и пр.), — толпа испытывает нечто вроде страха, что укоренившаяся в ней система «ценностей» и «взглядов» может быть нарушена, поколеблена, и вместо всегдашних немедленных порывов доискаться до истины, теперь она (в виде ВСЕХ отдельных её особей) закрывает своё внимание, чтобы больше, по возможности, ничего не воспринимать, и старается сменить объект своего внимания, саму тему размышлений…
То есть, привычная ложь в сколь угодно чуждой, навязанной, даже алогичной, но ПРИВЫНОЙ системе координат, «ценностей» человечеству стала гораздо комфортнее, чем что-либо, требующее внутреннего напряжения, поиска… И им больше НЕ СКУЧНО.
ЧЕЛОВЕК таким никогда не был. (По крайней мере, очень давно.) Конечно, отдельные особи всегда встречались разные, и их отличия в любую сторону всегда были велики, но в конечном счёте всегда было НОРМАЛЬНЫМ подвергать сомнению любую информацию, пытаться её проверить, смотреть, увязываются ли концы, решать противоречия… Теперь же просто НИКТО не даёт себе труда задуматься ни о чём: а правда ли вообще то, что услышано (прочитано), или — ложь, а логичны ли предлагаемые интерпретации, и пр. ВСЕ начинают действовать и «мыслить», исходя из навязанных алгоритмов, не чувствуя при этом никакого дискомфорта.
«Людей больше не было. Совсем. По крайней мере, того, что она привыкла так называть. То, что шевелилось вокруг, требовало особого восприятия, особой логики и особой осторожности…»
Максим Калашников это сознание толпы (стада, стаи), учитывая его вопиющую однородность, называет «Голем», настаивая на искусственности его нынешнего происхождения у развитых разумных существ.
Конечно, любой народ по природе вещей почти всегда был склонен иногда образовывать толпу с массовым, а не личным сознанием. Но всё-таки, это происходило в какие-то, более или менее длительные промежутки времени, а не постоянно, когда можно было бы говорить о «Големе». Его возникновение не было свойственно ни, например, традиционным религиям, ни пресловутому СССР. А наблюдать «Голем» реально в истории Древнего Египта (3000 лет «Голема») и… в фашистской Германии, когда целые министерства или роды войск начинали действовать как единый организм. Что и имеем теперь — здесь…
Чтобы не уходить далеко от темы, продолжу на приведённом примере. Ни пожилые парочки бабушек и бабушек-дедушек, ни парочка молодая, конечно, не имели более или менее адекватного представления ни о том, кто я такая, ни о том, почему я фотографируюсь у памятника Магомаеву, ни о том, почему мне в действительности «необходимо» мешать это делать. Но они прекрасно понимали, что занимаются именно травлей, «невинной» и САНКЦИОНИРОВАННОЙ.
То же понимали сотни демонстративно ссавших по первости в Москве у меня на глазах мужичков, то же понимали теперь «снимающие меня с платформы» (об этом — далее), и пр. Никто не задался вопросом, ПОЧЕМУ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ это «надо делать», точно ли они знают, кто я такая и что здесь делаю, как на самом деле я отреагирую на них, и тоже — «пр.». Они получили «команду» — и делали, испытывая вполне положительные эмоции.
Точно так же их испытывали те, кто в Одессе жёг людей живьём и добивал железными прутьями выбежавших из огня, кто фотографировал трупы («Больше, больше трупов фотографируй! Это же — наши живые деньги!») И опять, «пр.». Все они, «от Магомаева до Одессы», получили извне какую-то «правду», получили «легитимную санкцию» на свои действия (именно такие), и никто ни разу НЕ УСОМНИЛСЯ, а правда ли это (полученные ими установки и информация), или враньё, а так ли надо действовать, и зачем, а точно ли мы знаем, что вообще происходит и КТО МЫ в этом ТАКИЕ?..
К 70-летию «победы над фашизмом» вполне уместно вспомнить песню из спектакля «Павшие и живые» театра на Таганке — «Солдаты группы “Центр”»:
Не надо думать: с нами — тот,
Кто всё за нас решит!
Весёлые, не хмурые
вернёмся по домам,
невесты белокурые
наградой будут нам!
Всё впереди, а ныне —
за метром метр
идут по Украине
солдаты группы “Центр”!..
/В.В./
Правда, автор напутал здесь с географией: группа “Центр” только самым краешком задела Украину, а шла — по Белоруссии. Но он не напутал по сути, и сейчас-то, кстати, «солдаты группы Центр» идут именно по Украине, самой что ни на есть (а «с белокурыми невестами» «отдыхают» примерно — именно здесь)…
Правда, сейчас, во времена высоких технологий, «команды» от «фюреров» они могут получать и не напрямую, и не в виде открытых, осознанных команд, а вполне искренне считать, что они это сообразили сами прямо сейчас (все и везде — на удивление одинаково и в таких количествах, и могут даже не знать ничего толком ни о каких «фюрерах». Но масштабность и массовость происходящего повсеместно не оставляют сомнений в том, что это — именно армия, получающая команды тем или иным способом, даже если это — столь же очевидная «театральная» постановка с участием нескольких «разных» «противоборствующих» «армий»…
Вот и получается, что ничего толком ни о чём не зная вообще, они, тем не менее, прекрасно понимают (знают!), что делают, и — ДЕЛАЮТ… Те и эти, здесь и там, молодые и старые, той национальности и этой (а американский фашизм вообще наднационален по причине отсутствия однозначно доминирующей нации, чему очень помогает маска демократии).
