Берем
And You
Такая муть. Такой позор...
И столько глупости и чванства
Оракулов, несущих вздор,
И академиков от пьянства.
А память в Гливице несёт,
К особняку в дубовой роще,
Где, может быть, ещё живёт,
А, может быть, бельё полощет
Какой-нибудь немецкой фрау
В ручье panienka-леди... Да...
Эх, утекла с тех пор вода
И столько смыла! Переправу
Туда не сыщешь никогда...
Итак: Чайковский, водка, тоник,
Да что-то томное в груди...
Тот был тогда неоплатоник
И мно-ого видел впереди.
Тем более, - какой малинник
По краю впадины и горки!
Дубы, ручей меж них в долине...
Зачем ему всё это ныне,
Зачем тревожит память?
Горько...
Тот написал её в rozowym,
Плывущую в мечтах куда-то...
Вам с академиком Рыжовым
Не довелось столкнуться как-то?
А мы, увы... Из-за него
Мы вылетели прочь с Ютуба!
Мы в ярости пинали грубо,
Нет, не кота, а стул всего...
И, представляете, вернулись
Утешиться хоть чем-нибудь!
Случайно, походя, наткнулись
И в прошлое мгновенно путь
Пролёг без всяких переправ...
И вспомнилось, о чём сказали,
О чём немало повздыхали...
И то была -
"And You My Love"...
Тревожное
Прядёт ушами белый конь
И бьёт копытом у порога,
Но держит нежная ладонь:
"Повремени ещё немного
Присядь, подумай, погоди,
Поскольку дальняя дорога
И неизвестность впереди,
И неизведанного много -
Остерегись, опасен путь!
То не твои, - чужие дали;
Хозяйку обними, побудь,
Не оставляй её в печали"...
Но бьёт копытом белый конь,
Звенит стальными удилами;
Дымятся дали за холмами
Рыдает у крыльца гармонь.
Рыжая и Серый3
Мороз и холод! В небе тучи,
За ними круглая луна -
То вдруг видна, то не видна;
Внизу позёмки снег летучий
Повсюду наметает кучи
Едва препятствие найдёт.
Сюда бы не соваться лучше,
Однако видим, что ползёт,
По виду, вроде бы, как Тот.
Луна прорвалась, разметала
По снегу призрачные тени,
На выпуклость стекла попала,
И враз ушла к едрене фене,
Блеснув как раз, когда поток
По пищеводу жарко тёк
С горла прихваченной бутылки
Помалу пробираясь в жилки.
Зачем он здесь, чего он ищет?
Он здесь на волчее кладбище
Собрался, свой закончить век,
Где бы ни зверь, ни человек
Гонимый голодом ли, страхом
Его не потревожил праха.
Он долго жил. Пора и честь...
К тому же ни огня, ни силы;
Поизносились кости, жилы,
Клыки сломались, чтобы есть...
А волку кто подаст колбасы?
Уж очень быстрым стало мясо...
Тут нору Серый присмотрел,
Ещё когда оно ловилось,
А на волков ввели отстрел;
Но в те лета не пригодилась.
Сейчас, выходит, в самый раз:
Вдали от подлых автотрасс,
И Светлый Лик уже на месте
Внимать готов последней песне.
Он изготовился: поднял
Глаза и морду в небо, к Волку,
Чей облик в облаках сиял...
И, оказалось, что без толку!
Гостей незваных чуткий нос
Поймал уж очень острый запах,
Хотя не порох, и не пёс,
Но выпрямился волк на лапах!
Глядит и видит - то как ветер,
По виду - юная волчица -
В божественном искряся свете
Задорно так по снегу мчится.
Причём, весёлая такая:
Хвостом и лапками играя
То прыгнет вбок, то закружится
И Рыжая. Никак лисица!
Волк изумился и присел:
-С курятника, небось! - Подумал.
Лиса же Серого за кума
Считала. Тот повеселел.
Скрипя расправился и легче
Как будто сделалось. На плечи
Не так давила тяжесть лет
И свежих поражений след.
- А-а-а, Серый... Ну, привет, привет
И как тебе моя причёска?
Погладить хочешь? Ну, уж - нет,
С таким обмылком и обноском!
Я всё-таки не то, что ты,
Облезлый отставной волчара...
На что уставился, э, старый,
Нет, правда, чудо красоты?
Подкрасила немного, мы...
Тебе откуда знать? Мы, лисы...
