Я не могу написать тебе сейчас все о милейшей ЭД, но если ты читала романы г-жи Стоддард, ты можешь представить себе дом, в котором каждый член семьи живет сам по себе. И все же я только что видел ее.
Большой дом провинциального адвоката, из коричневого кирпича, с высокими деревьями и садом. Я вручил прислуге мою визитную карточку. Темная, холодная, душная гостиная, немного книг и гравюр, открытый рояль. <…>
Послышались быстрые шаги, как топот ребенка, и в комнату проскользнула маленькая некрасивая женщина с двумя гладкими прядями рыжеватых волос на ушах, в очень простом и исключительно чистом белом пикейном платье, с синей пушистой шалью на плечах. Она подошла ко мне с двумя цветками лилейника, которые неловко, как это делают дети, сунула в мою руку и сказала: «Это моя верительная грамота». Она сказала это на одном выдохе тихим, испуганным голосом, похожим на детский, и добавила еще тише: «Простите меня, что я испугалась, мне ведь не приходится разговаривать с незнакомыми, и я не соображаю сейчас, что говорю». Но скоро она разговорилась и говорила потом подолгу – иногда только умолкала и просила поговорить меня, но всегда была готова продолжить. Манера говорить – нечто среднее между Энджи Тилтон и г-на Олкотта, но говорит совершенно естественно и просто, чего не скажешь о них, причем говорит такие вещи, которые тебе показались бы глупыми, а мне кажутся мудрыми, но кое-что тебе бы понравилось, я их напишу на отдельном листке.
<...>
«Женщины говорят; мужчины молчат; поэтому я боюсь женщин».
«Мой отец читает только по воскресеньям – он читает одинокие и суровые книги».
«Когда я читаю книгу и всё мое тело холодеет, так, что никакой огонь не может согреть меня, я знаю – это поэзия. Когда я физически ощущаю, как будто бы у меня сняли верхушку черепа, я знаю – это поэзия. Только так я могу определить поэзию. Разве есть другие способы?»
«Как это большинство людей живет без единой мысли? В мире очень много людей (Вы должно быть замечали это на улице). Как они живут? Откуда они берут силы одеваться каждое утро?»
«Когда у меня заболели глаза и я не могла читать, было приятно думать, что так мало настоящих книг и что я легко могу найти среди них какую-нибудь одну, чтобы мне её почитали».
«Правда – такая редкая вещь, что говорить её – наслаждение».
«Я испытываю восторг от жизни – просто чувствовать, что ты живешь, вполне достаточно для радости».
Я спросил ее, не испытывает ли она желания заняться каким-нибудь делом, выходит ли она из дома, принимает ли гостей? «Я никогда не могла представить, чтобы хотя бы тень такого желания появилась у меня когда-либо в будущем». И добавила: «Я чувствую, что выразилась не достаточно сильно».
Она печет хлеб в доме, так как отец признает только ее хлеб, и говорит: «и люди должны иметь свой пудинг», говорит мечтательно – как о кометах – так она их себе представляет.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