Кстати, надо ещё сказать, что это необратимо. («Голем» необратим.) После 3000 лет «Голема» Египет больше не поднялся как великая держава, оставшись периферийным, не дал миру гениев. (Напомню, что Максим Калашников опубликовал статью «Черная аристократия, черная антицивилизация», являющуюся предисловием книги Андрея Ваджры «Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии», причём, в интернет-публикациях текст предисловия строго отсутствует, а его заголовок в основном откровенно зачёркнут вероятно, чтобы несколько одиозное предисловие не дискредитировало сразу книгу в глазах непосвящённых. Но много интересного там, однако, говорится. В частности, автор утверждает, что термин «Голем» в этом его нынешнем значении был взят у иудейских каббалистов, и пришёл к ним именно из времён египетского рабства евреев. Но не это главное.) В общем, посла 3000 лет «Голема», одинаковых плоских фигурок из столетия в столетие, из тысячелетия в тысячелетие, Египет больше никогда не поднялся как великая держава, оставшись периферийным, и не дал миру гениев.
Поближе к нам — гитлеровский фашизм. Третий рейх оказался, правда, не тысячелетним, а просуществовал всего 12 лет, и Германия, конечно, поднялась (а что вообще будет дальше?..), но известно, что, преодолевая гитлеровский фашизм, в Западной Германии оставили в стороне пережившее его поколение, ограничив их деятельность рамками уголовного кодекса и некоторыми идеологическими запретами, а «занимались» — только вновь нарождавшимися поколениями, считая, что изменения в сознании «ветеранов» всё равно необратимы, и ставку надо делать на вновь появившуюся молодёжь — «чистый лист».
Это — так, «информация к размышлению» тем, кто ещё способен на независимые размышления, если таковые ещё существуют…
Лично же у меня за самое последнее время очевидно продолжился и усилился прессинг, причём, в силу всего вышесказанного, я подчёркиваю, что для меня не имеет значения, со стороны кого и чего именно: РОВНО ТО ЖЕ я видела со стороны грамотных и безграмотных петербургских «родственников», программистов петербургского «Музея Музеев», ныне американских совыпускников элитной школы, и пр. Я за последние лет 15 наглядно и окончательно убедилась, что ни географическое расположение, ни социальный статус, ни пол, ни (ныне) возраст, существенной роли здесь больше не играет: «Голем» един, одинаково преследует ОДИН набор целей, а если видны различия — то они в основном маскарадны в силу тотальной фальсификации реальности, истории и пр.
Но, в общем, «небесные программисты шутят». И не суть, посредством кого именно. (К смерти это, правда, пока не привело, но мне уже пророчат это вполне открыто.)
Несколько дней назад последний отрезок к месту «ночлега» отказался подвозить служебный автобус, раньше подвозивший всех без разбора. Значит, надо или довольно много идти пешком (раньше ходила), либо прыгать с платформы. Последнего делать не хочется, в частности потому, что теперь я особенно не чувствую относительной безопасности со стороны «Голема», который в любой момент может дать любой сигнал, и при этом прыгать с платформы — ни к чему (хотя мама упала в последний раз столь же НЕ случайно, но — на ровном месте и безо всяких платформ).
Но… Если молдаванин не столь давно (в какой-то неадекватной надежде на «личную жизнь») просто руками меня на неё ставил и руками с неё снимал, то теперь оказалось, что другие «по дружбе» делать этого тем более не жаждут.
Несколько дней назад меня уже снимали с платформы всей толпой. Сначала один подставил плечо, но так, что я не могла понять, что с этим плечом делать, чтобы не переломать ноги, потом двое начали тянуть меня вниз, но в разные стороны, — я громко завозникала. Тут, с воплями: «Аля, они тебя угробят!» — подлетел «Ежовский», и начал одновременно с первыми двумя (и с той же силой) так же тянуть, но — вверх. Я уже успела мельком подумать: интересно, каким местом я сейчас навернусь на рельсы… Тут, на моё счастье, появился откуда-то снизу «Грузин» (видимо, не успел далеко уйти), просто взял в охапку, поставил на землю и тут же дематериализовался. («Грузин» — это кликуха, хотя кавказец он — на самом деле, — грузин или кто-то совсем их соседский, — седой, матёрый, поджарый, достаточно тихий и скромный, но, при своём дилетантизме, в кино бы я безо всяких кинопроб сразу взяла его на роль криминального авторитета, вроде того, что Лавров играл в «Бандитском Петербурге», только менее старого и заметно покрепче в плане здоровья. Именно по его, в частности, поводу я здесь когда-то визжала с брызгами, что какие это мы друзья, да ещё настоящие, — мы что, воевали вместе, Магнитку строили?!. И… Всё не так просто. Нельзя вообще ничего утверждать, кто, что и зачем, — тем более, при наличии «Голема». Но о правилах приличия представление он имеет однозначно.)
Потом «Ежовский» хихикал, что с платформы меня снимала «толпа поклонников». Но, что-то мне показалось — не совсем это так. Благородно себя повели «Грузин» и, кстати, «Ежовский» с его ОЩУТИМЫМ намерением не дать упасть вниз. Но здесь — не отряд мушкетёров. Как меня ещё поначалу предупреждал кто-то из «здешних», друзей здесь не бывает, братьев — тем более. Так и есть, хотя при некоторых проходных стрессиках, всё сейчас в порядке. (А «Ежовский», в том-то и дело, сейчас больше не совпадает по времени.)
Один раз я уже шла пешком (но меня опять уговорили ехать дальше, поскольку вниз — снимут). А вообще, с платформы снимали уже несколько раз, и всегда — с большим моим опасением, что я что-нибудь переломаю (вроде ног, например:))).
Сегодня я уже решила, что буду ходить пешком, но «Ежовский» предложил некоторое решение. Поживём — увидим. В общем, с этими помощниками прыгать больше не буду. («Грузин» постоянно страховать не рвётся, а просить здесь — это надо сначала «местный» «язык» понимать…)
Ну, а вчера вечером был уже вообще апофеоз (после которого «Ежовский» и счёл необходимым найти решение). Как, пока что, всегда, «апофеоз» — ничего страшного, но испугаться того, что прессинг начался нешуточный, я успела.
В общем, двое собирались подхватить с платформы, но тут нарисовался один («изящный громила»), «поддержал» так, что я по сути прыгнула сама (разве что, с подстраховкой), — не очень приятно с такой высоты неожиданно прыгать на гравий, — но без последствий. Потом те двое свалили, а этот оказался в дым пьяный, жаловался, что сегодня у него украли всё, — вещи с документами (я это проходила). В общем, он забрал мою сумку, убедился, что «я его уважаю», и не отдавая сумку, пошёл ко входу. Я обычно ещё на скамейке пью чай (если есть) и курю (внутри нельзя), но тут он с моей сумкой сразу попёрся на вход, причём, настаивал, чтобы я — тоже. В общем, сразу стало понятно, что «за моей хилой спиной» он, пьяный, просто надеется просочиться вовнутрь. Просочился. Там сумку не отдал (я забрала только рюкзак), и сказал, что будет ждать здесь. Я ушла опять на улицу. (Полиции там больше, чем всех остальных, но лучше не соваться никуда.)
Поскольку он всё время интересовался, точно ли я его уважаю, спорить с ним (тем более, общаться) не хотелось, особенно учитывая несопоставимую разницу в весовых категориях. Я на улице посидела, покурила и решила, что сейчас попробую смыться в другое крыло, — с сумкой попробует разобраться потом «Ежовский», который появится позднее. Я уже сложила все мыслимые ругательства (тем более, что когда шли от платформы, мне уже кто-то (не очень знаю) пообещал, что нарвусь, если буду ещё здесь обитать. А выходов-то у меня — нет. Кто читал — в курсе. Вот я и решила, что пошёл прессинг, что ночевать здесь больше будет нельзя, что всё организовал «Ежовский», и ещё — кучу всего разного…
Но тут подошёл ещё один кавказец (кажется), хорошо знакомый в лицо, стал спрашивать про стихи, попросил почитать, прочитал сам (вполне, кстати, приличное), — утром он ещё и кофе купил… А тогда спросил, что нужно делать. Я сказала, что пойду, посмотрю, как там дела с моей сумкой. Оказалось, что этот пьяный горемыка не ней спит. Сумка была из-под него вынута без намёка на церемонии, и я ушла в другое крыло, где потом разбудил «Ежовский» с «подкормкой» (а у меня была заварка и кипятильник). В общем, решили, что и как дальше (он сказал, что ездить самой, конечно, сейчас не надо).
Утром тот, кого «я уважала», мелькнул, уже трезвый, но, благо, не подходил. Правда, не знаю, где в тот момент был «Ежовский», — м.б. как раз и провёл «воспитательную работу» (если это изначально был не балаган). А «ночной спаситель», как я уже сказала, принёс кофе.
Вот такие дела. Можно было бы ничего и не писать (обычно я подобные вещи не пишу, — а то бы занималась только этим), но что-то мне подсказало, что сейчас лучше «поговорить»… Может, «подсказали» и «помогальщики», — не знаю, — это не всегда понятно.
Всё, пойду (выполнять новые, вчерашние планы)… /20:27/
(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов – 2 272,
знаков без пробелов – 12 800,
знаков с пробелами – 15 320.)
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