Куда ты лапу тянешь, лысый,
С дороги непроглядной тьмы?!
К моей роскошной белой грудке?
Нет, видели таких ублюдков!
Одной из лап уже в могиле
Другую тянет, синий иней!
И так вертелась в кураже:
Собой любуясь, новой шубкой,
С намёками на неглиже
И что-то ценное под юбкой.
Затем летами укоряла,
Мол, раньше бы и уважала
Но встретится ж такая рвань,
Земле назначенная дань!
Урча, хвостом своим играла
И в серости его сначала,
Вдруг уличила; через зубы
Цедила о натуре грубой,
О тусклости подслеповатой
И что ума-де не палата,
И что, мол, если не оглох,
То убирался б, серый лох!
Морали нет здесь, наш читатель.
Для умных выводов не будет.
В нирвану ни один мечтатель
Здесь не впадёт. Пускай осудят,
Что в некотором роде байка,
Без всяких смыслов и затей,
Нравоучительных идей...
Но водка есть и балалайка
Вам явлена, как и учили,
Лиса и Волк в народном стиле
Представлены, по чести честь,
А будут ли ещё - бог весть.
Берёзовый сок
"Я в весеннем лесу пил берёзовый сок"
(песня)
В виду Невы, на парапете,
Великий Тот давным-давно
Уже ни с кем... Ему не светят
Ни звёзды с неба, ни вино,
Ни ваши глазки рассыпные
На искорки, задорный смех;
Тем паче губки наливные...
Пропал пиит, не до утех.
Итак, весна. Пришёл Апрель
И солнце каждый день всё выше...
Тут рассказать бы про капель,
Но снега нет совсем на крыше.
Зато в лесу полно! Лежит.
Весь почернел бедняга. Тает.
Тот, как пииту надлежит,
Кончине снега сострадает
И утешает: "Всё пройдёт...
Ты лучше думай о высоком!
Поскольку мир круговорот -
Берёзовым предстанешь соком,
А дальше сделаешься почкой,
Листом, а может быть, побегом
И как-нибудь осенней ночкой
Тебя другим накроет снегом.
Тот, может, сам былой ледник -
Сто тысяч лет лежал и мыслил
Кристаллом каждым; и проник
Высокое сверхмалых чисел...
Затем потёк и растворил
В себе другие элементы
И мир застывший удивил
Невиданным ассортиментом
Весьма подвижных, бойких тел,
Как это например. Из клетки,
Простейшей и теперь не редкой,
Зато живой, как и хотел"!
И Тот, опять же, как пиит,
Идёт по снегу сапогами -
К берёзам путь его лежит,
Что высятся за бочагами
Известной миру Чёрной Речки...
Не скроем, то ещё местечко.
Зачарованный лесй
Тот бы очень хотел что-нибудь в ритме вальса
О касании рук, о касании тел...
О сиянии глаз над лампадочным маслом,
О слиянии губ - он бы тоже хотел!
Но, увы, не удел. Не дано, не случилось.
Как и прежде молчит дивный голос небес.
В зачарованный4 лес, как-то так получилось,
Затащил-заманил ночкой лунною бес.
В лунных пятнах снега', а под елями тени.
Тень под каждым стволом затаилась, лежит.
Сухо щёлкнет сучок - и в испарине тельник,
И на выдохе пар, как мираж задрожит.
В зачарованный лес, глупый дятел-бездельник,
Застрочил-застучал, разорвал тишину.
Заметались в лесу очарованном тени,
А затем улеглись, отбывая ко сну.
Смежил веки и Тот, камуфлируя мелом
Нарумяненность щёк, неуместную тут.
Здесь опять тишина, и бордовым на белом,
На помятых снегах всюду маки цветут.
С Новым годом!!!
В Новогоднюю ночь Новогодней игрушкой
Вдруг заявится Тот и повиснет на ёлке,
Отражая в себе лик счастливой подружки
И купаясь в пьянящих еловых иголках.
Никого ни к кому, никогда не ревнуя,
Но блистая в строю новогодней гирляндой,
Вдруг на губы падёт в Новый год поцелуем
От кого-то, кто рядом, под грохот курантов.
В шаловливом прикусе привычного мужа
Вдруг узнает Полина проказника Тота,
Обнимая, шепнёт: «Ты такой мне и нужен
Каждый час и всегда... и не надо кого-то...»
Да что за ритм? Что это за паскудство?
Кому здесь нужен полудохлый Тот?!
Плесните в эту чашу безрассудства
И пусть подохнет, если не живёт!
Пусть явится на Новогодний бал
Как и положено блистательному Тоту
С гербом и в перьях – пан или пропал!
И непременно соблазнит кого-то!
Пусть в офицерской выправке героя
И ветерана войн и революций
Почувствуется грациозность строя
И содрогнутся дамы от поллюций!
Пусть в этом натиске несокрушимой мощи,
За ним встаёт огромная страна!
И враг почувствует, что ничего не хочет,
Клыки припрячет грозный Сатана!
Пусть явится! Тот сразу же явился
Безукоризненно прилизан и одет:
Сегодня в смокинг Тот принарядился
И в сапоги, манкируя штиблет.
Державной поступью прошествовал к стакану
Его с такими же, налитыми, прибрал
Прозрел красу и обнаружил Яну
Снегурочкой... и тут возликовал!
- «Сударыня! Позвольте же, мадам,
Один лишь тур! Вам ничего не стоит.
Ни слова, леди! Вижу по глазам.
Всё это – да! О, нет, не беспокоит!»
Какой был вальс, переходящий в танго!
На грудь высокую не раз ронялся Тот,
А Яна гуттаперчево по флангам
Вилась вокруг – то взад, а то вперёд.
Защиту женскую безжалостно обрушил -
Распалась вековечная броня!
Забыты вместе с благоверным мужем
Хозяйство, дом и вся её родня.
Последний такт, раскланявшийся Тот
Уже летит к вдали от всех стоящей
И с кем-то очень важным говорящей
О важном Юле. За руку берёт
И что-то врёт безбожно, вдохновенно,
Зато с такою верой безоглядной!
Что Юля, посмотрев проникновенно,
Хоть не поверила, но согласилась – ладно!
Конечно, хмыкала, косясь на галифе
Пытаясь бабочку с ним увязать на шее,
Но, оказавшись близко на софе
Забылась и почувствовала – млеет!
И в изумлении прозревши, что бокал
Уже пустой и два другие тоже,
Решила сбить дымящийся накал
И сделалась суровее и строже.
А между тем повсюду вездесущий
Тот не справляется и это в Новый год!
Должно быть чудо, боже всемогущий,
Так пусть оно сейчас произойдёт!
И Тот взорвался тысячей фонтанов
Шампанского, хлопушек и шутих,
Дурманящих, пленительных обманов -
Их столько было... Сколько будет их!
И падая на головы, на плечи
Мишурной радостью, ликуя и дразня
Всех с Новым годом, милые! До встречи!
И не забудьте в праздниках меня!
Фляга4
А Тот вчера припёрся в лес
С намерением восхититься,
Найти родник и там напиться...
И сразу же в болото влез.
Подумал: "Ладно, так и быть,
Чай не Таврический. Культуры,
Похоже не с кого спросить -
Зато везде полно натуры!"
Увидел ягодки, грибочки
И вспомнил Станеву Людмилу!
Её стихов чудесных силу
И сделал парочку глоточков.
Похорошело. Всюду листья,
Торчат огромные стволы,
Тот их потрогал... От смолы
Не сразу удалось отмыться.
Досадно. Ладно, не комфорт,
Но это лес и где-то осень...
Глядит наверх - и точно просинь,
Как если бы цветной офорт!
Пора уже и вдохновиться...
Почувствовать себя поэтом,
Сценично попрощаться с летом
И, чёрт, из родника напиться!
Однако же испил от фляги...
Почувствовал - ох-хо-хо-хо!
И Тот, как если был хохол,
Вдруг ощутил прилив отваги!
И проявилось, хоть неясно,
Желанье чудного мгновенья,
Такого дивного виденья
В кокошнике! Ну, и напрасно.
Не дремлет разум. Мол, зачем
Тебе в лесу ещё и бабы?!
Ты думай иногда хотя бы!
Нет с правосудием проблем?
И Тот испил... Затосковал,
От русской вековой кручины...
Так вот же в чём она, причина!
Какой, однако же, финал...
Он огляделся и по мхам,
По сучьям, зарослям черники
От всей натуры этой дикой
Решил пробиться, братья, к вам.
И сообщить, что хоть великий,
Но оказался ниже сосен...
Ни родничок ему, ни осень
Уже не открывают лики...
Однако можно отвинтить
Подаренную другом флягу
И кажется, что реют флаги,
И грезится, что можно жить!
Другие статьи в литературном дневнике:
