Тайна жемчужного времени

«Скукер, осматривая руины замка, набрёл на старинные напольные часы с кукушкой. Окошко для птицы было пустым. «Слава Богу, – подумал Скукер, – птичка улетела». Он наклонился, чтобы приподнять цепочку с гирей, и случайно наступил на деревянный корпус. Нога провалилась вглубь. Пытаясь её освободить, Скукер ненароком задел потайную пружину, и из ящичка, встроенного в корпус, посыпались белые жемчужины. Они были огромными. Они переливались всеми цветами радуги. Это были необыкновенные жемчужины. Они излучали добрый и ласковый свет. Они хранили тепло и шёпот волн южных морей.
– Нашёл! Я верил и я нашёл! Смотрите все! Я держу в ладонях настоящие жемчужины!
Кегля подбежала к нему первой.
– Ты нашёл их для меня? – спросила она, подставляя ему щеку для поцелуя.
Скукер как-то грустно покачал головой, и перевёл взгляд в сторону Алсай. Девочка готова была расплакаться. Возможно, от счастья видеть своего возлюбленного живым, а, возможно, причина была иной. Взгляды их встретились. И что-то кольнуло Скукера в самое сердце. Он вдруг почувствовал, как его обдало жаром от взмаха чьих-то волшебных крыльев, и он сказал:
– Я нашёл их для тебя, Алсай. Сделай из них жемчужные нити, и пусть они обрамляют твою голову, точно корона.
– Спасибо. – Сказала Алсай.
Сейчас ей, действительно, хотелось плакать. Ей не нужен был жемчуг, ведь как-то обходилась она без него прежде. Ей хотелось совсем немного – счастья. Счастья любить и быть любимой, счастье говорить – и быть понятой, счастье отдавать всю себя целиком самому дорогому на земле существу, быть с ним рядом каждую секунду, с восхода и до заката, с восхода и до конца своих дней…
И в этот момент, когда Скукер пересыпал жемчужины в её ладони, она вдруг вскинула их вверх, и жемчужины полетели навстречу солнцу. И солнце превратилось в огненное сердце. Оно билось над миром, рассыпая брызгами разноцветный жемчуг. Он был похож на праздничный фейерверк. Жемчужины переливались в лучах, и возвращались на землю, превращаясь в капельки грустной росы…
И Алсай сказала, глядя Скукеру прямо в глаза:
– Пусть это будет салют в честь всех влюблённых на свете! Ты верил, что упавшие звёзды превращаются в жемчуг – значит, ты верил в любовь. Ты верил в сказку, а это вовсе и не сказка, а просто другая, самая лучшая жизнь! Всё так: на свете есть любовь и добро побеждает зло, – и в лесу, под каждым деревом, люди будут находить волшебные жемчужины, посланные нам из далёких миров… Главное – во всё это верить!.. И любить!..
– Какие волшебные слова!.. – Сказала старая Каракуа. – Я бы слушала их всю жизнь, но мне, к сожалению, пора. Пора встречать Время. И она медленно поползла по лесной тропинке, на которую упали первые солнечные лучи.»
Отрывок из книги: Александр и Ирина Путяевы "Тайна жемчужного времени"

Александр Сергеевич Путяев (17 августа 1947, Москва - 12 мая 2020, с. Весёлое, Крым) – поэт, художник. Член Международного Художественного Фонда.
Ирина Петровна Путяева (в девичестве Бурдукова; 29 июня 1952, г. Балхаш Карагандинской области) – поэтесса, прозаик, член Союза писателей России (1992), академик Академии российской словесности (1998). Реализация поэтического призвания Ирины и её дальнейшее творчество неразрывно связаны с её знакомством и замужеством в 1970 году с поэтом и художником Александром Сергеевичем Путяевым, который до своей кончины был её мужем, вдохновителем и соавтором ряда книг и проектов.


В тайне Жемчужного времени - Сила

В тайне Жемчужного времени - Сила!
Только Искателям, воинам Света
Сила даёт ощущенье рассвета
Мощи единства сил огнекрылых.

Всё, что случается волею Неба,
Судьбами люди зовут, и до срока
Воле покорны. Значенье урока
В цельности каждого мига,
побега,
Каждого чувства,
ума восприятья,
В неодолимости предназначенья!
Жемчуг, скрываясь внутри заточенья
Ракушки, зреет для царского "платья"...
Феана

Издали кажется

Издали кажется.. всё - суета,
Люди, как роботы, жизнь - да не та…
Мир населен пустословьем и модой,
Краткой красою и долгой невзгодой…
Властью железа и денежной спесью,
Рыцари вымерли, что стало с честью…

С телеэкранов - убийства и грязь,
Где жемчуга и жемчужная вязь?
Кажется, мир по наклонной спешит
В пропасть гремучую, лжёт и грешит…

Но подымите же, люди,
глаза!
Небо – в душе!
И зовёт бирюза!
Только ты вспомнишь – и тотчас явится
Чудо любовь, волшебство и царица!
Только лишь взглянешь – и тут же Она,
Ты Её ждешь, как в обители сна,
Но
и Она тебя ждёт,
дорогой,
Скоро ль ты, милый,
вернёшься Домой?

Издали кажется… сроки настали -
Водораздел! Посмотри, кем мы стали!
Люди - не боги, убоги и сиры,
Клоуны, зомби, купцы и сатиры,
Если не все, не везде, не всегда –
То, воскресая, горят жемчуга!

Звёздами неба ночного горят
Люди-пророки,
чудесен их взгляд!

Люди, влюблённые и молодые
Духом, душой
– вот Земли кладовые!
Феано

Феана / Феано (род. 7 февраля, Камчатка) – автор и ведущая проекта сотворчества "Галактический Ковчег", училась в Таллинне и Москве, образование – музыкальное, высшее техническое, гуманитарное. Живёт в Москве. Пишет стихи и сказки, любит путешествовать и фантазировать. Карьеру и директорскую должность оставила в прошлом веке. Её главные ценности – семья земная и звёздная, первоисточники духа, музыка Сфер и дружба душевная.

Тайна – это отклик на все, что было, все, что есть, и все, что когда-нибудь будет. Тайна заключается в законе притяжения. Все, что появляется в вашей жизни – вы сами к себе притягиваете. Это все вы притягиваете силой образа, который держите в сознании, силой того, о чем думаете.


Картина сборника. Алена Островская. Сюрреалистический пейзаж

Островская Алена Антоновна (род. в 1973 г., Караганда) - яркий и талантливый художник, владеющий самыми разнообразными стилями и техниками, ей подвластны классическая живопись, импрессионизм, абстракционизм, рельефная живопись и др. Её работы нередко увлекают в мир фантазии, вымысла и дарят выразительные образы ангелов, мифических существ, параллельных миров и, возможно, некоторых прозрений в будущее.


Тайны Жемчужной комнаты
Ирина Асимова

Вот она — эта жемчужная комната. Загляну в неё, что она скрывает, чем заполнена…

Украшение комнаты — хрустальный сосуд, сверкающий и чистый. Здесь мысли о детях, о родителях, о семье и о счастье. Это самое светлое место в комнате. Его берегут и здесь не сорят.

Вот две шкатулочки. На одной нарисовано красное сердце, величиной с тыкву. В ней фальшивые чувства- сверкающие, манящие однодневки. Другая шкатулка невзрачная. Но она тёплая и дорогая. И в ней бриллианты чистой воды. Только все бросаются на первую. Редко кто знает о второй шкатулочке. А там и есть Настоящая Любовь.

Вот коробочка со сладостями и радостями — витаминки смеха, драже веселья, монпасейки улыбок, шоколадки комплиментов. Здесь любят остановиться и угоститься.

А вот бидон — в нём бродят, пенятся сплетни, раздоры. Иногда всё выливается через край и запах тогда стоит… Но и это кому- то нравится.

А вот черный ящик, стальной. В нём звенит оружие, гудит земля и стон… Здесь Горе, война. В редкие дни Памяти ящик открывается. Сам. Чтобы люди вспомнили- как это страшно. Безумцы пытаются открыть этот ящик, царапают надписи. Как будто не понимают, что если открыть этот ящик, не останется не только Жемчужной комнаты. Но и исчезнет весь Мир.

У выхода — коробка для мусора. Здесь всякая чушь и ерунда… пустые слова, плагиат, болтовня…

Вот мешок со старьём. Пыльный и ветхий. Перебрать бы — да некогда.

В углах сидят Паучки, сверкают глазками и плетут свои сети интриг и ссор. Эти сети пустыми не бывают…

Ведь посетителей здесь много. Заходят, пожимают руки, толкаются, ворчат, плачут, смеются…

Что принесут с собой гости — тем и наполнится Жемчужная комната. Пусть она будет теплей и светлее…
Ирина Асимова


Неточным швом...

...ты несёшь их
в сноважды-светлоту, в ту, ни плакать
которой, ни её называть никому не пристало.
Пауль Целан, Светлые.

Неточным швом в немое врос простор
Замедленных звучаний, робкий вечер,
Входящий восхищённо в ночь, простой,
Необъясняемый никем, себе на плечи

Набросил мантию косых лучей,
Ветвей и трав, взмывающих безмолвно,
Бредёт лугами, золотой, ничей,
И веер жаворонков, высотою полный,

В руках несёт, так бережно, что ночь
Всё расступается пред ним, влюблённо
Склоняясь колыбельной тишиной
В их крылья, восхищеньем снов
Бессонных окружает, листвяной
Открывшись чашей, фиолетовой, зелёной,

Поит их жемчугами тайн...
Август 2013.
Игумен Паисий Савосин

Игумен Паисий Савосин (Валерий Владимирович Савосин) – (род. 26 октября 1966г., Рязань), поэт, писатель, автор православных рассказов, клирик рязанского храма в честь иконы Божией Матери «Всецарица».




___________________________________
Путяев, Александр Сергеевич https://ru.wikipedia.org/wiki/Путяев,_Александр_Сергеевич
Путяева, Ирина Петровна https://ru.wikipedia.org/wiki/Путяева,_Ирина_Петровна
Галактический Ковчег » ___Галактика Лукоморье » Александр Путяев » Книги А. Путяева » Тайна жемчужного времени (эл. книга) https://kovcheg.ucoz.ru/forum/135-2791-1
Коллажи И.Петал Алена Островская http://nowimir.ru/GAL/066014.htm
Ирина Асимова. Тайны жемчужной комнаты. https://www.inpearls.ru/947915
Феано. По древним тропкам бытия. http://stihi.ru/2013/11/05/9352
Феана. В тайне Жемчужного времени - Сила! https://kovcheg.ucoz.ru/forum/135-2791-1
Игумен Паисий Савосин. Неточным швом... http://stihi.ru/2017/04/19/2135

Песня сборника: Звёзды целуются /исполняет бард Максим Суслов, стихи Светланы Шиманской/ (можно прослушать на сайте Изба-читальня)

Книжная полочка "Жемчужная" Галактического Ковчега  https://pubhtml5.com/bookcase/xldr/
Галактический Ковчег » ___Созвездия Таинственных миров » Семь Морей » Жемчужное царство (сказки и стихи) https://kovcheg.ucoz.ru/forum/232-2644-1

Александр и Ирина Путяевы "Тайна жемчужного времени" (электронная книга, библиотека проекта сотворчества «Галактический Ковчег»)

А.и И.Путяевы. Тайна жемчужного времени (Аудио)
https://youtu.be/vlwZsYqC0Eg часть первая
https://youtu.be/sxnLh9o0qt0 часть вторая
https://youtu.be/sNg5DHh6J-k часть третья
https://youtu.be/t-zIc43FRCo часть четвёртая
https://youtu.be/l8uN1YtFJyc часть пятая
https://youtu.be/19y6d8u-fOA часть шестая
https://youtu.be/LR2g9HR_qdo часть седьмая

Сказка. Александр и Ирина Путяевы "Тайна жемчужного времени"  http://online.pubhtml5.com/ucdb/btkg/index.html










~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
ТАЙНА  ЖЕМЧУЖНОГО  ВРЕМЕНИ
СКАЗКА (полный текст)
Авторы: Александр и Ирина Путяевы

Кое-что о жемчуге и гномах.

Жемчуг состоит из перламутра. Он откладывается вокруг песчинок, зажатых створками раковин морского моллюска, а затем растет, превращаясь в чудесную горошину. Самая крупная жемчужина весит шесть килограммов! Найти даже небольшую белую или черную жемчужину – большая удача. Раковины-хранительницы морских сокровищ называют жемчужницами. 

Неверное представление о том, как выглядят гномы, сложилось у людей, которые не видят дальше своего носа, да и не хотят видеть. В их понимании гном – маленькое существо со сморщенными щечками исключительно мужского рода, волосатое и бородатое, раздражительное и злобное, которое вылезает из-под земли только ради какой-нибудь пакости. Между прочим, это вовсе не так. Гномы это те же дети, только сугубо лесные. Они не смогли бы жить в больших городах, лишенных простора. Правда, гномы и гномны больше похожи на маленьких гуттаперчевых кукол. У больших кукол – большие проблемы, у маленьких – маленькие. А кто сказал, что маленькие проблемы решаются легко?..


1.   Скукер отправляется на поиски жемчуга.


ДРУЗЬЯ предупреждали маленького Скукера, что в лесу никакого жемчуга нет. Клады еще изредка встречаются, а вот жемчуга -  нет. Он спрятан внутри раковин, а те в свою очередь водятся только в глубоководных морях.
Но Скукер так не думал. Он был убежден, что жемчужины рождаются из звезд. Когда они созревают, то падают на землю, почти как яблоки с деревьев. 
И уж, конечно, больше всего прекрасного жемчуга должно быть в лесу! Падая с большой высоты, жемчужины глубоко врезаются в землю, и найти их под слоем опавшей листвы нелегко, но возможно. В жизни ничего невозможного нет! Хочешь чего-то добиться – напрягись. Да, засунь голову в карман, – и ищи.
В поисках жемчуга, говорят, отлично помогает госпожа Удача, упорство кладоискателя и волшебный компас Виноградной Улитки. Правда, эта госпожа стара и ленива, и далеко не так щедра, как хотелось бы.
Скукеру жемчуг нужен был позарез. Много, очень много жемчуга, может, целая куча. «Богатство измеряется кучами, – тут он немного задумался, – как, впрочем, и мусор».
Удача и счастье могут подождать, когда для дела полезнее мисс Улитка Указательница, сокращенно – Уу.
Но где она может находиться в данный момент – вопрос вопросов! Дом на спине, еда под боком. Чем не жизнь начинающей миллионерши?
Надо заметить, что у большинства богачей несносный характер. Они истеричны, взбалмошны и привередливы. Уу не была исключением. Недавно какой-то поклонник подарил ей новенький «Мерседес». Что она сделала? Вытерла об него ноги: ей показалось, что вид из окна был неинтересным и глупым. Хотелось, чтобы морские волны били в лобовое стекло, а в салон врывался запах  фруктового мороженого. Что, разве её запросы сверхестественны?!
Но довольно о низменных фантазиях и пересудах обывателей! В жизни есть нечто более высокое и достойное внимания. Любовь, например.
Скукер был влюблен.
Вся эта затея с поиском жемчуга была следствием его влюбленности. Любовь многих толкает на безрассудные поступки. Она заставляет нас активно поглощать кислород, плохо питаться, и еле волочить ноги по земле.
Любовь прекрасна! А все влюбленные доходяги!
Скукер был безумно влюблен в Кеклю. Он мечтал сделать ей достойный подарок.
А Кекля была весьма примитивной девочкой.

Природа не наделила ее ни исключительным умом, ни широким великодушием. Она была заносчива и эгоистична.
Часто любимых мы наделяем чертами, которых у них нет. Это наши добрые фантазии делают замухрышек принцессами, а свинтусов щеголями.
В характере Кекли было больше минусов, чем плюсов. Немалая доля вины за недостаток воспитания ложилась на родных и близких. Родители девочки занимались ей из рук вон плохо. Они и понятия не имели, какой должна быть гармоничная личность. Буквально с пеленок стали готовить из девочки поп-звезду. «Баю, баю, я спеваю, рот любимый раскрываю. Слушать всех себя прошу. Кто не слышит – укушу. Шу-шу-шу! »… – была ее первой и единственной колыбельной, которую пела ей перед сном бабушку.
Чуть ли не каждые полчаса между бабушкой и внучкой такой диалог:
—      Есть что-нибудь Вкусненькое?
—      Ук-у.
—      А сладенькое?
—      Укх-хэ. (Рот старушенции был набит шоколадом).
—      Ну, - хоть булочка с марципаном?
—      Акх-ха-ха… – поперхнется.
—     А марципан без булочки?
—      Гр-бр-мыр!
—      И ватрушечно-изюмного нет?
—     Экая ты!.. Поела бы лучше каши с редькой!
—     Ага! Отраву на палочке?!
—     Не отраву, а витамин…
И уж совсем катастрофически-отвратительная черта: нечест-ность. Вранье – на каждом шагу. По поводу и без повода. Съест конфету без спроса, а свалит на кузнечика. Ей возразят: «Не едят кузнечики сладкое». Найдется и в этом случае: «Откуда я знаю: значит, конфета была горькой». – «Конфеты не бывают горькими». – «Вот кто это сказал, тот и съел все конфеты… Семейка сладкоежек!.. А то откуда бы это было известно? Вы сами же и съели все конфеты… Вот».   
Бывало, вскроет Кекля красочный пакетик с леденцами, уни-чтожит его содержимое, а в бездушную, шуршащую  ужасом пустоту, протолкнет забавы ради еще живую бабочку. Той становилось страшно, и она теряла сознание. У Кекли ни капли жалости, ни раскаяния: «Тебе бы на сцене роль тени отца Гамлета исполнять. Тьфу на тебя, притворщица»!   
Страшно подумать, что может вырасти из такой жестокой де-вочки!
Однажды, желая отвадить Кеклю от сладкого, родители так «почистили» полки с леденцами и вареньем, что умерли от перееда-ния и сошли с ума. Вернее сначала сошли с ума, а потом «скончались на нервной почве». Такой диагноз им поставили врачи. Жалко их, хирургов, конечно. И папе с мамой можно только посочувствовать. Вот что получается, когда переусердствуешь в воспитании единственного ребенка… Детей надо жалеть, пока они еще вредные и маленькие, а больших и вредных жалеть дико. Разве ни так?
Кекля осталась под присмотром бабушки.
Бабуля была патологически ленивой старушенцией: пальцем о палец не ударит. Дом под ее управлением на одних ходулях держался. Стены и потолки изглодала обозленная бескормицей плесень. Терпения у старушки хватало лишь на то, чтобы сварить кашу из одуванчиков. Каша по недосмотру получалась невкусной, а по виду напоминала разбавленную пометом навозную кучу. Бр-р-р! Бабка поест, и – на боковую. Спать может целыми днями. А храп такой, что у бактерий ушные перепонки лопаются!
Лень это заразный микроб. И безразличие тоже прилипчивый микроб. Они передаются от человека к человеку через грязную посуду и подлость.
Откуда же взяться хорошему воспитанию, когда тебя в собственном доме встречает дурной пример?..
Часами крутиться перед зеркалом это – пожалуйста. Читать книги – «Фу, какая скукотища»! Особая страсть – конфеты. Кекля могла съесть их целую гору. За чаепитием ей не было равных. Оборачиваясь к соседу, занесшему ложку над вазочкой с вареньем, она спрашивала: «Хочешь»? И пока тот открывал рот, она уже облизывала края опустевшей чаши. Что тут скажешь?
«Усердием» – вся в бабушку.
Попроси кто из пожилых гномов  помочь прополоть полевую гвоздику, Кекля сразу же сказывалась больной: хваталась то за голову, то за сердце, причем, по незнанию сердце у нее располагалось с правой стороны. «Милочка, – говорили ей, – стыдно не знать, где находится сердце».
«Ну, и что, – кривила она губки, — может у меня их целых два. Мне все равно, что у меня внутри. Я же не собираюсь выковыривать свое сердечко. И потом, мальчишки влюбляются не в печень и не в селезенку… Уж я-то знаю»!
В вопросах любви она была не по годам взрослой.
В вопросах дружбы и сострадания – ходячим бревном.
Взять такой случай… Как-то раз пчелы напали на гномничку Пиресью. Они приняли расписанный красными ягодами платок на ее голове за земляничную поляну.
Бедная Пиресья кричала от боли:
—    Ай! Ай-яй-яй! Сжальтесь! Улетайте! 
Она чуть было не умерла от укусов. 
Кекля стояла рядом, когда случилась эта трагедия. Безусловно, могла бы помочь подруге, но демонстративно отвела глаза в сторону, и трусливо ретировалась, делая вид, что не замечает пчелиной атаки. Она продолжила преспокойно играть в куклы у себя в шалаше под кустом орешника, не удосужившись набрать номер «Службы спасения». Впрочем, долю участия она проявила:
—   Кишь! Кишь! – Сказала, обращаясь к пчёлам. – Ишь, ветку нашли!
Можно назвать оглушительным везением появление в ту роковую минуту рядом с Пиресьей зацветших разом Белых Хлопушек. На ее счастье растения вовремя взорвались белым цветом. Фейерверк отпугнул от бедняжки Пиресьи кусачих пчел. Еще бы немного, и ее пришлось везти в больницу. Но – и все равно – еще долго после этого Пиресья прятала под низко натянутой на лоб льняной косынкой распухшие от укусов брови. С носом дела обстояли совсем худо: его вздёрнутый кончик распух и стал похож на надкусанную морковку. С таким дефектом мириться было и вовсе трудно. Пиресья часто плакала и, шмыгая носом, горько причитала:
— Какая же я кикимора!
Кекля подсмеивалась:
— Кики! Кики! Кики! С носом земляники! Если вдруг распух твой нос – окуни его в навоз…
И, что удивительно, на все случаи у Кекли, когда её пытались пристыдить за зловредность, находились вульгарные отговорки: «А я ничего не видела… А я ничего не знаю... А я вам не нянька… А мне это не круто, не круто – и все!.. А мне, типа, это нужно?..»…
Алсай недоумевала: что хорошего Скукер нашел в капризной и жеманной Кекле? Неужели не замечает ее недостатков? Неискрен-ность Кекли, её дурной характер – очевидны. Она вредная и ограниченная. Она никогда не сможет по достоинству оценить все его таланты. Кекле льстит, что Скукер посвящает ей стихи, но что она в них смыслит?! Получив его очередное поэтическое послание, Кекля спешит справиться: сможет ли она после смерти Скукера получать солидные гонорары за его произведения? Боже, боже, она что – ждет его смерти?! Это уже не просто недомыслие и глупость, а откровенное кощунство. А вот она, Алсай, желает Скукеру только удачи. Она помнит наизусть многие строчки. Как Скукер замечательно пишет о своих переживаниях! Вот пример: «Такая глупая пчела: «Люблю»!.. –  твердила мне вчера. А нынче прокусила пятку. Непостоянство – неприятно». Здорово! Здорово и замечательно! Это же маленькая философская притча! А какой слог?! А какая метафора! Это останется на века! А что станет делать со стихами Кекля? Да она же просто похоронит их в своих бесчисленных шкатулках вместе с блестящими булавками и заколками…
Отзывчивая и предупредительная, Алсай была прямой противоположностью Кекли. Алсай не любила наряжаться. Она носила простенькие, но милые сарафаны, строила из песка замки, в которых по
ее утверждению жили добрые Эльфы и цветинии. С ними она была дружна.
О цветиниях никогда раньше не слышал. Все вокруг, считали, что Алсай их просто выдумала. Ну и фантазерка!
Мальчишки частенько подтрунивали над ней, дразнили и дергали за косички. Она была грустной, замкнутой и очень одинокой. А еще у Алсай была волшебная скрипка. Правда, без струн. Молчаливая и прекрасная. Заветной мечтой девочки было вернуть ей голос.
Цветинии по просьбе Алсай буквально вдоль и поперек исходили желудевую поляну в поисках благозвучных струн. И вот долгожданная удача: на дне пересохшего ручья удалось отыскать еще живые волоски солнечной водоросли мезолии, Отличный струнный материал. Мастер Цайль изготовил из него четыре струны: Соль, Ре, Ля и Ми.
И наконец-то Скрипка заговорила. Когда к ней прикасался смычок Ласкового Ветра, она пела о любви. Она рассказывала Алсай о прекрасных Белых Ночах, которые спускаются с небес на крыльях бабочек. Это для того, чтобы юные сердца верили: день – длиться дольше ночи, а свет счастливых глаз нам всего дороже. Этот свет ведет нас по жизни сквозь мрачные тоннели и лабиринты, и  всегда выводит к Солнцу. Конечно же, каждому хочется, чтобы счастливых дней в году было больше, а солнце никогда бы не проваливалось в черные дыры ночей. Пусть бы оно приходило к нам по мостикам ярких и звонких радуг навсегда!.. 
Алсай доверяла Скрипке все свои сердечные тайны. Она призналась, что очень любит Скукера, что хотела бы выйти за него замуж, но тот почти не замечает ее. Скукеру нравится совсем другая, и это разрывает девичье сердце.
Я так его люблю, так люблю!.. – говорила Алсай. – В уголках ее глазах появлялись крохотные слезинки. – Я готова умереть за него…Я бы молилась на него. Я хочу состариться вместе с ним… Я могла бы жить с ним хоть на необитаемом острове. Мне от него ничего не надо. Я счастлива, что могу видеть его глаза, говорить с ним. Я могла бы… Я не знаю: кто так придумал, но мне надо знать, что он есть… Понимаешь, я боюсь, что Скукер женится на Кекле, и они покинут эти места… Если я не смогу его видеть, я ослепну. Если я не смогу дышать с ним одним воздухом, мое дыхание остановится, и я умру. Мне очень, очень хочется плакать… Разве в неразделенной любви мало причин для слез?..
Нет, я тебя понимаю, – говорила Волшебная Скрипка, – очень даже тебя понимаю, ведь скрипки для того и существуют, чтобы по-нимать несчастных и влюбленных. Черствые сердца к нам глухи. Мы им не нужны. Они довольствуются боем барабанов. Нет, правда, я тебя понимаю.
 Она спела подруге одну из своих замечательных песен: «Где нет любви – там грустно лету. Любви своей не предавай. Делись последней коркой света с тем, с кем собрался в светлый Рай. И руку протяни в беде. И не казни обидным словом… Ходите смело по воде в дни светлых праздников Христовых»!
– Когда-то я служила у людей. У них впервые и услышала эту песню. Мне она нравится. А тебе?
– Немного непонятная и печальная, но мне она тоже нравится. Я давно хотела тебя спросить: а почему ты ушла от людей?
– Это долгая история. Людям я стала не нужна.
– Ты?!
– Да, я. А что ты делаешь такие круглые глаза?! Ничего удивительного. Все устаревает: и бутерброд, и калоши, и мочалки, и даже музыка.
– Нет, музыка не может устареть. Музыка есть музыка, особенно если она волшебная. Волшебство никто не может отменить или запретить. В него  можно верить или нет. А без веры жить вообще нельзя.
– Ты очень правильная, Алсай. И таких, как ты, к сожалению, меньшинство.
– Значит, меньшинство должно учить большинство тому, что такое хорошо, а что  – плохо, и никак не наоборот.
– Это так называемое «большинство» ничего и никого слушать не желает. Мало того, оно и знать-то ничего не хочет. У этого большинства есть минимальные знания, которых вполне хватает, чтобы гнать, держать, запрещать и ненавидеть, а еще - поесть и поспать. Большего им и не надо. А отрицательных инстинктов в каждой бездарности хватит на десятерых гениев. Парадокс? Конечно!.. Возмутительно? Пе-чаль-но!..
– Ты такая умная
– Я-то?..
– Ага. Как небо в океане.
Польщенная комплиментом скрипка, чтобы выглядеть ещё стройнее, чуть подтянула колки.


2.   Компас Виноградной улитки заводит в тупик.


АЛСАЙ, узнав о затеи Скукера отправиться в лес на поиски жемчуга, испугалась за него, ведь там жил злой волшебник Жабёр, который охотился на виноградных улиток и маленьких гномиков. Рассказывали, что улиток он превращает в безжалостных гладиаторов, а гномиков в замшелые камни. Из этих камней он строит себе неприступный замок. И разрушить этот замок не сможет никакая сила, кроме Живой Воды. Для окончания строительства Жаберу не хватает всего одного камня. Он и рыщет по лесу в надежде пленить и околдовать какого-нибудь несмышленыша. Скукер только посмеялся над ней.
—      Я не маленький, чтобы верить твоим дурацким сказкам. А если мне встретится Жабёр, я заставлю его клыками рыть землю. 
Вооружившись совком, кухонным ситечком и ведром, Скукер, никому ничего не сказав, отправился в лес на поиски  домика Улитки Уу.
Нашел он его достаточно быстро. Дом находился на окраине леса, неподалеку от разлапистой ели.
Скукер постучал в крохотное окошко и спросил:
– К вам можно?
– Милости прошу, – ответила Виноградная Улитка.
– Приятного аппетита, – сказал Скукер, заметив, что та ла-комится шляпкой белого гриба.
– Хотите присоединиться к завтраку?
– Спасибо. Я сыт. Я вам в свою очередь могу предложить шоколадный батончик.
– Это исключительная гадость.
– Разве?
– А вы не знали?
– Я не знал.
– Теперь будете знать. Шоколад вреден для здоровья. Мне, например, непонятно, почему нас не предупреждают об этом письменно. Не понимаю, просто не понимаю. – Она смачно хрустнула кусочком гриба. – Не могу оторваться… Вы не могли бы оторвать меня от этой аппетитной шляпки?
   Скукер осторожно взял Виноградную Улитку на руки и перенес на траву.
– Теперь я с удовольствием бы поспала. Но у вас ко мне дело?
– Да. Мне… Понимаете, мне нужна ваша помощь. Я ищу жемчуг. Мне бы хотелось воспользоваться вашим компасом. Пожа-луйста, если вам не жалко? Это не займет много времени.
Виноградная Улитка вытащила из домика свои изумительные рожки, которые служили ей компасом:
– Пожалуйста. Мне ничуть не жалко. Только я не видела здесь никакого жемчуга. Может, он здесь и был когда-то, но много-много миллионов лет тому назад… Действительно, я слышала от предков: что здесь когда-то шумело море, но теперь… мы ничего не найдем. Хотя, с другой стороны, мне все равно нечего делать. Я приму в этом деле посильное участие. Вы будете капать, а я рядышком дремать. Вам ведь будет приятно поглядывать на мой компас? Редкой красоты вещь, знаете ли… Ну, берем меня с собой, молодой господин?
– Не возражаю. Я даже сочту это за честь.
– Как вы сказали: «Сочту за честь»? Превосходно! Превосходно! Никогда не слышала таких волшебных слов. Они очень благозвучны. Кстати, а что означает слово «честь»: это случайно не ножка белого гриба? Признаюсь, люблю грибы. Готова есть их с утра до вечера.
– Что вы, что вы! Честь совсем иное. Ее нельзя съесть, а вот потерять можно… Честь это такие достойные уважения моральные качества как, например, неподкупность, смелость и бесстрашие. Понятно?
– Понятно, конечно. Жаль, что я такая ужасная обжора, и чести у меня, верно, никогда уже не будет. Я так много ем, так много… Что ж, придется худеть… Сейчас все худеют, даже гороховые стручки и зарплаты поэтов… И знаете что, зовите меня Виулой. Меня так звала в детстве моя бабушка. Она была очень умной и доброй. Бабушка умела читать годовые кольца деревьев, как книги. Она знала столько много сказок. С ней было интересно. Жаль, что ее больше нет.
– А что с ней случилось?
– Она… мы не знаем точно, что произошло… но однажды она пропала. Пошла провожать Время и не вернулась. Поговаривают, что она попала в клешни Царя Всех Лесов и Морей страшнейшего и наиужаснейшего Жабёра Третьего, и что он лично умертвил ее на арене своего цирка.  Я-то надеюсь, что она жива.
– Пошла провожать Время?
– Да. До Дороги.
– А зачем его провожать?
– Это долг вежливости. Скажите, если бы у вас в гостях была любимая подруга, вы бы разве не захотели проводить даму до дома?
– Если бы речь шла о девочке, то – да, конечно… А зачем провожать время, не понимаю. Мне казалось, что оно существует само по себе. Оно ведь не из плоти, как мы, а из какого-то там вселенского взрыва или паутины…
– «Из какой-то паутины»… –  Стыдно так говорить. Не «из какой-то там», а из самой тончайшей и прозрачной.
– Ой, пожалуйста, не надо про паутину… Мне становится страшновато.
– Юноши не должны бояться таких пустяков, как время и пространство. Уяснили? Впрочем, будь по-вашему, не станем рассуждать о вечном. Пока…Только внимательно капайте, пока я буду дремать. А если попадутся грибы, немедленно будите и отдавай их мне. Я приготовлю из них настоящие конфеты. Уверяю, вы просто пальчики оближите. Договорились?
– Конфеты – вещь неплохая.
– Конфеты – лучшее лекарство. Конфеты – эликсир мудро-сти. Хочешь поделиться с другом мудростью – угости его конфетой. Конфета, конфета, ты, конечно, не котлета. Ты – тягучая комета. Я люблю тебя за это.
– Хорошо. Я согласен. А где то место, откуда мы начнем поиски?
– Копайте рядом.
– Как, и никуда не надо идти?
– А какой в этом смысл? Любая нужная вещь может нахо-диться в любом месте… или не находиться в совершенно ином кон-кретном месте. В этом-то и заключается радость поиска и его бес-смысленность.  Я так полагаю.
Скукеру нечего было возрастить. Он приступил к поиску.
Он очень старался. Он тщательно просеивал через ситечко каждую горсть земли. Смотрел: не блеснет ли на солнце жемчужина. А солнце тем временем двигалось к закату.
В лесу становилось все темнее и темнее.
– Может, продолжим работу завтра? У меня уши болят от звона лопаты.
– Еще есть время. Давайте поищем в другом месте. Соглас-ны?
– Хорошо, поищем. Вы такой настойчивый юноша, что вам трудно отказать. А вообще-то, я добрая. Я никому ни в чем не отказываю. Почти никому. Однажды моей руки просил дождевой червь. Ему пришлось отказать: мне не нравятся молодые выскочки, которые ковыряют в носу. Надеюсь, вы не станете при мне заниматься такими некрасивыми вещами? Меня от одних воспоминаний об этом тошнит…
Виула медленно поползла по тропинке в одном ей известном направлении.
– Так мы далеко не уйдем, – констатировал Скукер.
– Почему? Это вполне возможно…
– Лучше я понесу вас на руках.
– Спасибо. Не буду возражать. Вы такой галантный. Это очень даже комфортно и романтично. Только не сжимай пальцы, а то я ничего не увижу. И не прыгайте: растрясете мой желудок… Кстати, пора перейти на «ты», раз уж мы подружились и научились перескакивать с «вы» на «ты». Идет?
– Идет. Я буду нести вас очень бережно.
– Не «вас», а меня. Как правильно?
– Правильно будет сказать «тебя».
– Нет, «тебя» я не подниму. Ты очень тяжелый.
– Вы… ты… вы меня совсем запутали. Говорите, как вам удобно.
Скукер и Виула распределили обязанности: он шагал и раздвигал ветки, а она с помощью компаса искала возможное местонахождение жемчужных раковин.
– Остановись. Кажется, я что-то нашла.
– Где?
– У тебя, что, со зрением плохо? Да вот же, у самых корней березы, прямо под носом… У тебя и у меня… У нас под носом… Она на какое-то время задумалась. – Опять не правильно: при такой расстановке слов нам достаётся один нос на двоих. Этого очень мало, хотя с другой стороны лучше, чем ничего…
– Не будем философствовать. Я лично ничего, кроме сыро-ежки не вижу.
– Сыроежка не цель?! Никогда не обижайте грибов, мальчик. Даже отвар из мухоморов достоин пера Шекспира! Это правда! Или вы и Шекспира  не уважаете?  А он, между прочим, сначала хотел отравить Джульетту, образно, конечно, настойкой мухомора, и уж только после глубоких раздумий перешел на менее сытный яд. А сыроежка вполне съедобный гриб. Давай его скорей сюда! Я ужасно проголодалась!
После непродолжительной остановки и легкого ужина новые друзья договорились не отвлекаться на пустяки и идти только вперед.



3.   Величайший ум – доктор Уксус. 


АЛСАЙ любила бывать в гостях у доктора истории Уксуса. (Полное его звание звучало так: генералиссимус и президент-директор Новой и Новейшей Истории). Уксус слыл продвинутым малышом с рождения. Едва научившись говорить, он изобрёл собственную систему речи, названную им «недоболтайкой». И вместо того, чтобы попусту тратить калории на членораздельное произношение слогов, сократил их до минимума. Фразы «Шапку на голову» и «Гулять, на улицу» в его исполнении звучали так: «Ша на го», «Гуля на у».   
За эти и другие заслуги он и стал главным ученым страны. Он заведовал математической Лестницей,  центральной магической об-серваторией. Работал круглые сутки. На отдых у него не оставалось ни секунды времени. В его обязанности входило изучение астрономической чехарды и гастрономической туманности Желудь.
Док рассчитывал траектории падающих желудей, и научно предсказывала кометные дожди, которые могли стать гибельными для их колонии. Его наблюдения помогали вовремя принять меры безопасности. По команде из обсерватории  лазерные пушки расстреливали опасные скопления желудей. Представляете, что бы могло случиться с планетой гномов, упади хоть несколько крупных желудей на их столицу?! Случилась бы планетарная катастрофа!
Однажды сотрудники решили подшутить над своим профессором. Они перенацелили главный телескоп на водную гладь лесного озера. Это, понятно, сбило программу наблюдения.
Уксус ничего поначалу не заподозрил. Но, увидев на экране компьютера вместо привычного желудевого скопления шевелящиеся плавники рыб, ученый поднял настоящую панику. Он едва успел нажать на кнопку «расстрельной» пушки, убегая «с поля сражения» с криками: «Спасайтесь, кто может! Нас атакуют монстры»!
Хорошо еще, что пушку предусмотрительно отключили от питания, и снаряд не вылетел из жерла.
И, конечно же, нехорошо насмехаться над теми, кто значительно старше. Это увлекательно, но не здорово! В пожилом возрасте запросто можно получить разрыв сердца.
Док наказал своих обидчиков. Он лишил их шоколадных наборов ко Дню Защитников Чести. Он заставил студентов переписать все старые отчеты о падениях неопознанных тел и «сесть за таблицу умножения». Это была его собственная таблица. Она существенно отличалась от общепринятой. По ней два мороженых умноженных на два равнялось одному большому брикету, но никак не четырём. Он пришел к такому своеобразному вычислению самостоятельно. В новейшем решении ему виделась изюминка научного открытия.  Чистая математика, что она дала миру практического? Да, ничего не дала, а его таблица умножения спасет мир от маразма.
Спорить с ним на этот счёт было бесполезно.
Лишиться в праздничный день самого дорогого студентам, конечно, было обидно. Шоколад был их единственной пищей. Ничего другого они не ели.
В свободное от основных занятий время док работал над  конституцией Неуправляемого Государства Гномов.
Сокращенно НГэГэ. В первый  раздел он поместил главы со-ставляющие основы отношений Белоснежек и гномов. Второй посвятил отношениям гномов и Белоснежек. Третий том получился развлекательным. Там, в основном, описывались новейшие приключения граждан его страны, посещение ими Ясной поляны и пятилетнее перетягивание канатов в честь этого выдающегося  события.
Конституция вещь серьезная. Это основной закон, который облегчает жизнь тем, кто его придумывает, и усложняет тем, кому предстоит по нему жить и умереть. И процесс этот, похоже, вечен…
Свой труд профессор прятал в дупле старого рассохшегося дерева. Он объяснял нежелание ознакомить общественность с рукописью наложенным на нее грифом «Совершенно секретно. Читать только по слогам. Один слог в год». Профессор глубокомысленно сообщал: «Говорить о книге несвоевременно. Пусть время все расставит по своим местам. «Сегодня» это сегодня. Об этом «сегодня» с полной ответственностью и объективностью мы сможем сказать только Завтра».
– А когда же мы перейдем к наблюдениям за звездами? – спрашивали молодые сотрудники обсерватории. – Надоели ваши консервированные желуди. Что же, прикажете в расцвете сил ждать конца света?
– Несвоевременно. Несвоевременно. Оставим звезды влюбленным. Они существуют только в их воображении.
– Да вот же они: над головами!
– Чепуха! Чепуха и чушь! Такая же чушь, как константа скорости света! Скорость света – еще большая чушь, чем скорость тьмы!
 Увлечению наукой предшествовало увлечение пением. Еще в младенчестве Док, тогда он был просто Докушей, любил поплакать и покричать. Сценой ему служила прогулочная коляска. Привстав с матраца и раздувая крохотные губки, Докуша ужасающим фальцетом исполнял арию Татьяны из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Наслаждаться его пением, если честно, можно было только сидя в инвалидном танке. Что ни говорите, а ученый гораздо безобидние, в смысле производства шумных децибелов, чем оперный певец. А, с другой стороны, может, мир потерял еще одного Шаляпина?..
«Да-с, да-с, наука вещь серьезная. В ней не помурлыкаешь «под фанеру». – Так говаривал Док.
    Но так он говорил, чтобы покуражиться и оправдать имидж чудака-ученого с мировым именем.
Алсай же он признался однажды: «Не верю я ни в свою конституцию, ни в таблицу умножения. Всё это для затуманивания мозгов. Невежество помогает держать массы в повиновении. Я одну треть души дьяволу продал за звания и награды. По глупости: молод был. Хотел всеобщего признания, оваций, поклонения… Но две трети моей души чисты и нетленны. На днях собираюсь вывести формулу ночи. Это будет волшебная ночь. Мы выведем на центральную площадь светлячков и объявим о наступлении Вечного Утра…».
Однако, при всем своем фиглярстве, Док был добрым и отзывчивым.
Он, к примеру, к самой обычной бесконечности относился с нескрываемым трепетом и любовью, и говаривал: «Подумаешь: плюс бесконечность – минус бесконечность… от нее ведь не убудет. Лишь бы ей с нами было хорошо, а мы, смертные, и малыми величинами перебьемся»… 
Каждую пятницу Уксус занимался рассылкой приглашений:  оставлял на пнях листовки для маленьких детей с призывом добро-вольно превращаться в гномов.
Он разъяснял, чем занимаются гномы, как они живут. В представлении людей гномы – бородатые карлики, охраняющие подзем-ные сокровища. Но это совсем не так. У людей выработался стерео-тип. Они ничего кроме бороды не хотят в гномах замечать. А, между тем, гномы – никакие не карлики, а маленькие, ну, скажем, необыкновенно маленькие человечки, и ничего человеческое им не чуждо. Среди гномов есть настоящие фотомодели и спортсмены, художники и правозащитники. Быть гномом интересно. Они ищут клады, борются со злыми духами, и всегда их побеждают.
Уксус растолковывал детям, как правильно превращаться в гномов в специальной инструкции.
Как видим, инструкция проста и легко выполнима. Может, кому-то стоит попробовать?..

ИНСТРУКЦИЯ
Ребёнок, которого незаслуженно наказывают родители, имеет право и может стать гномом.
Для этого он должен в качестве вступительного взноса принести с собой плитку шоколада.
Затем мальчик или девочка запрыгивают на приглянувшийся пенёк, садятся на корточки, левой рукой держатся за подбородок, а правую с шоколадкой поднимают вверх, произнося при этом всего одну волшебную фразу: «Хочу конфет – мне счастья нет, бурундуру – а то умру!»
Фразу эту следует произносить очень быстро и внятно.


4.    Первая находка кладоискателей.


ВИУЛА, Виула, и куда ты меня завела? Здесь сплошные мухоморы, коряги и паутина. Чащоба. Ни одной ценной находки за день! – Возмущался Скукер.
– У тебя совок очень мелкий. Надо было с лопатой приходить. Ты без размаха работаешь. А еще лучше иметь экскаватор. Может, вернемся?
– Не могу. Я себе слово дал, что без подарка для Кекли домой не вернусь.
– Сам дал – сам забери назад.
– Это будет не честно. Нельзя себя обманывать.
– А я себя частенько обманываю. Обману, а потом вывожу на чистую воду. Если сам себя не научишься обманывать, так и проживешь век простофилей, и станешь легкой добычей для мошенников. Я себя однажды, знаешь, как обманула?
– Как?
– Круто. Я соскоблила с мухомора красную краску, и сказала себе: «Виулочка, зажмурься, –  и съешь. Представь, что это белый гриб». Ну, с воображением у меня, понимаешь, все нормально, а вот с желудком нет. Короче, чувствую в воздухе пахнет керосином, надо сплевывать эту гадость, пока в голове кузнечики не запрыгали… Еле отдышалась. У меня после этого два дня пена изо рта шла. И, знаешь, такое чувство было, будто одну мою половину сварили, а вторую – замариновали…
– Вот видишь, к чему обманы приводят.
– А я теперь себя потихоньку обманываю. Методом «от обратного».
– Это… как это?
– Ем, к примеру, съедобный гриб, а внушаю
себе, что это – отрава.
– Я что-то сегодня этого не заметил.
– А я сегодня честная…
– Гм-гм… Ну, допустим.
– Вот я тебя и обманула. Конечно, я пыталась внушить себе, что ем гадость, но мне очень кушать хотелось… Можешь поверить?
– Могу.
– И снова я тебя обманула. Я вовсе и не голодна была. Просто я не хочу, чтобы эти грибы достались кому-то другому. Обидно было бы: находишь, находишь, а съесть не можешь…
– Ты бы лучше жемчуг искала. Ты бы…
– Ч-ь, не бухти… – Виула прижала рожки к губам, – что-то в земле перекатывается.
– Где? Здесь? – Скукер ткнул совочком в землю прямо перед собой.
– Чуть правее.
– Здесь? – Он переместил руку.
– Не в эту сторону. Ты что, не знаешь, где – «право», где – «лево»?
– Я-то знаю. Это ты не знаешь. Вот эта рука, с совочком, у меня правая, а та, которая с тобой и с ведром – левая.
– Это так считается у вас, у гномов. А у нас, у улиток, наоборот: рука, в которой ты меня носишь, и есть самая настоящая правая. Понятно?
– Хорошо. Не буду сейчас спорить. Здесь? – Скукер оперся на локоть левой руки.
– Точно. Копай!
Опустив улитку на землю, Скукер принялся за работу.
Земля в этом месте была особенно плотно спрессована и опле-тена корнями деревьев. Копать было очень тяжело. Скукер помогал себе и пятками и кулаками, вколачивая кромку совка как можно глубже. Ему пришлось приложить невероятные усилия, прежде чем углубиться на двадцать сантиметров.
И вдруг металл обо что-то звякнул. Скукер отложил в сторону совок, и осторожно, чтобы не повредить незнакомый предмет, стал откапывать землю руками. Порядком вспотев и разодрав в кровь пальцы, вытащил на поверхность застрявший в корневище пузырек.
– Ого! – Выказывала восторг Виула. – Ого и огошеньки! Просто какая-то огогушинка! Наверное, в этой огогошке не меньше килограмма жемчуга!
– Ты что, больная?!
– Обижаешь.
– Откуда в таком крошечном пузыречке килограмм жемчуга?
– Ты ко всему придираешься. Так нельзя. Я же не продавщица, и весов у меня при себе нет. Ну, пусть в нем не килограмм, пусть девятьсот граммов… Но все равно это очень много. И потом, имею я право ошибиться?..
– Там вообще ничего нет, – встряхнул Скукер бесцветный пузырек. – Сплошная торричеллиева пустота.
– Дай посмотреть.
– Пожалуйста.
– Ого-го!
– Ну и что там ты увидела?! «Ого-го, го-го, го-го». – Передразнил Скукер Виулу.
– Смотри сам.
– Смотрю.
– Видишь?
– Что я должен увидеть?
– Череп и кости видишь на этикетке? Да это же картина кисти Верещагина! Она же миллионы стоит. По-моему, картина называется. «Апофеоз конца света»… Или я что-то путаю?
– Или ты «что-то путаешь»… Череп вижу, кости вижу, а жемчуга не вижу. И еще вижу, что ты совсем в живописи не разбираешься. Элементарных вещей не знаешь. Стыдно.
– Это я твой интеллект простукивала. Теперь и сама вижу, это же жидкость для изготовления жемчуга! Я так думаю, что череп изображен для того, чтобы дать тебе понять, глупый ты гном, тебе… тебе понять дать, – от волнения Уу нагромождала слово на слово, – что жидкость эту ты должен вылить себе на голову. Поверь, произойдет чудо! Чудо произойдет немедленно, и по твоей кудрявой голове покатятся великолепные жемчужины…
– А, может, мне, глупому, дают понять, что пора вылить эту жидкость на твою голову? Испытаем?..
– Во-первых, мне жемчуг не нужен, во-вторых, я только вчера мыла голову, а, в-третьих, меня с детства укачивает от одного вида бусинок. Как-то я съехалась на пятой точке с жемчужной горки, а потом меня увезли в больницу с головной болью и сотрясением мозга.
– Я тебе не верю.
– Сам убедись. – Она показала ему едва заметный шрам на голове. – Это память о столкновении с дубом.
– Теперь понятно: почему ты так туго соображаешь. Причём тут твой бесплатный аттракцион?! Причём тут шишки на голове?! Это, – он в сердцах тряс пузырьком, – самая настоящая отрава.  Обычно такой знак ставят на упаковках с ядовитыми материалами. Видишь, тут еще и перекрещивающиеся кости изображены. Надо от этой гадости избавиться как можно быстрее!
– Ну, не знаю, не знаю: ты главный – тебе и решать. Я бы на всякий случай пузырек не выбрасывала. Может, он и пригодиться в хозяйстве: с ним, например, можно ходить за молоком или мёдом.
– Угу! А, может, его использовать, как кошелек для истра-ченных денег? 
–  Или использованных мыслей…
–   Глупых.


5.  Скукер и Виула попадают в плен  к Жабёру Третьему.


СКУКЕР и Виула так увлеклись спором, что не сразу заметили, какая опасность их подстерегает.
Кровожадный Жабёр давно следил за их действиями из глубины леса.
—    Какая тупая добыча сама ползет ко мне в рот! – Облизнулся, предвкушая аппетитную закуску. – С ума сойти! То-то мне сегодня снился трезубец Посейдона. Это – к удаче…
Жабер тщательно маскировался, подбираясь к ним все ближе и ближе. Голову его, с ужасными, развесистыми, как у дьявола, рогами, прикрывал еловый венец,
«Не зря меня мама таким страшным родила. – Рассуждал. – Не родись зажимкой, а родись страшилкой».
Не менее  отвратительные клешни были обмотаны соломой, дабы не издавать пугающих звуков, и обеспечивать чудовищу скрытность передвижения. Настоящий танк с непробиваемой бронёй! Уродливая фигура Жабёра выросла перед кладоискателями совершенно неожиданно.
Виула точно язык проглотила. Взглянув на чудовище краешком глаза, она тут же упала в обморок.
Жабёр широко расставил ноги, подпер бока клешнями и зашипел на Скукера:
– А ты разве не боишься меня, тщедушный гном?! Я самый-самый! Я самый кровожадный! Я самый злой и беспощадный!
– Понятно, значит будем звать вас Сам Самычем.
– Не смей мне дерзить, гном, а то я тебя проглочу сырьем, и даже руки не успеешь помыть!
Скукер незаметно спрятал пузырек в карман и поднял с земли совок для самообороны. Однако неповоротливый с виду Жабёр успел придавить нехитрое оружие перепончатой задней лапой. Обращаясь к своей орде, гаркнул:
– Эй, бандитики! Эй, разбойнички! Этот гном хотел испортить нам праздник! Ха-ха! Люблю перед сном пожевать мозги недалеких мудрецов! А вы, мои братья, вы любите на ночь глядя лузгать черепа недоумков?!
– Ура! Ура! Ура нашему Великому, нашему замечательному полководцу и самодержцу Жабёру Третьему! Ура-а-а!
– Не надо бурных эмоций.
– А аплодировать можно, как в театре.
– Лучше, как на балете. Люблю балет без тапочек. Помню, привела меня мама на «Лебединое озеро»… А вот больше ничего не помню…
– Балет… Это про что?
– Это конфеты такие… 
Эхо этого воинственного клича провалилось под землю, отчего даже почувствовалось некое колебание почвы, как во время землетрясения.
Скукер понял, что дела их плохи: силы слишком не равны. Что могут сделать с шестью отпетыми головорезами маленький гном и обезумевшая от страха полуслепая старуха?!
Жабер был жестоким и жадным правителем. Он вел кровопролитные войны со всеми соседними государствами. Опустошая города и деревни, пополнял казну золотом и серебром.
Ремесленников и знатных вельмож обращал в рабство. Непокорных – отправлял в тюрьмы. Он подвергал пленных мучительным и изощренным пыткам.
 Известен случай, когда он замучил до смерти летучего кузнечика, посадив его в банку с голодными осами.
Осы разорвали беднягу на кусочки. Он молил их о пощаде, а у них от его оглушительных криков только разгуливался аппетит. Они и крылья сжевали до основания, а потом уселись на мусорную завалинку, и стали облизываться.
—      Вкусно! Очень вкусно!
—      Ага! Как в раю побывали…
При этом по его приказу двое дюжих палачей безостановочно барабанили по банке скорлупой ореха, отчего осы пришли в неистовство и буквально разорвали насекомое на части.
—    На колени! Встань немедленно на колени! – Закричал Жабёр.
Будь Скукеру известно хоть чуточку о зверствах Жабера, он бы, вероятно, не вел себя так заносчиво. Но, впрочем, Скукер всегда отличался храбростью.
Мальчик, ничуть не испугался, и достаточно смело ответил:
– Я не разговариваю с незнакомцами, тем более не встаю перед каждым встречным на колени!
– Да-а?! Скажите-ка на милость!.. Ха-ха-ха! – изобразил на своем ужасном лице презрительное удивление Жабер. –  А мы можем и не разговаривать. Возьмем да и треснем тебе по башке вот этой вот булавой. – Бандит одной клешней подкинул вверх страшную головешку утыканную акульими зубами.
– За что же мне такая честь? – Стараясь изобразить наив-ность, спросил Скукер.
– Да просто так: за красивые глаза. Ты что, совсем глупый: не видишь, что мы бандиты? Шучу. Позволь представиться: Мое Экстремальное величество Жабер Третий. Слышал про такого? Надеюсь, теперь ты не будешь утверждать, что мы не знакомы?.. Надеюсь, теперь тебе страшно?
– Нет. Все равно я тебя не боюсь.
– А так? – Жабер вставил в пасть обе клешни, растягивая рот до ушей. При этом выпучил глаза, и свел в одну точку безумные черные зрачки. – Так тебе страшно, отважное чучело и скарлатина на палочке?! Ну, скажи, что страшно?
– Ничуть. Вы сейчас ужасно глупо выглядите, Ваше Дурачество.
– Ты дерзкий гном! И ты будешь наказан! Не хочу тебя больше пугать: неинтересно. Вот доберемся до моего замка, ты у меня получишь! Получишь! Обещаю и клянусь протухшей лягушкой!
Скукер не выдержал и усмехнулся:
–      Нашли, чем клясться… Я тоже могу поклясться  вашей отсохшей клешней, что не боюсь смерти.
Жабер от злости покраснел, приказал слугам связать Скукеру руки.
Завязалась неравная борьба. Лысые навозные жуки заломили Скукеру руки за спину, связали его веревкой, а рот заклеили скотчем.
Потом пленного стали избивать дубинками, пока он не затих и не перестал сопротивляться.
– Ладно, хватит с мальчишки! – сказал Жабер. – Он мне нужен живым. Я превращу его в отличный булыжник. Мне как раз одного-то и не хватает, чтобы окончательно обустроить королевство.
Жабер зло ухмыльнулся.
Подобострастно захохотали его охранники.
Затем злодеи смастерили из подручных средств походные носилки, и положили на них связанного и избитого Скукера.
Кинули жребий, кому нести носилки.
Вукич и Мукич оказались менее везучими. Они вытянули сосновые иголки, которые оказались короче остальных и означали проигрыш. И теперь им предстояло тащить плененного Скукера до самой разбойничьей стоянки.


6.  Тяжелый жребий Мукича и Вукича.


МУКИЧ, более длинноногий, шел впереди.
При ходьбе мешок скатился назад, в сторону Вукича, и на него пришлась основная тяжесть. Разбойник то и дело встряхивал мешок, пытаясь перераспределить вес, но только еще больше надрывался, всё плотнее и плотнее прижимаясь к мешку.
Через час разбойники вышли на окраину леса.
Здесь их ждала карета, запряженная саранчой, с форейтором на подножке, который держал в руке зажженный смоляной факел.          Царь, утомленный верховой ездой, пересел в карету. «Посетовал: «Какие неудобные сёдла, однако, выпускают наши кожевенники… Да и задницы наши не лучшего качества! Неужели, нельзя было лучше позаботиться о нежнейших свойствах седалищных половинках   
Бандиты, сопровождавшие Жабёра, вскочили на кузнечиков, и, охаживая их плетьми, поскакали по едва заметной тропинке вперед, подсмеиваясь над конвоирами Скукера, которые перетаскивали мешок с седла на седло.
Ночь надвигалась быстро.
Картеж направлялся в сторону Черной Горы.
Путь туда был неблизким.
Жабер рассчитывал достичь своих владений к утру.
Однако саранча выбилась из сил; и пришлось сделать остановку, чтобы ее не загнать до смерти.
  Разбили лагерь. Царский шатер поставили у костра. Копья составили в пирамиду. Жабёр приказал распрячь карету, а саранчу отвести в загон и накормить травой.
Надо заметить, что загон этот принадлежал Божьей Коровки. Здесь, на сочных стеблях трав, Белюня разводила и выращивала тлю. Она ухаживала за стадом, пока ее овечки не становились тучными и пригодными в пищу.
Сейчас из окна своей сторожки Белюня следила за происходя-щим, но вмешаться даже не пыталась: жизнь дороже.
Самого жирного кузнечика Жабер приказал зажарить себе на ужин. Послав к черту этикет, он разбросал по ковру ножи и вилки, и принялся есть клешнями. Проглотив насекомое целиком, почти не жуя, Жабёр посетовал на жгучую отрыжку:
–      Экая отрава! Почему без сахара? Вы же знаете, что я всё ем только с сахаром.
Гвардейцы виновато пожали плечами. Им ничего не перепало с царского стола, и они оставались голодными.
Утолив, так сказать, червячка,  Жабёр закрыл красные от недосыпания глаза, и скоро уснул.
Нести ночную вахту выпало «везунчикам» Вукичу и Мукичу. Они не вытянули свой счастливый жребий: короткая хвойная иголка досталась этой паре. 
– А царь-то у нас мошенник… – С неохотой собираясь в караул, шепотом сказал Мукич.
–      Тише ты. Тише, придурок. – Умолял Вукич. – За такие слова в два счёта на каторгу угодим.
–      А что, «тише»?! Всё тише, да тише! Надоело! Мне лично
– Надоело! Вот возьму и взбунтуюсь! – Продолжал возму-щаться Мукич. – Нам самая тяжелая работа достается: и воды натаскай, и костер разведи, и голов наруби… Сколько можно?! Царь у нас -  не царь, а бесстыжий лодырь.
– Хватит, говорю. Помолчи. Всё лучше, когда ты головы рубишь, а не тебе… И царь у нас не лодырь, а бездельник.
– Слушай, какая разница?!
– Большая. Бездельником нужно родиться, а лодырничать может любой.
– Я бы тоже мог родиться бездельником.
– Мог, мог… но не родился же?! А родился ты, тёпа, вуль-гарным и трусливым идиотом.
– Это я-то?!
– Ты-то… Не я же?
– Извинись сейчас же, а то я, знаешь, что с тобой сделаю?
– Интересно, ну, и что ты со мной сделаешь? – принял воинственную позу Вукич.
А Мукич в тот самый момент  без всякого предупреждения попытался тяпнуть Вукича булавой по голове:
–       Получи, накрахмаленная пепельница!
 Вукич каким-то чудом успел увернуться: булава прожужжала над самым ухом, слегка задев оттопыренную мочку, и опустилась  в центре царского шатра. В бросок Мукич, похоже, вложил всю накопившуюся злость, и потому стержневой опорный столбик срезало, точно бритвой. Шатер сложился карточным домиком.
Сон сняло как рукой.
От неожиданности и страха Жабер квакнул не своим голосом. Он решил, что на бивуак напала вражеская армия. Больше всего на свете его страшили атаки Осветителя Солнца. В его дружине состояли мощные лучники. Они были настоящими снайперами. Их стрелы убивали наповал. А от смертельных ран не спасали ни заговоры, ни настойки из пчелиного помёта.
Лоб Жабера покрылся испариной, а волосы тут же поседели. Тело его сморщилось и скукожилось, и стал похож он на плешивую козявку.
– Ква! – Орал он истошно. –  Ква! Ква! Куквареку!..
От страха он забыл о своём божественном происхождении и готов был поменяться жизнями хотя бы и с самой заурядной лягушкой: лишь бы избежать смерти.
Дым костра щекотал ноздри и раздражал гортань. Жабёр чихал и кашлял, взывая о помощи, пока для дыхания хватало воздуха. Потом он стал задыхаться, и потерял сознание.
Помочь ему было некому: слуги разбежались, кто куда. Мукич и Вукич тоже залегли в овраге, боясь высунуть головы из укрытия.


7.  Гномы бьют тревогу.


АЛСАЙ, обеспокоенная долгим отсутствием Скукера, решила зайти к Кекле, чтобы выяснить: не встречалась ли она сегодня с ним.
–     Нет, – сказала Кекля, –  он так и не принес мне обещанную нить жемчуга. Он не держит своего слова. Все мальчишки или вруны, или зазнайки. Я подрасту и выйду замуж за аллигатора.
–      Наверное, ты хотела сказать «за олигарха»?
–     Неважно: лишь бы у него деньги водились. Куплю себе зеркало на колесах и шубу из инфузории. 
– Тебе лишь бы подарки получать, – возмущалась Алсай, – и тебя не беспокоит, что Скукер мог попасть в беду? Какая ты, Кекля, бесчувственная!
– Зато я, как ты, не бегаю за мальчишками. Я же не, виновата, что они липнут ко мне.
– Они к тебе липнут, потому что ты приманиваешь их игрой в «поцелуйчики». И ты нарочно  поддаешься мальчишкам.
– А тебе завидно?
– Вот еще! Я тебе ни капельки не завидую. Я эту тему даже обсуждать не хочу. Я убеждена, что Скукер в опасности. Он, бедненький, возможно, попал теперь в муравьиный капкан, мучается и ждёт от нас помощи. Надо бы собрать активистов, и направиться на его поиски.
– Я никуда не пойду. У меня жутко болит голова. Я плохо себя чувствую.
– Ты просто притворяешься. Какая ты, однако!.. Смотри, как бы тебе не прогадать, ведь Скукер по своей доброте может подарить жемчуг первому, кто придет ему на выручку, и ты останешься без украшений.
Последнее замечание подействовало на Кеклю гораздо действенней, и она согласилась участвовать в поисках Скукера.
– Ну, ладно, ладно… Ты меня уговорила. Но у меня, действительно, мигрень.
    Алсай со всех ног бросилась к сторожевому колоколу, и стала его раскачивать, повиснув на канате, привязанном к бронзовому языку.
   Грузный и неповоротливый великан, водруженный на вер-шине могучего дуба, нарушил лесную тишину тревожным звоном. Потом, набрав полные легкие воздуха, заговорил басом:
–       Бум. Бум. Все сюда! Бум. Бум. Все сюда!
На его зов стали сбегаться встревоженные гномы.
Одними из первых прибежали цветинии Перлл и Тринда.  Перл шепнула на ухо подруге, ещё даже толком не выведав, что за беда стряслась на их улице:
–      Дорогая, мы всегда рядом. Мы рядом – чтобы ни случилось. Мы  как две капли воды на пожаре.
–     Пожар?! В лесу пожар?!
–     Я образно говорю.
–    Не пугай меня своими образами, пока у меня разрыв сердца не случился.   
Доктор Уксус, узнав, в чем дело, раздал всем светильники и предложил выстроиться цепью для прочесывания леса.
Кто-то заметил, что было бы неплохо взять с собой оружие. Но доктор Уксус возразил:
– Гномы против насилия. Мы еще ни разу не пролили чужую кровь. На наших знаменах – символ вечности: улитка и алое сердце в перекрестье солнечных лучей. Мы побеждаем не с помощью силы, а с помощью разума. Мы не злобные карлики, мы – Великаны Духа! Запомните это хорошенько.
– И я о том же. Это же в целях обороны, – сказал Вечный Доброволец Акилей, – исключительно в целях защиты…
– А для защиты у нас наготове шлемы и кольчуга.
Авторитет доктора Уксуса был слишком велик, чтобы ему кто-нибудь мог противостоять серьезно. Идею выступить на защиту гражданина с оружием в руках никто не поддержал. И это понятно, ведь миролюбие в этом государстве ещё никто не отменял…
–      И потом, – сказал док, – откуда это известно, что Скукера захватил вооруженный противник?
Сборы были недолгими.
И вот уже безоружное войско, облачившись в новенькие, ни разу не надеванные, поблескивающие в свете луны доспехи, направилось в сторону Черной Горы.
Кекля не захотела сменить свой вечерний наряд на тяжелую и безвкусную с её точки зрения амуницию. Она плелась в конце строя, спотыкаясь и сетуя на отсутствие асфальта:
– Какие ужасные дороги в этой стране! Сплошные колдобины, грязь и пыль. Почему бы не проложить по всему лесу асфальт, а тротуары, по которым гуляют люди, не засеять травой? Чистая мука эти походы! Чистая мука!.. И ведь, пожалуй, придется белые туфли сменить на калоши или вездеходы.
«Хотя… не пачкаются только белые тапочки… в гробу…». – Подумала про себя.


8.   Виноградная Улитка говорит: «Эврика»!


Скукер почувствовал, что в стане врага случилось что-то неординарное.
Он больше не слышал в свой адрес угроз и злобных насмешек. Неужели все уснули? И он подумал: «Это шанс. Бесславно умереть я всегда успею. Надо попытаться что-то предпринять для нашего спасения. Я в ответе за жизнь Виулы, ведь это я подбил ее на рискованное предприятие».
Виула будто прочитала его мысли. Она сказала:
– Конечно – ты. Ладно, я не в обиде. Я всегда любила при-ключения. Еще в детстве я мечтала отправиться на льдине через экватор. В тех местах тоже есть жемчуг. А какие там прекрасные кораллы, Скукер!.. Вот бы кто преподнес мне коралловое ожерелье! Я бы отдала ему руку и панцирь! Скукер, женись на мне. Что скажешь, Скукер?
– Прямо сейчас? Со связанными руками?
– Какая разница? Так даже романтичнее. А потом газеты разнесут по всему миру эту историю. Я уже вижу восторженные заголовки: «Отважная дама выходит замуж со связанными руками и закрытыми глазами!», «Свадьба с невинным исходом!», «Гламурная    чехарда  в доме на обочине»! Скукер, признайся: ведь я удивительное существо?
– Настолько удивительное, что у меня нет слов! Мы тут связаны по рукам и ногам, а ты паришь в облаках. Ты, Виула, удивительное существо!    
– Эх, никто не оценит мою лирическую натуру. Жаль, конечно. И умру я старой девой под каким-нибудь бетонным забором… или в канаве с вонючим бензином…
Фантазии её так разгулялись, ей так вдруг стало себя жалко, что она расплакалась.
Скукер пожалел спутницу:
–       Не плачь. Возьми себя в руки. Мы еще поборемся за достойную жизнь.
–       Или за достойную смерть.
–       Лучше помоги мне развязать узлы. Сможешь?
– Я попытаюсь.
– Или так… – Скукер старался сосредоточиться. – Лучше сделаем так. Ты выберешься  из мешка, и будешь координировать мои действия. Я хочу подкатиться ближе к костру, который разожгли наши враги.
– Что бы сгореть в огне ради меня? О, Скукер, ты последний рыцарь нашей эпохи! О твоей смерти будут слагать легенды! Я последую за тобой. Милый, прощай!..
– Не собираюсь я умирать. И тебе не позволю. Просто я хочу, чтобы пламя пережгло веревки. Только и всего! Боюсь только, что мешковина загорится раньше, чем я смогу их распутать.
– Вперед, мой рыцарь! Ничего не бойся. Я рядом.  Я буду наготове. Я загашу это адское пламя своей кровью. Я буду оплакивать тебя сидя. Ничего? Враг не увидит моих слез.
– Опять ты о смерти? Помолчи.
– Извини. Не знаю, что на меня нашло… Наверное, я съела неправильный гриб… Один мой знакомый в прошлом году съел два неправильных гриба …
– И умер?
– Не сразу. Сначала у него на голове выросло четыре пары рогов… На одном из них он позже повесился… Жаль. Хороший был парень. Картины на пнях рисовал. Давай, признаем его сейчас, после смерти, пока еще не поздно, а?.. Ему приятно будет…
– Прекрати! Когда же ты успокоишься, наконец…
Скукер перевернулся на бок, чтобы дать возможность Виуле выбраться из мешка. Потом он напрягся и сделал рывок плечом, что помогло продвинуться к костру на целых два оборота.
– Аккуратней. Не переусердствуй. –  Умоляла Виула, управляя его действиями. – Я боюсь за тебя. Можно еще чуть-чуть крутануться. Можно еще…
Скукер чувствовал приближение жара. Сантиметр за сантиметром он приближался к костру, пытаясь как можно дальше отжать связанные руки, чтобы не обжечь спину. Это ему удавалось. Превозмогая боль, он дал, наконец, волю огню.
Виула изо всех сил дула на тлеющие волокна мешковины, чтобы, обуздать огонь и облегчить страдания Скукера: «Огонь, миленький, не бесись, чтоб ты лопнул»!
Стиснув зубы, наш герой терпел боль.
–       Не дуй на огонь. Он только сильней разгорается.
–    Ничего подобного: от моего дыхания даже огнетушители взрываются.
–       Какая ты, однако… 
И все же  воля к свободе была вознаграждена: веревки лопнули.
Виула помогла Скукеру выбраться из обгоревшего мешка. Она было захлопала в ладоши:
– Молодец! Какой же ты молодец! Я бы тебя наградила медалью «За самоспасение», но у меня ее нет. Ты сможешь жить дальше без медали?
Скукер призвал ее к соблюдению тишины и улыбнулся:
– А я бы наградил тебя медалью «За бесстрашие», но у меня ее тоже нет. И все-таки ты молодчина, Виула. Я бы без тебя не справился.
Виула смутилась и призналась:
– Вообще-то, мне было очень страшно. Я даже поначалу подумала, что ты не успеешь на мне жениться. Но я ведь преодолела страх, правда? Я теперь ничего не боюсь! И знаешь что?
– Что?
– Эврика! Я придумала!
– А давай-ка, Скукер, засунем в мешок Противного и Ужасного? Вот будет потеха, когда его примут за тебя и казнят. Я этого страстно желаю… 
– Здорово! Мне его тоже ничуть не жаль.
 Они оглушили Жабера и спящих часовых увесистой голо-вешкой.   
 Затем Виула помогла Скукеру связать предводителя разбойников обрывками пережженной веревки. Оглушенного разбойника не без труда затолкали в тесный мешок.
 Жабер не подавал признаков жизни.
–     А мы его не убили чисто случайно? – Спросила сострада-тельная Виула. -  Я бы не хотела брать грех на душу. Все-таки, живое существо. Женись он на какой-нибудь ведьме, глядишь, и стал бы чуточку добрее… Хотя, люди правду говорят: горбатого кирпич исправит.
–     Могила, а не кирпич.
–      Какая разница? 
Скукер склонился над поверженным врагом, прислушиваясь к его дыханию:
–       Есть. Дышит.
–       Может, спросить: кляп во рту ему не мешает?..
–     Давай-ка лучше отпустим на волю бедных кузнечиков. Им досталось больше всего.
–       Ещё бы! Таскать на себе такую скотину неженатую!


9.  Виула ещё раз признается Скукеру в вечной любви.


Стражники, придя через какое-то время в сознание, поначалу всполошились и намеревались поднять тревогу, но, увидев мешок целым и невредимым, немного успокоились.
–      Наверное, на нас спикировал Ночной Орёл.
–      Похоже. Похоже, он принял тебя, Мукич, за рваную калошу.
–     А тебя, Вукич, за кого он принял? За недоеденную манную кашу?
 Потирая ушибленные затылки, стражники вернулись на свои места. Мукич пнул с досады мешок ногой:
–      Ах ты, мерзкий мальчишка! Будь у меня под рукой кусок облака, я бы привязал к нему твою левую ногу, а правой ногой заставил тебя топать по небу… Вот бы великолепный шпагат получился! Вот была бы потеха!
–      Точно: как в бесплатном цирке. Тебе, дружок, дико повезло, что на небе нет ни облачка!
Попинав мешок  и помечтав о самых страшных способах казни, злодеи стали готовиться к марш-броску.
–       А куда делись наши гнедые? – Ехидно поинтересовался разбойник по кличке Беззубый Трезубец. Он подозрительно поглядывал в сторону Мукича и Вукича.
–       Да они их сожрали! Точно, сожрали! – высказал кто-то смелое предположение. – И оставили нас без тягловой силы. Кто те-перь карету потащит?
От этих гнусных и несправедливых намеков у Мукича неприятно заурчало в животе.
–        Мы их не ели. Я правду говорю. Они отвязались и сбежали.
–      Чёрт побери, вы за это ответите! – Тут, однако, старшину отвлекла другая, более существенная потеря…
Шатёр был пуст. Жабёра нигде не было видно. Поиски  в кустах результата не дали. Старшина дал залп из ракетницы. В ответ – тишина. Никто на выстрел не отозвался.
Разбойники решили, что их Царь-атаман отправился к замку на своем Белом скакуне в одиночку. Наверное, он очень торопился или был чем-то разгневан. 
– Теперь посадит всех на кол, – затрясся от страха Мукич.
– Я не хочу! На колу сидеть неудобно, – заметил недовольно Вукич.
– Потерпишь. А ты думал, что тебе царский трон предложат за трусость?
– Сам ты трус. Ты первый наутек бросился, когда на нас налетела стая ночных орлов.
– Я бросился наутёк?! Я?!
– Не я же?! Я в это время храбро закрыл глаза и повалился на землю.
– А перед тем, как свалиться от страха, ты разбил мне голову. Конечно, это был ты. Я теперь только понял. Ты не хотел, чтобы я стал свидетелем твоей трусости. – И  он отвесил приятелю увесистый подзатыльник.
– И ты получи! – огрел его кулаком Мукич.
В потасовку пришлось вмешаться старшему по званию. Он развёл дерущихся, предварительно отвесив каждому по паре шлепков.
– Нечестно. – Хныкал  обиженный Мукич. – Я дрался как  настоящий лев. 
– Как лев?! Что-то трупов на поле сражения не осталось.
– Ты станешь первым. Вот честно, будешь меня доводить, проделаю в твоей голове дырку. Как бабахну по тебе из пушки – сразу поумнеешь!..
Старший разбойник ещё раз призвал к порядку.
Снимаясь с отдыха, отряд построился по ранжиру. После общей переклички, которая показала, что потерь среди состава не было, прозвучала команда: «Вольно»!
И – кто налегке, кто – запряженный в  карету, груженную мешком с пленниками, рыцари удачи поспешили к замку. Скукер и Виула следовали поодаль. У них были свои планы на ближайшее будущее.
Виула, одержав первую победу над врагом, воодушевилась и решила во что бы то ни стало пробраться в замок и разузнать о судьбе своей бабушки.
– Я вызволю ее из плена. А ты, Скукер, мне поможешь. – Сказала она.
– Это дело чести.
– Ты настоящий друг! – Она хотела похлопать Скукера по плечу, но не дотянулась. – Ты храбрейший из храбрейших! Если бы ты был одним из нашего племени, я отдала тебе свое сердце. Жаль, что ты родился обыкновенным гномом, а не улиткой. Послушай, Скукер, ты бы хотел стать улиткой? Мы бы вместе гуляли по лесу,  и объедались белыми грибами. Ты  дарил бы мне сочные лепестки роз и шептал волшебные заклинания. А я бы ходила по салонам красоты, и дорогим магазинам  одежды. Ну, Скукер, вспомни какое-нибудь волшебное заклинание, которое превратит тебя в улитку.
– Не могу.
– Забыл слова?
– Нет. Не в этом дело. Во-первых, мне не хочется превра-щаться в улитку, во-вторых, я люблю другую.
– Жаль. А то бы я тебя прямо сейчас и поцеловала. Скукер, ты милый, ты очень милый. Всё-таки я тебя люблю.
Скукер от смущения покраснел:
– Не будем об этом. С моей стороны такое поведение было бы  похоже на измену.
– Да никто не узнает о наших чувствах. И я с тебя за поцелуй не возьму ни одной жемчужины. Подумай, это даже выгодно. Точно говорю, отличное предложение. Ну, решился?
– Нет, не могу. Нет ничего выгодней преданной дружбы. Останемся просто друзьями?
– Так и быть. Это лучше, чем ничего. – Виула тяжело вздохнула. – Пусть будет по-твоему. Я привыкла уступать мужчинам во всем. Может, я просто легкомысленная? Не знаю, не знаю. Но если ты передумаешь, я с восторгом приму твои ухаживания.
–       И это правильно.
–       Угу.


10.  Его Величество возвращает себе царственную осанку.


ЖАБЕР тем временем очнулся. Он не сразу понял, где находится, кто его так крепко спеленал и затолкал в обгоревший мешок.
Жабер стал брыкаться и активно работать челюстями. Он надеялся прогрызть грубую мешковину зубами.
Сначала ему удалось высвободить правую клешню, а затем уж он легко справился с остальными путами.
Возмущению его не было предела.
Жабёр орал, требуя, чтобы его освободили.  Орал, что было сил. Клешня ныла от боли, пока он просовывал ее под стянутую обрывком каната горловину мешка.
-Всех повешу! Четвертую! Посажу на электрический утюг! Мукичу не понравились чужие угрозы, и он решил проучить слиш
ком разговорчивый мешок. Он стянул его с сиденья кареты на землю, и принялся дубасить, чем придется: то палкой, то камнем.
– Заткнись, рожденный матерью на электрическом стуле!
– Это ты несчастный! И ты будешь немедленно казнен! Я собственноручно  изжарю тебя на костре, ходячий шашлык! - Огрызался мешок.
– Ой, напугал! Напугал-то как! – Мукич сделал вид, что его трясет от беззубых угроз, и нанес по мешку еще несколько ударов.
– Задай ему, задай! – подзадоривал Вукич.
Мешок не сдавался и не просил пощады, а продолжал горлопанить:
– Я теряю терпение! Я взбешен! Вы совсем обнаглели: царя своего по голосу узнать не можете? Мукич, я тебя первого вздерну на веревке. А потом и Вукича.
Живодёры удивленно переглянулись, и Вукич сказал:
– Что-то тут не так. Откуда ему известны наши имена? Уж ни шпион ли?
– А бес его знает! Одно из двух: либо он ясновидящий урод, либо ему удалось подслушать наш разговор.
– А ты не думаешь, что он и вправду царь?
– Царь в мешке?! Ту с ума спятил! Царь бы в мешке задохнулся. Такого не бывает. Коты в мешках бывают, картошка – бывает, свекла или лук, наконец, но про мешки, набитые царями, мне слышать не приходилось.… Да ты хоть думаешь, что такое говоришь?! Тебя, точно, вздёрнут когда-нибудь на растянутой между пальцами жвачной резинке. Помяни моё слово: обязательно вздёрнут…
– А, может, его всё-таки немного подменили? Чуть- чуть подменили, а чуть-чуть оставили в покое.
– Голову оставили, а туловище подменили?
– Правильно, – вступился за себя царь, – меня подменили. Меня подменили целиком, тупоголовые болваны! Мукич, это твоя догадка?
– Моя, вроде.
– Освободи меня, и я тебя награжу орденом… Награжу, а потом все равно повешу. А Вукич без ордена умрет. С гирей на шее.
Мукич не на шутку испугался. Трясущимися руками он стал развязывать узелки на веревке, а когда увидел знакомую клешню с царской «печаткой», рухнул на землю без сознания.
Вукич, убедившись, что в мешке ни кто иной, как царь-атаман-батюшка собственной персоной, затрясся, как осиновый лист: «Мать-природа, посыпь мою голову пеплом динозавра»! Потом, собрав остатки сил, мертвой хваткой вцепился в бахрому мешка: «Седина на мои мускулы! О! Чтоб моему мозгу провалиться мне в голову»!
В нём заговорили гены бульдога. Кружась с мешком в зубах по поляне, он рычал, как бешеный пёс, пока не порвалась холстина, и на землю вместе с его раскрошившимися зубами не просыпался потрёпанный царь.
Всё еще трясущийся от испуга разбойник подал Ужаснейшему  из Ужаснейших холодеющую руку и подобострастно преклонил колено:
– Я-я-я… Ваше Величество, это Мукич вас избивал. Я нес мешок очень аккуратно, – рот его перекосился. Истязатель продолжал оправдываться, –  я того… этого… сразу понял, что в мешке… того… что-то ценное… Я верой и правдой вам служу… Я смою чужой кровью… свою вину. Ваше Величество, только прикажите, и я сам отрублю Мукичу голову… только прикажите. Пожалуйста, очень вас прошу.
Жабер растер затекшие члены и гаркнул:
– Всем смир-р-р-но! Руки в гору! Поднять, Поднять руки!
Разбойники, наблюдавшие за этой картиной со страхом и трепетом, попадали на землю.
- Лежать будете потом, когда я вас зарою!
Мукич вскочил на ноги, сделал шаг вперед, попытался выслужиться:
– Я-я-я… Ваше Величество, разрешите всем отрубить головы?! Я-я-я… И в первую очередь Вукичу. Он все, подлец, врет: это не я вас избивал, а он. Я  держал его за руку, чтобы он не смог хорошенько размахнуться. Честное повинительное! Да я за царя, – и он с разворота ударил Вукича в челюсть, – хоть в горящую баню, хоть в кино!..
Второй истязатель свалился с первого удара, успев выдохнуть бессвязную чушь:
–      Прощай, мама… Я улетаю к белке на блины…
Ничего удивительного:  его и без того раскачивал страх, как былинку.
Царь поднял с земли дубину и стал ею безжалостно охаживать свое войско:
–      Вот мы сейчас отделим мух от котлет!.. А заодно и котлеты от мух!..
–       И что останется?
–       Крахмал и картон.
–      Это же несъедобно. Меня бы, – она передала ужимками несварение желудка, – Ну, ты понимаешь…
–       Всякое действие вызывает противодействие. Закон Ньютона.
Истязатель махал дубиной направо и налево до тех пор, пока не выбился из сил. Уже еле ворочая языком, приказал:
–          Найти мне этого гнома из Содома и Гоморры! А с вами я после разберусь! Вы меня слышали, уроды вы стоеросовые?! Дубины вы неотесанные, немедленно исполняйте!!!


11.   Второе пленение поисковиков. 


ВИУЛА безмятежно уснула на ладони у Скукера.
Ей снилось ласковое море и раскачивающийся на волнах ма-ленький парусник, на палубе которого стоял прекрасный юноша, так похожий на Скукера. Рядом с ним резвились дельфины. Чайки провожали почти что игрушечное судёнышко каким-то молитвенным пением:

 Возвращайся, скорее, любимый,
 в ту страну, где оставил меня,
 где я плачу, как летние ливни,
 не тебя, а разлуку виня.

 Сложилось мнение, что чайки умеют только кричать. Неправда, чайки умеют плакать и молиться. Они, как и всё на земле, созданы Богом, а всё, что создано богом, должно в него верить: и камни, и люди!
Виуле казалось, что она парит в облаках вместе с этими пре-красными птицами, оберегая путешественника от яростных штормов и морских пиратов…  Мысленно она посылала привет морскому Пифагору: «Семь штанов вам под килем, дорогой товарищ»!
Тем временем разбойники усердно прочесывали местность вблизи кареты, ощупывая копьями каждый куст, каждую травинку.
Опасаясь больше за жизнь Виолы, чем за свою собственную, Скукер решился прервать ее сон. Он осторожно провёл подушечками пальцев по ее  вздрагивающим рожкам и сказал:
– Просыпайся. Просыпайся. Кажется, нас не хотят оставить в покое. Спасаться будем быстро и без шума.
– В такую рань?! Нам что, делать больше нечего?
– Не дурачься, положение, действительно, серьезное. Полезай ко мне в карман и сиди тихо. Я спрячусь за нас двоих…
Скукер по-пластунски подполз к придорожному лопуху. Прикрываясь им, как ширмой, распластался на земле и замер, водрузив на голову пучок травы для лучшей маскировки.
– Ой, мне щекотно, – сказала Виула… Знаешь, если я погибну, поставь на могиле надгробие в виде одуванчика… а на виноградном листе напиши капустным соком: «Спи спокойно. Ты больше никому не нужна». Обещаешь?
– Прекрати. Сейчас не до шуточек.
Один из охранников споткнулся о замшелую кочку и упал ря-дом с беглецами.
Это был Мукич. В падении он совершенно случайно зацепился копьем за полосатый колпак Скукера и понял, что угодил в самое яблочко.
Поднимаясь с земли, Мукич победно вскинул копье вверх:
   –     Есть! Я его поймал! Я поймал негодного петрушку!
Скукер беспомощно болтался на острие:
–       Мамочка, я лечу… А говорят, что гномы не летают.
–      Летают, медовый, летают… но только низехонько-низехонько…
–      А я… кажется… не хочу… Меня укачивает… Отпусти,  дяденька…
–      Не жужжи!
–      Гадкий!
–      Не тикай, как часы. Надоел!
–      Я же маленький еще…
–      Закрой-ка свои лопасти.
–      Какой вы ву-у-льгарный…
Мукич приставил копье к ноге, а Скукера прихватил за ухо:
– У тебя, что, колпак гвоздями к голове прибит? – Успела заметить Виула, не понимая трагичности ситуации. – Почему он с тебя не слетел?
– Просто взял и не слетел. Наконечник копья запутался в моих волосах. Мне ужасно не повезло.
– Тебе дико не повезло. А мне отчаянно подфартило? – Иронизировала Виула.
– Молчи и не высовывайся. Сделай вид, что тебя со мной нет.
А Вукич, претендуя на пальму первенства в поимке беглеца, заявил:
– Это моя заслуга. Если бы я, Мукич, не подкосил тебя подножкой и ты не споткнулся, мы бы их проворонили. Так что половина медали моя.
Тогда Жабёр их рассудил:
– Ха-ха! Медали вам, конечно, не видать, как своих ушей! Ишь чего захотели, обормоты несчастные! Но, так и быть, я оставлю вам одну голову на двоих. Ха! И вы ещё скажите мне за это спасибо. Ну же, не слышу слов благодарности!
– Спасибо, о Великий! О, лучезарный кривой и отвратный, спасибо тебе большое!..– хором ответили Вукич и Мукич.
Жабёр что-то буркнул в ответ, и погнался за прыгающими неподалёку кузнечиками. Легко поймав парочку самых жирных страшной клешней, он хотел было отправить их в рот, но передумал. Он торопился на празднество в свой замок, и потому  решил запрячь кузнечиков в карету, благо они были почти свежими от страха.
—      Скукер едет ко мне в гости. Двое – со мной! Остальным – подмести поляну, почистить оружие и возвращаться в расположение  части. – Приказал повелитель.
Командиром роты Жабёр назначил одноглазого Циклопиуса, праправнука знаменитого Циклопа-одноноса Зашибенного.       Виноградная Улитка только теперь прочувствовала тяжесть положения. Виула всхлипнула и плотно прижалась к Скукеру. Мысленно она корила себя за то, что вовремя не отреагировала на опасность. Ей стало по-настоящему страшно, и пересилить страх она не могла.
Виноградная Улитка только закрыла глазки и всхлипнула: «И почему мы такие неудачливые? Неужели я больше никогда не увижу Всемирного Потопа»?..


12.    Гномы выходят на след кладоискателя и  расчески.


АЛСАЙ, уже отчаявшись когда-либо найти своего возлюблен-ного, случайно набрела на оброненное Скукером ситечко. Тогда-то она и поняла, что свежевырытая ямка под развесистым деревом, от-рыта отнюдь не кротом. Она радостно стала сзывать гномов:
– Скорее, скорее идите сюда! Скукер здесь проходил совсем недавно. Он жив! Он жив! – Радости ее не было предела. Глаза девочки светились от счастья.
Никто толком не знает, что такое счастье. Возможно, это – не-много горьковатый воздух в твоем кулачке, а, возможно,  – пустой разжатый кулак, в котором нет ничего, даже воздуха. И, всё-таки, счастлив тот, кто держал его хоть раз в своей руке!..
Похоже, и Алсай пока что достался один только воздух. Но счастье было где-то близко. Оно туманило взор и рисовало удивительные миражи; точно смотрелось в волшебное зеркало, отражавшее ласковое пламя камина, маленьких детей, сидящих на маминых коленях, и серого пушистого котёнка, играющего с падающим из окна лучом света…
Алсай вдруг показалось, что перед глазами, как в чудесном калейдоскопе, пронеслись картинки из её будущего, но она отмахнулась от них, очнулась, понимая, что ради этого будущего действовать надо сейчас. И надо спешить, чтобы Будущее не оборвалось на самом счастливом месте…
Доктор Уксус внимательно осмотрел находку через увеличительное стекло. Хмыкнул недоверчиво:
– Хм, может, это ситечко обронил кто-то из людей? – Рассуждал он как профессиональный сыщик. – Они ведь тоже любят гулять по нашему лесу. Непонятные создания эти самые люди: любят природу, а живут зачем-то в городах… От них столько шуму и грязи!.. Вечно они куда-то торопятся, копят деньги и стулья, а на стульях и сидеть-то не в состоянии по причине дряхлости…
– Доктор, сейчас нет времени рассуждать. – Говорила Алсай. – Надо торопиться. Я совершенно уверена, что это ситечко принадлежит Скукеру. Людям незачем копать в лесу ямы. Зачем им это?
– Ну, не скажи! Возможно, они искали здесь червей для рыбалки. А, возможно, хотели посадить дерево.
– Сажать в лесу деревья – кому такое придёт в голову?!
– Иногда человек, знаешь ли, тоже может быть сентимен-тальным. И потом, – продолжал сомневаться Уксус, – научно установлено, что люди с еще большей страстью охотятся за кладами, чем мы, смертные. Вполне вероятно, что ты нашла инструмент, который оставил человек.
– Что вы! Люди оставляют после себя такие воронки, что туда могла бы провалиться вся наша цивилизация. Это же тоже научный факт, доктор Уксус!
– Это не факт, но аргумент. Пожалуй, с этим можно согласиться, тем более, что людей я недолюбливаю с детства, если честно. А вот мой отец вообще не верил в существование людей. Как это ему удавалось, просто представить не могу. Они как-то раз сожгли его дом, сломали ему ногу, а он продолжал отрицать их существование. И объяснял мой родитель это так: «Они не замечают меня, а я не стану замечать их». И ничего, мой вольнодумец дожил до глубокой старости… Впрочем, это тема для моего следующего манускрипта.
Уксус наконец-то закончил свою тираду и приступил к организации поисковых работ по сложившемуся в его голове плану. Для начала он собрал растянувшуюся колонну у отправной точки, дал гномам немного передохнуть и велел держаться цепочкой, не разбредаться и следовать за Алсай, которая уверенно перемещалась от лунки к лунке. Ямки, оставленные Скукером, служили верным ориентиром.
Через несколько десятков метров путь Алсай преградил странный игольчатый предмет. Она сначала приняла находку за колючего ежа. Попыталась обойти незнакомый предмет сбоку, но это оказалась овальной формы кукольная расческа, да еще и с окошком для зеркальца.
В зубьях этой расчески  можно было заблудиться: такие они были частые. Алсай посоветовала гномам держаться подальше от этого ужастика. Но практичный Уксус, почесав в затылке, сделал свой вывод. Он сказал: «Эта штуковина может нам пригодиться. Если направить ее иглами на неприятеля, то она, ощетинившись, заменит собой строй копьеносцев, а если использовать и овальное зеркало, то с его помощью можно ослепить целую армию. Однажды с помощью зеркал была уничтожена флотилия кораблей. Дело в том, что, фокусируясь, солнечные лучи становятся опаснее пушечных ядер. Мы возьмем эту нужную вещь с собой».
Возражений не последовало. Семеро гномов взвалили расческу на свои плечи и стали продвигаться вперед.
Особенно обрадовалась находке Кекля. Она рассчитывала после завершения похода установить расческу с зеркалом перед своим крыльцом. Никакое другое зеркальце не достойно отражать её великолепие.
Она сказала по этому поводу:
– Мы скучно живем. Мы не украшаем свои дворы. Теперь же всё будет иначе. Мы установим это удивительное зеркало напротив моего окна, и я буду удивлять вас своей красотой, отражаясь в нём с утра до вечера.
– Понятно, ты будешь отражаться, а мы будем работать, – сказал кто-то из гномов, – неплохо придумано.
– Девочки не должны работать. Девочки, как и зеркала, должны всё прекрасное лишь поглощать и отражать, а не стоять в очередях за лунной пылью, которую им обещают мальчишки! Разве красота, которая должна спасти мир, не стоит обожания?
– Стоит, стоит, Бог с тобой, – согласился Уксус, чтобы не терять время на споры, – только не отставай, пожалуйста. Не плетись в хвосте своей неотразимости.
А Кекля, произнеся зажигательно-назидательную речь, стала капризничать:
– Я девочка слабая. Девочки и не должны быть сильными. Разве я виновата в том, что наполовину создана из кружев. Сейчас мало кто разбирается в истинной красоте. Никто из вас даже не догадался взять меня на руки. Я так устала, так устала… Среди вас нет настоящего мужчины. Вот Скукер, тот бы не дал мне страдать. Я так устала, так устала…
На Акилея подействовали ее причитания. Он сжалился над бедняжкой, и взял ее на руки. Кекля обняла его за шею и похвалила:
– Ты настоящий джентльмен, Акилей, и я спою тебе песенку о себе. Слушай.
И она запела тоненьким голоском:

Я чудная и славная,
Смешная и забавная,
А, главное, а, главное –
Мне отдыхать не лень.

Я девочка-гляделочка.
Я стройная, как стрелочка.
На веточке, как белочка,
Могу сидеть весь день.

Алсай тем временем вышла к поляне. Она обратила внимание на то, что новые лунки перестали попадаться на пути. Чем можно было это объяснить, она не знала. Доктор Укусу первым предположил, что Скукер попал в плен.
 

13. Скукер ищет выход из башни Каменных Слез.


Жабер находился в прекрасном расположении духа. День его рождения совпал с поимкой гнома, которого он собирался превратить в камень. Камень этот должен был придать замку особую прочность и законченность всему архитектурному комплексу.
Его же, Царя Всех Царей, шедевр зодчества должен был сделать бессмертным в прямом и переносном смысле.
Двор готовился к торжествам.
В честь Великого и Ужаснейшего намечалось провести в Колизее большие гладиаторские бои. Их лозунг – «На свободу только на четвереньках»!  В праздничной программе был концерт, цирковые номера и выступления факиров. Завершить праздник запланировали бал-маскарадом и обильным ужином.
Магико-ритуальная казнь Скукера, то есть казнь с превращением в строительный камень, должна была состояться ровно в полночь. До того времени его бросили в башню Каменных Слез. Там он находился под неусыпным присмотром начальника тюрьмы Мукнаамы.
Мукнаама хорошо знал свое дело. Еще никому не удавалось от него сбежать. Ударом своих сильных крыльев он мог вызвать бурю или даже весьма разрушительное землетрясение.
Огромные глазища тирана походили на прожекторы. Они безостановочно бегали по полутемным подвалам замка, ощупывая каждый сантиметр подземелья, и пристально следили за заключенными.
Внешне Мукнаама был похож на навозную муху, только еще более омерзительную и докучливую. Ходили слухи, что он родился на помойке, а своё образование получил в кладбищенском колледже.
Детство его прошло среди могильных червей, которые про-мышляли разбоем и грабежами. Они нападали на мертвецов и очищали их карманы, хотя, что такого ценного могут положить умершему бедолаге «на дорожку»? Да ничего, кроме белых ниток и чёрствых дырок от бубликов.
Самое гнусное занятие тормошить мертвецов, которым и так приходится кисло в их последнем пристанище: сырость и гниль не поднимут настроение.
Поговаривали, что банда под предводительством этого юного разбойника занималась похищением трупов. Похитители продавали мертвецов одиноким старикам и старухам, которые никогда не имели, но очень хотели иметь хоть каких-то родственников. Зачем? Ну, наверное, чтобы погоревать над ними, поплакать, попричитать. Зачем же ещё?
За эти преступления Большой Мук, он же  Мукнаама, два раза попадал в тюрьму. Но теперь за такие шалости в тюрьмы не сажают. Большой Мук вышел на свободу, поступил на службу в исправительное учреждение и со временем дослужился до чина майора. 
Мукнаама сразу предупредил Скукера, что требует от своих подопечных неукоснительного соблюдения внутреннего распорядка.
«Свиноты не потерплю! – Говорил он. – У меня – мухи по по-толку ходят в белых тапочках».
По утрам в тюрьме проходил просмотр видеозаписей ночных казней. Ровно в шесть отжимания на каменном полу, пение государ-ственного гимна и чтение научных трудов начальника тюрьмы. До обеда сгибание и разгибание гвоздей. Обед чисто виртуальный, на выбор – фига с маком, или две фиги с подливкой. С обеда до отбоя заключенные готовили бесплатные бутерброды с сыром для знатных горожан. Каждый кусочек они должны были накрепко привязывать нитками к ломтикам хлеба с маслом, чтобы бутербродами было удобней швыряться в слуг. Рты заключенных на время работы заклеивали пластырем, дыбы их голодная слюна не капала на заготовки из теста.
–   Тебе, гаденыш, всё ясно? – Пнул Скукера мохнатой лапой Мукнаама, – Ты теперь не мальчик, а футбольный мячик. Ха-ха-ха-ха!
И Скукер, кувыркаясь в воздухе, улетел на соломенный тюфяк.
–     Больно же! - вскрикнул он.
–      Больно – значит приятно.
–     Тебе бы так! – Не тыкай. Говори: «Гражданин начальник».
–      Гражданин дурак!
–      Ты выведешь меня из терпения!
–     А ты меня. Возьму и смажу тебя скипидаром. Знаешь что это такое?!
Стальную дверь Мукнаама надежно запер, а связку с ключами повесил на пояс своего заместителя Мухнамориса, сказав:
 – Если этот франт сбежит, разжалую тебя в болонку!
Скукер застонал от боли в позвоночнике. Он, явно, повредил спину, ударившись о стену.
Какое-то время Скукер лежал на тюфяке без движения. Потом, придя немного в себя и собравшись с силами, сел на край лежанки, и стал подумывать о побеге.
Виула, до этого времени не подававшая голоса, пискнула:
– Ой, я чувствую, что мы пропали. Жаль пропадать в расцвете лет.
– Нет, мы так легко не сдадимся. – Успокаивал ее Скукер. – Сила духа поможет нам преодолеть трудности, и мы выйдем на свободу! Верь мне!
– Это все красивые слова! А разве одними возвышенными словами перепилишь решетки? Разве они помогут открыть стальную дверь? Вот если бы ты был волшебником, тогда другое дело. Но у тебя нет ни волшебной палочки, ни шапки-невидимки, ни самовыносящихся носилок. А, значит, тебя превратят в булыжник, а меня польют винным соусом и отправят в чью-нибудь чудовищную пасть. Короче, меня съедят заживо. Жуть, жуть… Жуть и бр-рр… – Ее передернуло от собственных измышлений.
– Не хнычь раньше времени.
– А что такое Время? А что такое Пространство? Древние говорили, если все вечно и бесконечно, то все возможно.
– Мы что-нибудь придумаем. На что нам даны головы? Чтобы шапки носить? Мы выберемся отсюда, обязательно выберемся. Из любой ситуации можно найти выход.
– Выход на тот свет.
– Твое остроумие сейчас неуместно. А я кое-что уже придумал…
– Что, что? – В глазах Виулы вспыхнула надежда.
– Свяжем между собой железные прутья куском материи, смоченной в воде, – от этого она становится прочнее, – а потом вставим в образовавшуюся петлю черенок швабры, и, используя его, как крутящийся рычаг, согнём решетку.  Прутья должны согнуться и выскочить из своих гнезд. Только бы цемент, в который они вмурованы, не оказался очень крепким.
– Думаешь, получится?
– Надо попробовать. Я сейчас позову надзирателя Мухнамориса и попрошу у него швабру, тряпку и тазик с водой. Скажу, что они нужны мне для уборки помещения. Не думаю, чтобы он отказал. Все стражи порядка помешаны на порядке.
Скукер стал барабанить в дверь каблуками.
Через минуту в дверном глазке показался прищуренный глаз Мухнамориса. Недовольный голос спросил:
– Что надо?!
– Господин надзиратель, я хочу произвести уборку помещения.
Выслушав заключенного, капитан усмехнулся:
– Отлично! Любая физическая работа перед смертью полезна. За рвение мы отрубаем головы досрочно.
– Согласны.
– Глядишь, палач мускулатуру разовьет на дохлячках-дурачках.
– А руки не отсохнут?
– Мы эту работу в перчатках делаем. Не волнуйтесь.
– А, это другое дело.
– Я смотрю, вы пререкаться любите?
– Перед смертью можно.
– Перед смертью все можно: даже на голове ходить. Кстати, можете полы мыть, стоя на головах.
– Ура! Ура!
– Да, дарую вам эту привилегию!
– Спасибо, дяденька.
– Не «дяденька», а гражданин начальник.
– Будь по-вашему, гражданин начшвабр.
В камеру доставили тазик с холодной водой и швабру,
снабдили Скукера и тряпкой, так что не пришлось распарывать гнилой тюфяк. Дабы усыпить бдительность стражников, Скукер с издёвкой поблагодарил за любезность:
–       Испасибочки иначальничек.
И тут же получил подзатыльник.
Дождавшись, когда Мухнаморис уйдёт и успокоится, а,  глав-ное, перестанет таращиться в «глазок», Скукер начал действовать. Он снял со швабры мокрую тряпку, продел ее через прутья оконной решетки, связал концы узлом, вставил между ними черенок, и стал поворачивать его по часовой стрелке. И – о, радость! – прутья стали постепенно прогибаться. Палка сделала несколько полных кругов, и прутья изогнулись буквой «Х». Но выдернуть их из цементных гнезд никак не удавалось.
Виула переползла на задранный к потолку кончик палки, изображая гирю, но веса ее было явно недостаточно для преодоления встречного сопротивления металла.
И Скукер понял, что таким образом вырвать из стены решетку им не удастся.
Виула снова приуныла. Она сказала:
– Может, тебе попытаться прыгнуть на эту швабру с разбегу, ведь вес твой тогда сразу увеличится?
– Этого всё равно недостаточно. Надо изобрести что-то иное.
– Надо. Эх, была бы рядом моя бабушка, она бы уж, точно, решила эту задачку.
– Знаешь что? – Сказал Скукер. – Спускайся-ка ты по стене вниз и поищи свою бабушку. Ей ты нужнее. А обо мне не тревожься. Я что-нибудь обязательно придумаю.
– Нет. Я тебя не брошу.
– А я приказываю.
– Когда ты в беде, ты не можешь приказывать.
– Это почему?
– Приказывать могут только свободные… особи. Вот я свободная особь, и я тебе приказываю со мной не спорить.
– Ты – свободная? Разве?
– Да. Я в любой момент могу отсюда выйти.
–  Верно. Вот я тебя и прошу, хорошо, не приказываю, а прошу: «Виула, дорогая Виула, спасайся сама, и спаси свою бабушку. Мне уже ты ничем не поможешь».
–  Не падай духом! Слышишь, я тебе приказываю! И хватит играть в благородство! Я, пожалуй, прогуляюсь по мрачному заведению, но только затем, чтобы вернуться с викторией. Я раздобуду лестницу, которая тебе ключом от воли …
–  Я подкуплю стражников. Я выдам этим вероломным церберам  тайник с сушеными белыми грибами. Я заготавливала их целых два года! Это гора вкуснятины! Они не смогут устоять, верь мне…
Так всё-таки здорово быть волшебником! Захотел – превратился в морской песок, и утёк сквозь пальцы, захотел – стал тигром, и одним только рыком обратил в бегство вражеское войско. А ещё лучше стать справедливым судьёй или на худой конец верёвочной лестницей…
 Теперь же Скукеру оставалось по-доброму завидовать Виуле, которая с лёгкостью акробата ползла по отвесной стене головой вниз.


14.   Спасти чудовища Ща.


А тем временем отряд гномов под началом Доктора Уксуса пытался справиться с очередным препятствием.
Дело в том, что на их пути оказалось внушительных размеров озеро. Обходить его значило потерять уйму драгоценного времени.
Команда решила преодолеть водоем вплавь, но тут выяснилось, что не все гномы умеют плавать.
И вот тогда решено было пустить в дело трофейную расческу, благо она была изготовлена из можжевельника, и, значит, легко держалась на воде. Отличное плавсредство.
Накрапывал дождь.
Акилей вызвался закрепить причальный канат на противоположном берегу. По его задумке расческа должна была курсировать от берега к берегу, как паром. Акилей был отличным пловцом. Он без труда справился с течением, и, выйдя на противоположный берег, закрепил на стволе березы свободный конец веревки.
Трудно в это поверить, но Кекля не побоялась взойти на паром первой. Кто бы мог подумать?!
Но это не было проявлением отчаянной смелости, как могло показаться на первый взгляд. Скорее, она так поступила из хвастовства. Это было больше похоже на браваду. Да и болотная жижа под ногами не способствовала комфортному пребыванию на этом берегу. Противоположный был куда приветливей: казалось, серебряная луна разломила мир на две неравные половины, и здешнюю превратила, как сказал бы поэт, в дождливый компот.
Грязь хлюпала под ногами.
Крепко вцепившись в зубья расчески, Кекля жестом показала, что готова двигаться вперед. 
И всё было бы хорошо – ни поднимись некстати сильнейший ветер.
Акилею потребовалось сконцентрировать усилия, чтобы бо-роться с волнениями на озере. Веревка врезалась в кожу. На ладонях появились кровавые мозоли. Акилей с трудом выбирал из воды каждый сантиметр каната.
Стоящие на берегу гномы подбадривали его:
–   Давай, Акилей! Смелей, Акилей!
Он старался. Он очень старался.
А ветер всё крепчал.
Вдруг, откуда ни возьмись, на поверхности воды появился огромный плавник хищной рыбы Ща. Об этой Ща ходили дьявольские легенды. Говорили, что прожорливая рыбина, находясь в плохом настроении, способна проглотить самою себя. И привлек ее внимание, по-видимому, блеск зеркальца, которое было обращено ко дну. Ща приняла импровизированный плот за наживку. На берегу все с ужасом наблюдали за маневрами страшной щуки. Доктор Уксус принялся забрасывать рыбину камнями. Его примеру последовали остальные. Но щука увертывалась от «картечи», то ныряя на глубину, то уходя в сторону.
–  Помогите! Не терплю рыбий жир! Я боюсь! – Кричала Кекля.
Акилей тянул канат из последних сил.
До берега оставалось совсем немного, когда, изловчившись и широко открыв пасть, Ща буквально затянула в воронку своего бездонного горла расческу вместе с  онемевшей от страха Кеклей.
Акилей попытался выдернуть плот из хищной пасти, но Ща легко перекусила канат острыми зубами, и нырнула на глубину. На берегу началась настоящая паника. Гномы бросились врассыпную. Доктор Уксус призывал к выдержке:
–   Без паники! Только без паники, господа!
Будто чувствуя поддержку друзей, Кекля не сдавалась. Ножками и ручками она  методично барабанила по пищеводу хищника:
– Чтоб тебя вырвало!!!
– Не дождешься!
– Рыбы не разговаривают!
– Когда хотят кушать, ещё как разговаривают!
– Враки!
– Вот когда от твоих туфелек останутся одни блестящие пряжки, тогда и помолчим.
– Мы посмеёмся, когда твои зубы будут плавать в стакане с рыбьим жиром! Что, съела?! Выпусти меня, а то закричу, и ты лопнешь!
Рыбина от такой наглости зло зарычала: «Р-р-р! Поговори ещё у меня»!
– А-а-а!.. Ты ещё и рычать вздумала?! Так получи! – Кекля изловчилась и больно ударила рыбину каблуком по животу. – Нравится?!
Уксус быстро скинул обувь, и смело шагнул в воду. Сделав отчаянный гребок правой рукой, скомандовал: «За мной, храбрые гномы! Вперед»!
Скорее это был жест отчаянья: рыбина и гном уж больно неравные величины. Наверное, надо было найти другой выход, и не рисковать не принадлежащими тебе жизнями; но уж таков дух большинства подвижников и полководцев. Да и трудно спокойно стоять в стороне, когда кто-то гибнет у тебя на глазах.   
Повинуясь властному призыву, гномы покатились с пригорка в воду, точно маленькие горошины. Они, пересиливая ужас, поплыли, – те, конечно, кто умел держаться на воде, – к адской воронке, поглотившей девочку.
На что они надеялись, не понятно.
Уксус подбадривал слабеющих пловцов: «Еще немного, еще чуть-чуть! Нам Н2О по колено, друзья! Друзья, вперед»!
Акилей горько плакал, закрыв лицо окровавленными ладонями.
Теперь только он понял, что безумно любит Кеклю, и не сможет без неё жить. Ему будет не хватать её писклявого голоска, беспричинного смеха и капризных губ.
Не зная, что предпринять дальше, повторял одну единственную фразу: «Я не буду жить без нее! Без нее я не буду жить»!
Уксус, который к тому времени уже пересек озеро и выбрался на берег, ударил Акилея по щеке, ударил совершенно беззлобно, только чтобы привести его в чувство:
  –       Не смей так говорить! Мы обязательно спасем нашу Кеклю.
  –       Да-а-а… Как, как мы ее спасем?! Нашу Кеклю теперь переваривает желудок этого бездушного чудовища. Что б она подавилась! А я ведь предупреждал: не надо играть в «подмигушки» со всеми подряд. Да-а-а… Она, наверняка, стала строить этому чудищу глазки, за что и поплатилась.
На самом деле Акилей так не думал. Просто эта трагедия ме-стами повредила его рассудок; и, как бы это точнее выразиться, столкнула лбами «молочный» ген ревности и извилину со старческим брюзжанием.
–      Не говори глупости, Акилей! И перестань, пожалуйста, ныть! Еще ничего не упущено. Мы поймаем чудовище Ща, и освободим Кеклю. Нас, костлявых гномов, без хрена с редькой просто так не проглотишь! Только не стоит распускать сопли! Эту гадкую свиноту надо приманить чем-то более соблазнительным, чем жидкость из носа.
–        Может, стоит построить запруду? А что: перегородим корягами и камнями это проклятое озеро, и загоним чудовище в удобное место, где нам будет легче его достать.
–        Наконец-то ты стал соображать. Теперь в тебе говорит не мальчик, но муж. Но строить запруду мы не будем: на это уйдёт много времени. Мы вот что предпримем: мы поймаем ее на крючок с приманкой.
–   Но у нас нет крючков… –  удрученно сказал кто-то из гномов, также благополучно выбравшись из воды. – Это был Алкалик, – в прошлом заядлый рыбак и кинорежиссёр. Он был автором сериала «Не тяни рыбу за хвост». – Острым крючком я бы ее быстренько заарканил.
– Господа, у кого есть булавки или крючки? Внимание, – обращался к гномам Доктор Уксус, – нам сейчас очень нужны колющие и режущие предметы…
– У меня есть иголки для шитья! – Кричала с того берега Алсай.
Она, и еще двое гномов, к сожалению, не сумели переплыть озеро.
– Отлично-о-о! Ждите меня-а-а. – Орал Доктор Уксус, сло-жив ладони рупором. – Я ми-го-ом…
Его смелости можно было аплодировать. Рискнуть еще раз ступить в эту тёмную воду, кишащую, по всей видимости, многочисленными хищниками, может быть даже двухголовыми змеями, отважится далеко не каждый. В другой раз гномы поставили бы такому герою памятник, но сейчас им было не до раздачи почестей.
Гномы с замиранием в сердце наблюдали, как Уксус борется с волнами. Они дружно скандировали ритмичную считалку, чтобы доктор не сбивал дыхание: «Нам не страшен кашалот. Открывайте шире рот. Ты плыви, плыви, плыви. Бедной Кекле помоги».
И, действительно, считалка помогала Доку держаться на плаву. Он стремительно пересек озеро, и теперь, не реагируя на холод, принялся за изготовление из иголок рыболовных крючков.
Металл поддавался с трудом. Гнуть его приходилось одними пальцами. Иголки то и дело вонзались в кожу. Но док не чувствовал боли.
Наконец с заготовкой было покончено. Крючок из себя представлял нечто среднее между граблями и рукой Клюгера.
– Теперь, – сказал Уксус, – потребуется блесна.
– А что это такое? – Спросила Алсай.
– Любой блестящий предмет.
–      Это подойдёт? – 0на вытащила из волос  заколку с тремя  зелеными бусинками. Других украшений у нее никогда не было. Ее соломенные волосы рассыпались по плечам. – Вот, возьмите, доктор, она мне вовсе не нужна.
Уксус погладил ее по головке:
  –      Ты прекрасная девочка, Алсай.
В другое время он бы нашел массу теплых и добрых слов. Но сейчас ему было не до сантиментов.
Уксус привязал заколку к леске с крючками, раскрутил над головой импровизированное лассо, и забросив снасть на середину озера, стал, рывками дёргать леску на себя.  Бусинки переливались разными цветами в лунных лучах, и своей игрой дразни рыбину.
Уксус на удачу повторял древнее заклинание: «Утю-тю, утя-тя, ловись страшное дитя… Ой-ей ую-я, – тресни рыбья чешуя»!
И, – о чудо! – Ща клюнула на приманку. Рыбина схватила ее с лету и тут же напоролась на крючки. Почувствовав ужасную боль, она взмахнула хвостом и попыталась уйти на глубину. Ей показалось, что её посадили в кресло зубного врача, который нещадно колотит по зубам кувалдой…
«Хорошо же, – зло подумала про себя рыбина, – ты мне зубы, а я тебе голову оторву»!
Первый рывок чуть не стоил Уксусу нового купания. Он едва  удержался на ногах. К нему на помощь пришли еще два гнома.
Вместе они обмотали капроновую нить вокруг толстенной сосны, – ее то уж рыбине не удастся вырвать с корнями! – и продолжили борьбу с чудовищем.
Хищница сопротивлялась долго и отчаянно. Она, шарахалась из стороны в сторону, буквально лезла из кожи, чтобы только вырваться и ускользнуть.  Но отвага и упорство гномов одержали верх.
Обессиленную Ща гномы вытащили на берег. Она еще пыталась огрызаться; даже, изловчившись, перекусила капроновую леску, но уйти от справедливого возмездия ей никто не позволил.
В предвкушении благополучного конца кто-то пытался шутить:
– Будешь знать, как кушать маленьких без горчицы!
Но радоваться было ещё слишком рано.
Заранее припасенную корягу Уксус вставил хищнице в пасть. Она щелкнула зубами, пытаясь перекусить палку попалим, но она была ей не по зубам. Страшная боль вынудила рыбину прекратить сопротивление: кол уперся прямо ей в горло. 
Заглядывая рыбине в пасть, Уксус закричал, что было мочи:
– Кекля-я-я! Кекля, ты меня слышишь?! Ты жива? Ножки и ручки целы? Кекля, ты как там?!
Чудаковатый, всё-таки этот доктор, и последний его вопрос, конечно, был глупым: а как он хотел, чтоб ей там было? Можно подумать, специально для красавицы Кекли в рыбьем желудке устроили комнату отдыха с телевизором и компьютером.
–  Я вас слышу-у!.. – Отозвалась Кекля. Голос её дрожал и был глухим, точно поднимался на верх со дна колодца. – Слышу-у, но не вижу-у! Я… Я больше не выдержу… Я сейчас умру… Здесь так темно и противно!.. Я хочу домой. Я хочу к бабушке. Достаньте меня отсюда…
На глазах Дока выступили слезы.
–       Слава Богу, с Кеклей ничего не случилось, – констатировал он с удовлетворением, а про себя подумал: «Конечно, с девочкой нужно будет провести психослабительную беседу, но за этим дело не станет. Я прочитаю ей небольшую лекцию об обмороках, возникающих у инфузорий от переедания на ночь».
Гномы дружно и радостно подхватили:
–        Кекля целёхонька! Она жива!
–      Выходи же скорее, Кекля! – Обрадовано воскликнул Док, добавив невпопад: – Мы по тебе скучали, глупышка.
 Кекля долго плутала по желудочному тракту чудовища Ща, пока, наконец, не нашла выход из мрачной утробы, и не предстала перед спасателями живой и невредимой.
 Платье ее было покрыто зеленой слизью. На нем уже появились первые дыры: последствие действия ядовитой слюны, успевшей разъесть ткань.
На взлохмаченных волосах девочки лежали клочья тины и пе-ны.
В общем, в настоящий момент она не выглядела первой красавицей. Но она была жива. И это главное!
—     Живая! Живая! – Хором закричали гномы. – Живее всех живых! Фантастика!
Рука ее шевельнулась.
Она тяжело вздохнула, и легкие румянец разлился по ее щекам. И первым ее словом было слово «Акилей». А что вы хотели? Ничего странного: любовь переменчива. Правда, и слова-то этого, кажется, никто не расслышал, ибо внятно она смогла произнести лишь первый слог. На второй у нее просто не хватило сил.      
По щекам ее катились счастливые слезы. Она благодарила своих избавителей. Те в свою очередь бросились ее обнимать и целовать.
Акилей воздел руки к небу и благодарил Бога за спасение дорогой его сердцу Кекли.
Чудовище Ща беспомощно лежало на земле и дико вращало круглыми глазами, пока ее не стошнило от злобы.
Практичный Уксус обмыл выпавшую из пасти Ща можжевеловую расческу, затем спустил ее на воду,  и гномы смело шагнули на борт отвоеванного у чудовища парома. Теперь уже, гребя веточками, как веслами, они направились к ждавшим их в  овраге радостным товарищам.
До поздней ночи уставшие, но счастливые гномы жгли костры и пели священный гимн:

Браво – брависсимо! Форте – фортиссимо!
Друга всегда мы спасём. Ой-го-го!
Славно живём мы в стране независимой.
Значит мы гномы, скорее всего!
Мы не обманщики и не захватчики,
Но мы врага побеждаем легко:
Всё оттого, что мы – как одуванчики,
Хоть мы и гномы,                скорее всего.
Нам помогают смекалка и равенство.
И не зависим мы ни от кого.
Гномы кому-то, быть может, не нравятся –
Только не гномам,               
Скорее всего.


15.     Гладиаторские бои.


В залах заколдованного замка шли приготовления к бал-маскараду: повара колдовали на кухне, официанты и прислуга приводили в порядок униформу, музыканты репетировали на большой сцене театра «Три урода». Театр это был знаменит тем, что впервые в его стенах выступило, а затем было съедено великолепное трио музыкантов – скрипач, альтист и виолончелист. Жабёр самолично приготовил из них пельмешки под соусом из конских смычков, украсив блюдо жареными семечками. Аргументировал Жабёр своё зверство исключительно отличным аппетитом и пристрастием к классической музыке.
По случаю сегодняшнего торжества решено было выслушать симфонический оркестр.
И пока Мельпомена, будучи сама богиней и покровительницей театральных трагедий, с ужасом готовилась к возможной вакханалии, приглашенные господа удобно устраивались на гостевых трибунах Колизея, где вот-вот должны были начаться гладиаторские бои.
В царской ложе расположились члены наиужаснейшей фами-лии, а также важные визитеры: баба-яга с кощеем бессмертным, вампиры, лешие, граф Удав с дочками, царь Люцифер, две ведьмы и паук Тринадцатый Тридцать Четвертый со своей женой козявкой Чмошей.
В первых рядах партера сидела прочая нечисть: Черная Вдова, медуза Горгона, кикиморы, ехидны, русалки-отравительницы, крысы-затейницы, колорадские жуки-таксисты и оборотни-беспогонники. Бельэтаж и галёрка были отданы волчьей стае и делегации карликовых дикобразов.
Был поднят флаг соревнований больше, правда, походивших на бойню.
Главный церемониймейстер зачитал поздравительные телеграммы, пришедшие на имя царя.
На арену, укрытую разноцветным ковром с изображением двуглавых драконов, вынесли подарки.
В многочисленных сундуках сверкали драгоценные камни и слитки золота;  играли на солнце грани потиров и заздравных серебряных кубков, звенели монеты…
Необычным подарком стал развесистый баобаб – подарок посла иностранной державы. Представляя его посол сказал: «Дерево. Баобаб. Даже не баобаб, а баобабушка. Рухлядь. Старьё».
Дереву, как и Жаберу, исполнилось пять тысяч лет.
Он слегка обиделся:
– Не мелите чепуху! Великолепный возраст! Самый расцвет кишечного тракта! Ешь от пуза!
В дупле долгожителя, сидела помещенная в клетку вещая птица Перпетум. Она беспрерывно пела неприличные блатные песни:
«Ку да ку.
Понятно дураку».
 Хорошо ещё, что пела она их на малопонятном чундинском языке.
Дерево выглядело гораздо старше своих пяти тысяч лет, а птица, видно подрастеряв в дороге дорогое оперение, была похожа на лысого клерка.
Жабер приказал пересадить дерево куда-нибудь с глаз долой, а птице велел заткнуть клюв калошей. Ей ещё повезло: если бы в репертуаре  эстрадной звезды была хоть одна ария из оперы, её бы не понесли дальше кастрюли с кипятком.
А вот выступление популярного певца Картавика приняли «на ура». Он  спел знакомое всем с пелёнок «Хэппи берсдэй ту ю»… – «С днем рожденья тебя».
Жабер, поблагодарив истинных дарителей за поздравления, выступил с короткой речью. Затем Царь Царей провозгласил основные «принципы» соревновательности: бои будут вестись по-честному, то есть без всяких правил, и победит сильнейший участник, а умрут все.
 Перед началом боя фокусник Аникак со своей ассистенткой Азачем глотали волшебный огонь и летали на электрической лампочке.
Во время их представления Жабер позволил себе громко вы-сморкаться. И случился конфуз: лампочка нечаянно взорвалась, и из нее на сцену посыпались детали вертолета: лопасти, шасси, обломки фюзеляжа и одежда факира.
Аникак свалился на толстенную жабу в третьем ряду, и она с кваканьем лопнула по швам, приняв на себя удары обломков. Конечно же,  она тут же скончалась. Однако, летун из лампочки и его незадачливая партнерша чудом остались живы.
С многочисленными переломами их выкинули со сцены и освистали:
–       Это не фокус, а фикция! Нас могло всех убить!
Кто-то из зрителей предположил:
– Готовилось покушение на царя!
Галёрка возмущалась:
– Арестовать трупы! Казнить останки!
    Кончилось тем, что на арену вышел палач. На глазах у изумленной публики он подобрал с пола немытые обломки летательного аппарата, а потом зажарил и съел полумертвых артистов вместе с дохлой жабой, вернее тем, что от неё осталось.
Публику это развеселило, и она проводила палача продолжительными аплодисментами.
Палач поклонился, но разогнуться уже не смог. В таком согнутом виде он резко взмыл вверх, а потом зажужжал и улетел в неизвестном направлении. Вероятней всего, в его желудке сам по себе заработал пропеллер.
–    Вот из кого получился бы настоящий фокусник. – Резюмировал царь. И он приказал: «Впредь фокусников кормить только пушечными ядрами, дирижаблями, вертолетами и другими диетическими продуктами!..
Добавил:
–    Пусть себе летают. Это красиво»!
В первых рядах кресел почти у самого прохода, сидела семейная пара: огромный хряк, хотя по меркам людей всего лишь раскормленная букашка, и тучная кривоногая свинья. Они грызли желуди и заинтересованно наблюдали за происходящим на сцене. В это время следующий артист, тоже, скорее, факир или, может, разорившийся банкир, добывал из таких же в точности желудей золотые монеты, просто разбивая их о свою голову. Чудеса, да и только!
Хавронья воскликнула:
– Смотри-ка,  что только ни придумают умные господа! Вот это – да! Вот это – головы!
С этими словами она треснула своего мужа желудем по затылку. Тот взвыл от боли:
– Ты что?!
– Не сутулься! Я деньги для семьи выколачиваю!
– Дура, – сказал Хряк, и потер ушибленную макушку.
Хавронья переключилась на голову незнакомца сидевшего впереди.
Незнакомец обернулся и плюнул свинье в пятачок:
– А ещё интеллигенция!.. Попробуй такое повторить – отшлепаю.
– Ничего не понимаю! Господа, объясните: откуда берутся деньги? Почему у меня нет миллиона за пазухой? Обидно, знаете ли!..
– Откуда, откуда – от верблюда.
– Это я и сама знаю. Я имею в виду большие деньги.
И муж, выведенный из терпения её трескотней, пояснил:
– Дура, здесь важна не голова, а ловкость рук. Всё дело в руках. Ты когда-нибудь видела умного человека с большими деньгами?.. То-то же… Надо быть фокусником, тогда и деньги появятся… А деньги праздность уничтожат знания и культуру. Мир будет принадлежать невежам! Римлянам, к примеру, удалось показать греческим математикам кузькину мать…
– Если ты такой умный, то – чтоб завтра же устроился на такую работу, а иначе – развод! Ты меня понял?
– Понял.
Герольд возвестил о начале первого поединка, и ворота, за которыми в ожидании близкого конца томились гладиаторы, наконец-то открылись.
Тут пора заметить, что в гладиаторы попадали ни одни только бессловесные и беззащитные букашки. Очень даже сильные и свирепые звери, попадая в плен к Жабёру, становились его рабами, и он был волен распоряжаться их жизнями по своему усмотрению.
Кто-то из невольников работал на строительстве, кто-то на ле-созаготовках, а кого-то судьба определяла в гладиаторы.
Гладиаторы, как правило, долго не жили. Рано или поздно они умирали от ран. 
Залитый кровью ковёр свернули в трубочку и убрали, песок под ним разрыхлили граблями.
И вот на арену вышла первая пара бойцов: закованный в доспехи аллигатор и чахлая, едва держащаяся на ногах, черепашка Пупсия. Пупсия до того была напугана, что ни то, что драться – боялась высунуть голову из панциря. Мысленно она уже прощалась с жизнью, и молила бога, чтобы он послал ей легкую смерть.
Скажите, ну, как при таком раскладе сил можно было ожидать честного боя? К гадалке, как говорится, не ходи: исход его был ясен заранее.
Аллигатор вразвалочку прогуливался в своем секторе, демонстрируя зрителям стопудовую мощь.
Его встретили улюлюканьем и аплодисментами.
–    Ну, что, ореховая скорлупа, готовься к смерти! – пригрозил он маленькой черепашке булавой.
– А-а-а… А я-яя-я… - Пролепетала.
–      Боишься, кнопка пузатая?
–      Бо-бо…
–      Сейчас я тебе сделаю «бобо»!
–      Я к маме хочу…
–      Бобо хочет к Мама – замечательно!.. Ща, сделаем!..     Окоченевшую от страха Пупсию не без иронии подбадривали:
–    Давай, кладбищенский трактор, задай ему жару! Врежь ему!
Аллигатор, вращая пастью по кругу, и как только у него челюсти не повыскакивали, как будто задался целью распотрошить стадион со всеми его трибунами, зажигал яростью глаза. Зрачки, казалось, вот-вот выскачут из орбит и взмоют в небо.
Даже бывавшего в переделках разного рода жука-скарабея передергивало от случайно брошенного взгляда на это чудовище. Да, скажу я вам, зрелище – не для слабонервных!
А публика продолжала скандировать:
–    Задай ей жару, авоська для куриных потрохов!
Надо заметить, многим было известно о пристрастии аллигатора к парному мясу и цыплятам. За глаза его называли Цыплаком. Это потому, что на глаза крокодила наворачивались слезы, когда он проглатывал цыпленка живьем. Бр-р! Отсюда и выражение «крокодиловы слезы».         
Аллигатор с черепахой долго не церемонился. По команде «сходитесь» он резко взмахнул хвостом, и бедная кроха улетела на трибуны, как хоккейная шайба.
Пупсия, даже не успела воспользоваться пробкой от шампан-ского, которую ей дали вместо настоящего оружия.  Больше ее никто не видел. Скорее всего, она разбилась насмерть далеко за пределами Колизея. И никому из присутствующих не было ее жаль.
Так вот бывает…
 А аллигатор безоговорочно был признан победителем. Его наградили куриным окороком, который он и проглотил, не сходя с пьедестала почета. 
Какой-то пронырливый папарацци перелез через ограждение, чтобы сделать эксклюзивный снимок, но в сей момент был разорван на части и проглочен вместе с фотоаппаратом.
Этот инцидент привел в восторг светских львиц и всю золотую молодежь. Аллигатор стал их кумиром.
Бойкие коробейники сновали в  проходах между трибунами, стараясь на волне ажиотажного спроса распродать как можно больше носовых платков и слюнявчиков с изображением слезы аллигатора. Молодежь из движения готов скупала значки и набедренные повязки с изображением черепов черепах, пожилые люди запасались зонтиками из черепаховой кости. Баба яга приобрела черепаховую мазь для растирания ступы.
Шоумэр попросил тишины и объявил о начале боя между Мудрозубом и Бормашиной. Шансы Бормашины на победу оценивались весьма высоко, но и Зуб был парень, что называется, – не промах. С виду это была старая, оккупированная кариесом развалина, но палец на него не клади!
Мудрозуб поначалу разнылся:
–     Не честно! Не сяду в стоматологическое кресло! Видел я его в гробу в белых тапочках!
Стоматологическое Кресло долго взвинчивать не пришлось. Бравый подголовник лез из кожи:
–      Кушать подано, господа!
Мертвой хваткой клешни подлокотников вцепились в ноющий зуб.
Мудрозуб застонал от вопиющего хамства насильника:
–      Изверги-и-и! Укушу за пятку! (Это уж, точно: боль всегда выход найдет, не стоит злить боль… и микробов)!
И раненый зуб впился в горло дико вращающегося бура.
Запахло подгоревшей карболкой и жженой костью.
Однако металл сдался первым: не выдержал,  разлетелся в «щепки».
Это была настоящая сенсация!
Но и зубу не поздоровилось. Он был раздавлен ножкой Стоматологического Кресла.
Последнее, что от него услышали:
–      Двое на одного? Да?!! Справились с маленьким?! Требую анестезиолога! Врача мне! Врача!
Третью пару составили двуглавый дракон Изюб и семиногий кусач Гнус. Чудовищная пара! Атлеты. Монстры. Но, по крайней мере, бойцы эти друг друга стоили.
Зрелище обещало быть захватывающим.
Тотализатор принимал ставки: один к двум.
Большинство отдавало предпочтение дракону. Его стать, его устрашающие огнедышащие пасти внушали ужас.
На арену на всякий случай вызвали пожарный расчет: устроители боялись случайного возгорания. Пожарные выстроились вдоль ограждения на асфальтовой беговой дорожке, держа брандспойты наизготовку.
Официанты сновали в проходах трибун, предлагая желающим мороженое и прохладительные напитки. Кусач, играя булавой, точно мячиком, переминался с ноги на ногу.
Пупсия разминалась весьма своеобразно: она то падала в обморок, то вставала на корточки, шатаясь из стороны в сторону, и падала снова. Вообще-то, за одну только попытку преодоления трусости и накопленные синяки ей можно было присудить победу…Во всяком случае, она заслуживала снисхождения.


16. Скукер раскрывает тайну каменной кладки.


Скукер по натуре был оптимистом. Он твёрдо знал одно: из любого трудного положения всегда можно найти выход, если не сидеть сложа руки. А под лежачий камень, как говорит пословица, вода не бежит. В пословицах собрана народная мудрость. Она накапливается веками, и к ней стоит прислушиваться.
И Скукер не стал отчаиваться. Он вновь попытался просунуть голову между прутьями, но затея успехом не увенчалась: простран-ства явно не хватало. Сцепив за спиной пальцы замком, и отчаянно напрягая извилины, Скукер, принялся ходить по кругу: это помогало думать. Но ни одной ценной мысли в голову не приходило…
Тогда Скукер принялся ощупывать кладку, пытаясь найти в ней хоть один незначительный изъян, но, надо отдать должное строителям подземелья: потрудились они на совесть. Камни были подобраны тщательнейшим образом: один к одному. Раствор был прочен, по-видимому, его замешали на яичном желтке. Каждый фрагмент кладки был обозначен специальным клеймом: царской короной в круге. А вот каждый ли? Внимание Скукера привлек камень с изображением улитки. «Это еще что такое? – Подумал Скукер. – Странно, очень странно! Как такой явный «ляп» могла пропустить приемная комиссия? Тут что-то не так».
Скукер присел на корточки, и пальцем попробовал расковырять цемент. И, – о чудо! – и цемент, и самый нижний камень были нарисованы на листе ватмана. Нарисованный камень от настоящего был неотличим.    
Скукер содрал рисунок со стены и рассмеялся: «Совсем как холст в коморке папы Карло! Фантастика»! в темной нише, за нарисованным камнем, он нашел скрученную петлями веревочную лестницу. «Спасибо тебе, неизвестный помощник! – обрадовано сказал себе Скукер, и тут же погрустнел: да, но это только средство спасения, вопрос в том, как им воспользоваться? К чему мне лестница, если ее нет применения»?   
Скукер подошел к окну.
Снизу тянул к нему ветки старожил баобаб. Тот самый баобаб, который не приглянулся Жабёру. Какая удача, что стражники  по недосмотру пересадили его под самые окна тюремной башни. Теперь, если бы появилась возможность перепилить решетки, дело – за малым: добраться до зелёной макушки, а вот тут бы и выручила лестница-чудесница…
Скукер еще раз потянул на себя согнутые прутья: нет, они были неподвижны. Все напрасно! Найти бы какой-нибудь острый предмет, чтобы расковырять цемент, но где его взять? Мечты, мечты, это только поэты превращают вас в явь, да и то чаще после смерти.  Скукер без всякой надежды на удачу все же ощупал карманы своей куртки, и, – не верь после этого в проведение! – обнаружил в нагрудном кармане стеклянный пузырек с изображением черепа. Казалось бы, а что можно извлечь из полупустого пузырька со столь зловещей картинкой? Да, а что? Правильно, свободу!
Скукер обернул ладонь рукавом рубашки, чтобы не пораниться, и с силой запустил пузырёк с остатками неизвестной жидкости в цементный подоконник. Он-то рассчитывал использовать один из осколков, как лезвие, ведь им можно было попытаться расковырять цементные ячейки. Но вышло куда лучше: вытекшая из пузырька жидкость оказалась сильнодействующей кислотой. Она буквально на глазах разъела металл и превратила его в пар. Теперь неприступная решетка стала похожа на дырявую рыбацкую сеть. Вот и выход!
Скукер был до того счастлив, что даже не обратил внимания на обожженную руку. Дело в том, что капельки кислоты прожгли и рубашку. Но это, так сказать, небольшие издержки. Лисицы очень часто, попав в охотничий капкан, перекусывают себе лапы, чтобы обрести свободу. А тут какая-то царапина! Ерунда, до свадьбы заживёт!
Теперь прутья подались без всяких усилий. Отогнув их вверх, Скукер легко просунул голову в образовавшийся лаз. Не теряя времени, привязал лестницу к загнутым концам решетки, и стал спускаться вниз…


17.     Виула заполучает паучью шаль.


Тем временем центральная схватка дня в Колизее продолжалась. Изюб и Кусач сражались на булавах. Кусачу первому удалось опустить булаву на голову дракона. У того она от удара сначала сплющилась, и, казалось, исполин сейчас рухнет, но неожиданно для публики и самого Кусача – изуродованная голова, – обычно шея управляет головой, –  тряханула шеей, и та выбросила наружу ещё две головы. Теперь их у Изюба стало три.  Взбешенный Кусач ещё раз ударил врага по «куполу», но голов стало двенадцать – одна страшнее другой. Головы росли в геометрической прогрессии «Да что же это такое? – Недоумевал Кусач. – Раздвоение личности? Может, это у меня в глазах троится»? И пока он терял время на раздумья, инициатива перешла к Изюбу. Тот ответил ударами на удар. У Кусача сначала отлетели уши, потом провалился нос, а челюсть отвисла до самых колен.
Гладиаторы еще долго охаживали друг друга булавами, пока те ни пришли в негодность. Их заменили копьями. Первым же ударом копья Кусач пронзил дракона. Тот повалился на песок. Из его раны на шее текла огненная кровь. Она хлестала, как вода из крана. Но грудь его вздымалась: похоже, он был ещё жив.
Трибуны взвыли от восторга. Нечисть требовала продолжения побоища. Плюгавая шавка с пампушкой на макушке истошно залаяла:
– Ату его! Ату!
Особенно усердствовали жабы и волки, перенимая друг от друга приёмы «песнопения».
Из громкоговорителей выплескивались слова бравурного марша:

«Намни бока! Намни бока!
Не дай врагу пощады!
Громи врага! Убей врага»! –
Вот наш девиз прощальный.

От таких призывов стыла кровь в жилах, но зрителей словесный каскад заводил: это было круто и прикольно. Толпе во все времена  не хватало хлеба и зрелищ! Чужие беды и несчастья переносятся легче, чем собственные маленькие неприятности…
 Жабер опустил клешню с оттопыренным отростком вниз, и этот знак был воспринят, как окончательный приговор дракону.
 Кусач располосовал противника  клыками, вырвал из его груди сердце, которое затем положили на блюдо и поднесли Царю.
– Отлично! – Сказал Жабер, – украсьте этот торт свечами и отнесите в мою спальню. Ночью я его съем. Да, и не забудьте его посолить. Соль самая сладкая вещь на свете! Люблю соль с перцем и горчицей!
Пресытившись неравными битвами, Жабер разнообразил программу, внеся в нее потешный бой. И следующей должна была выступить старая улитка Каракула. В противники ей назначили пирожное «эклер».
Это была пародия на бой. Клоунада.
Жаберу хотелось прослыть правителем с юмором, даже если юмор этот был черным… Ему хотелось одновременно унизить старую улитку и потешить публику.
Гости на трибунах, осознавая комичность ситуации, покатывались со смеху над уморительной парой:
– Бьюсь об заклад, – смеялся Кощей Бессмертный, – эта старая развалина размозжит себе лоб о взбитый крем! Но зато из этой старой клячи получится прекрасная слюнявка с кремом!
– Клячка-слюнячка! Мне так и хочется поцеловать ее в ло-бик горячими щипцами! Уж я бы постаралась! И почему нам ни крошки не перепадает с царского стола? Это чистое неуважение к нашей нечистийности! – Подхватила баба-яга.
– У-у-уу! Бячка-слюнячка!– Вторила ей Черная Вдова. Я бы попила ее крови! Говорят, улитки хороши с соусом. Вообще-то, в нашем лесу их полно, но я всё не удосуживаюсь на них поохотиться.
– А еде находится ваш лес? Адресочек дадите? - Поинтересовалась Яга. – Я в своём лесу уже всё, что могла съела. А в этом году такой неурожай, уж такой неурожай, уж поверьте… Просто пухну с голоду по полной программе…
– Царя надо менять, я так думаю… Зажрался царь!
– Да уж…
– Уж да уж, совсем от народа отбился… Сам кузнечиками питается, а нам предлагает худеть. Одних лекарств и пищевых добавок целую тонну завезли на прошлой недели. А, спрашивается, добавки к какой такой пище, если пища в нашем государстве сама по себе, а желудки сами по себе? Если так дальше пойдёт, скоро в лесу будут книгами пичкать, а нас загонят в библиотеки и заставят учить стихи… То-то, говорю, и оно: грустно жить на свете, если соль в конфете…
– А вы кальций кушать не пробовали? Говорят, для костей полезно…
– Как вы говорите, камни... для гостей?
– Да нет же, глухая тетеря, кальций - для костей.
– Точно, одни кости от народа остались. Пора музыку заказывать.
Искусственный перерыв, вызванный  замедленными действиями старой улитки, казалось, не готовой даже к бою с собственной тенью, закончился.
Каракула выглядела вялой, и скорая смерть ей была обеспечена. Но так считали праздные зеваки. Кому дано заглянуть в чужую душу? Уж, верно, не этим господам. А, между тем, Каракула совершенно не испытывала страха. Она много повидала на своем веку, и теперь решила, что уж если приходиться принимать подобную смерть, то примет она ее с достоинством.
Прозвучал гонг.
Тем временем совершившая удачный побег Виула оказалась по счастливой случайности почти на самой арене Колизея. За её спиной находился запасной выход, а впереди была только ограждающая сетка. Сквозь её ячейки она и увидела свою измождённую бабушку.
Ей хотелось крикнуть:
 –   Бабушка, я здесь! – Ее трясло от вида скалящихся чудовищ, но она сдержалась, чтобы до времени не привлекать к себе внимание.
 Наши силы удесятеряются в момент опасности. Надо только в них поверить.
 Каждую клеточку Виулы переполнял справедливый гнев. Уже через секунду гнев выплеснулся наружу. Виула, решившись спасти бабушку сегодня и сейчас, вышла из себя в прямом и переносном смысле. Скинув со спины защищавший ее домик, она с воинственным кличем «Уа-а!» бросилась на выручку бабушке, укрепляя свою решимость мыслью о хрупких и беззащитных: «Теперь вы узнает, как обижать слабых»!
На её пути оказалась восседавшая в первом ряду Черная Вдова.
 Виула подпрыгнула и повисла на ее шелковом платке:
–      На тебе, на!
–      Ой, на меня, кажется, птичка сбезобразничала. Это, говорят, к счастью.
Но чувство брезгливости заставило стряхнуть незнакомый предмет на пол:
–      Не мешай, не мешай! Ишь, уборную нашла! Какая дикая и невоспитанная птичка! Так недолго и гриппом заболеть.
Черная Вдова принялась громко кашлять: подействовало самовнушение. У Вдовы перехватило дыхание, и  даже поднялась температура. Она хотела поставить градусник под мышку, но постеснялась сделать это прилюдно: неудобно как-то.
Виула с новой силой принялась колотить паучиху своими ма-ленькими рожками. Черная Вдова отмахнулась от Виулы как от назойливой и несъедобной мухи. Сдвинуть паучиху с места не удалось. Схватка закончилось тем, что Виула скатилась с ее плеч вместе с платком.
Оставалось либо отступить, либо погибнуть вместе с любимой бабушкой. Но, когда идёшь погибать, или бросаешься безоглядно любить, подумай хорошенько – что даст твоя смерть тому, ради кого ты готов умереть? Одни страдания…
Еще не всё потеряно! Ещё есть время! – Сказала себе Уу. – Прежде, чем закончится унижающее достоинство любого существа представление, я успею придти на выручку Скукеру, и мы вместе вызволим бабушку из этого зверинца».               
 
–  Бабушка! Милая бабушка, потерпи еще немного! Я скоро вернусь с отважным гномом, и мы вместе сразимся с твоими мучителями! Бабушка, я тебя так люблю, так люблю!..
Рев на трибунах заглушал ее крики.
Виула скомкала трофейный платок, хотела было его выбросить в урну, но вовремя сообразила, что из паутины может получиться хорошая лестница.
Виула прибавила шагу, сочиняя на ходу оптимистическую пе-сенку:

Паутина не плотина,
Не штанишки, не резина,
Но, возможно, что она
Для спасенья нам дана.
Паутина – не перина,
Не волшебная картина,
Но, возможно, что она –
Занавеска для окна.
Паутина не витрина
Дорогого магазина,
А, скорей всего, она
Нам, как лестница, дана.


18.     Паутина – не перина, но…


Когда запыхавшаяся Виула возвратилась к тюремной башне, взору её предстала трагикомическая картина: на огромной высоте, из последних сил цепляясь за воздух, раскачивался Скукер. Он повис между небом и землей. Под ногами – заполненный зловонной, застоявшейся водой ров, над головой – серое небо. Скукер, бултыхая ногами, висел на одной руке, тщетно стараясь ухватиться за ветку баобаба.
Лестница, которую он нашел в камере была недостаточной длины. Не хватало всего-то чуть-чуть, чтобы ступить  на ветку баобаба. Спрыгнуть на дерево с высоты было рискованно: почти наверняка разобьёшься, или поранишься о ветки.
– Скукер, – крикнула Виула, – Как ты там?!
– А будто ты не видишь? Разуй глаза! Я не могу спуститься…
– У меня кое-что припасено на такой случай. Вот что у меня есть! – Она расправила над головой платок и помахала им Скукеру. – Это то, что тебе нужно! Прочная. Очень прочная. Держись, я сейчас тебя подстрахую!
– А сможешь? Тогда не рассуждай, а действуй! У меня руки совсем онемели…
Виула стала карабкаться вверх. То и дело паутина цеплялась за ветки, и приходилось ее распутывать, теряя драгоценное время.
– Кстати, Виула, где твой домик?
– Я теперь бездомная, Скукер. Но это… – Она едва успевала переводить дух. – Но домик – дело наживное.
– Ладно, потом поговорим… Я десять раз успею разбиться, пока ты доскажешь свою историю…
– Ты сам меня…отвлекаешь. Думаешь легко скакать по деревьям? Я ведь не лошадь, а улитка.
– Ты хорошая улитка, Виула. – старался ободрить ее Скукер. – Ты справишься.
– Что ты говоришь?
– Я говорю, что ты справишься.
– Нет, я не свалюсь. Я лучше снова в тебя влюблюсь. И знаешь почему?
– Не знаю, но надеюсь дожить до завтрашнего дня, чтобы… ой… чтобы узнать.
– Ой-ой! – Виула чуть было не сорвалась с ветки. – Потому что влюбленным море по колено.
Последние сантиметры давались ей с трудом.
– Все, – сказала она, – теперь приготовься поймать паучью накидку.
– Только ты хорошенько прицелься.
– Понятно. Я, конечно, улитка героическая, но два подвига в день – для меня многовато. – С этими словами она метнула платок Скукеру прямо в лицо.
Он чихнул от неожиданности, но успел поймать платок на лету.
–       Ты, что – простудился?
–        Нет, щекотно…
–        Я уж подумала, что к тебе паучья зараза прицепилась.
Скукер зажал накидку между мысками ботинок, потом поджал ноги и перехватил ее одной рукой, второй продолжая держаться за лесенку. Затем он связал концы накидки с последним звеном веревочной лестницы, удлинив ее на достаточное расстояние, и спокойно спустился на верхушку дерева.
 Друзья обнялись.   
– Какой ты смелый, Скукер!
– Ты тоже!
– Я так рада за тебя, так рада… Можно я тебя поцелую, правда, я так вспотела, так вспотела…
– Глупенькая. Что за мода вечно говорить глупости? В твоей голове такое количество глупостей, я удивляюсь…
– В моей голове – палата ума. Я только и думала, где бы раздобыть лестницу. Чтобы ты без меня делал?
– Да не обижайся ты. «Глупенькая» – я ведь это слово с особенной интонацией произношу, а ты сразу обижаться…
– И с какой ты это интонацией говоришь? Ну, признавайся!
– С тёплой, с тёплой.
– Тогда я на тебя не обижаюсь. Некогда обижаться. Я на тебя как-нибудь потом обижусь. Сейчас мне надо выручать бабушку.
– Ты видела свою бабушку?
– Да. Она в Колизее. На арене.
– Где?
– Ее заставили драться с пирожным.
– С чем, чем?
– С «эклером».
– Как можно драться с пирожным?
– Можно и с мельницами воевать, было бы за что!..
– С этим я согласен.
– Бабушка у меня ведь знаешь какая?!. Она постоит за свою честь. Она… – Тут Виула залилась слезами, – Она самая лю… любимая… Я надеюсь на твою помощь.
 Скукер. Ты мне поможешь?
– И ты об этом спрашиваешь?! Теперь я на тебя обижусь.
– Не обижайся… Это я так… для интонации.
Помогая друг другу, они стали спускаться вниз.
19. ражение у подножья Черной Горы.
Доктор Уксус открыл заседание временного военного Совета. Участие в нем приняли участие все гномы. Путем открытого голосования Доктор Уксус единогласно был избран Верховным главнокомандующим. Он поблагодарил сограждан за оказанное доверие и сказал:
– Мы примем бой. Мы не будем отсиживаться в камышах. Мы перейдем в наступление. Наш козырь во внезапности. Я предлагаю нанести главный удар в центре. У кого будут иные предложения?
– У меня есть соображение. – Сказал самый младший в этой компании Смимзя. – Надо ударить с боку. С боку незаметнее. А лучше всего незаметно пробраться в их лагерь, и натравить на них дохлую рыбину Ща. Я представляю, как они побегут в разные стороны.
– Так не пойдёт, – демонстрировал знание военной тактики Уксус, – наш враг – особенный враг. Дохлятиной его не испугаешь. Да они просто сожрут рыбину за спасибо живёшь.
– Правильно. Пусть сожрут. Зато после сытного обеда жабёровцы разомлеют и будут не способны к сопротивлению.
– Логика, конечно в этом есть, но она слишком уж своеоб-разна. Мы не станем рисковать. Выступление рядового Смимзи оставим для мемуаров. Вам понятно, рядовой? 
– Мне-то понятно… – Недовольно буркнул себе под нос маленький гном, и всё-таки он был доволен, что внес вклад в ход истории.
Лица гномов по-прежнему оставались серьезными. Гномы понимали, что победить могущественную армию Жабера будет нелегко, ведь у них не было ни опыта, ни оружия. Никогда раньше им не приходилось вести военные действия. Но они были сплочены и отважны. На их стороне была вера в справедливость!
– Мы не хотим быть рабами! Мы согласны умереть за правое дело! Один за всех, а все – за одного! –  Скандировали они хором.
Кто-то затянул строевую песню:

Мы волшебные войска.
Нам любая цель близка.
Никому мы не сдадимся.
Мы любимым пригодимся
После-после марш-броска.
С нас они пылинки сдуют,
И носы перебинтуют…
Без любимых жизнь – тоска!
Ска-ска-ска.

Гномы разделились на два отряда. Основной отряд перешел под командование Верховного, а вспомогательный отдали под начало Акилея.
Алсай оказалась в передовой группе. Она бы никогда не смогла убить живое существо, каким бы страшным и кровожадным оно ни было: ее так воспитали, внушили в детстве, что любая жизнь священна. Но если кто-то покушается на твою жизнь или на жизнь близких, ты обязан защищаться. Наказание должно быть неотвратимым. Зло должно быть искоренено. Ему нет места ни на земле, ни под землей, ни в небе.
Гномы особенный народ: в их жилах течет особенная кровь – зелёная. Зелёный цвет символизирует сохранность природы в её первозданном виде.
Алсай верила, что когда-нибудь, когда музыка, стихи и сказки переселятся с книжных полок в наши сердца, восторжествуют мир, согласие и любовь. И уже Навсегда. Навечно. И весь мир буде окрашен в зелёный цвет, как большая рождественская ёлка.
Доктор Уксус предложил Алсай стать санитаркой. Это было ей по душе. У нее в сумочке всегда были лекарственные травы. Она неплохо разбиралась в болезнях, умела перевязывать раны.
Цветинии Перл и Тринда вызвались собрать для нее целебную пыльцу. Но Алсай попросила их о другом: «Спасибо. Спасибо, родные. У меня вполне достаточно трав. Я справлюсь со своими обязанностями. А вы, пожалуйста, летите вперед и помогите Скукеру, вдруг мы не успеем прийти ему помощь»?..
И цветинии-невидимки полетели к Черной Горе.
Верховный главнокомандующий повел свой отряд вперед. Предварительно гномы вымазали глиной лица, а на головы водрузили венки из зеленой осоки. Так они были менее заметны в камышовых зарослях.
Эта маскировка помогла подкрасться к врагу на близкое расстояние. Они застали его врасплох. С криком «Ура»! гномы бросились в атаку, и стали забрасывали жабёровцев желудями и комьями грязи.
Поначалу жаберовцы решили, что для них настал конец света. Они не понимали, что за гадость сыплется на их головы. Небо, вроде, чистое, ветер давно улегся, а невидимая стихия продолжает бушевать. Часовые побросали копья и спрятались под навесы. Генерал жаберовцев раскрыл над головой зонтик, но и это ему не помогло. Ком грязи попал ему прямо в глаз, и он взвыл от боли:
– Ой-ой! Полундра! Нас атакуют Звездные  Тараканы! Спасайся, кто может!
Других слов в этот момент у него не нашлось.
Циклопиус до того перетрусил, что бросился прямо в сапогах и мундире в бочку с водой. Он скрылся в воде с головой, выныривая лишь для того, чтобы вдохнуть немного воздуха.
– Сдавайтесь! – Крикнул Уксус.
Циклопиус поднял было руки вверх, но тут сквозь зажмуренные глаза заметил, что их атакуют совсем не звёздные монстры, а какие-то маленькие, совсем безоружные и смешные существа… Какая-то мелочь пузатая… козявки в смешных колпаках.
Циклопиуса передёрнуло от осознания своей минутной слабо-сти. Он собрался с духом и скомандовал:
– Все назад! Мы переходим в наступление! Назад и вперед! Каждый, кто струсит, будет расстрелян!..
Повинуясь своему предводителю, жаберовцы перегруппировались и стали теснить гномов к исходным позициям. Придя в себя и определив, что враг не страшен, разбойники осмелели. Они стали метать в гномов острые копья.
Но гномы обладали отменной реакцией, и легко увертывались от копий.
Раненных не было. Гномы пока что потерь не несли. Но удача не бывает вечной.
Доктор Уксус отвел свое войско в камыши для перегруппировки и корректировки плана наступления. Расчёт на внезапность не оправдался. Предстояло как можно быстрее выработать новую тактику.
Для более успешного ведения боя решено было использовать можжевеловую расчёску. Гномы поставили её «на попа», предварительно снабдив колёсами. Теперь это была уже и не расчёска, а мощный, ощетинившийся зубьями, таран.
Гном Рикпатрик был назначен смотрящим при орудии, которое окрестили «занозой». При необходимости снаряд можно было использовать в качестве щита.
Рикпатрик смазал колеса безъядерной пушки кусачим крапивным маслом, и гномы покатили её на врага. Тяжелый снаряд легко разгонялся с горы. Гномы едва поспевали за своей тележкой, разбрызгивающей во все стороны жалящее масло.
Доктор Уксус подвернул ногу и упал на пятую точку, угодив в маслянистую лужу. Крапивное масло ужалило его сквозь одежду, и он, как ошпаренный, понесся на врага, сминая на своём пути всё и всех подряд. Он был похож на рогатую молнию, которая вонзалась то в землю, то в чью-то голову, то гуляла по рёбрам, точно огненная сенокосилка. Кулаки его работали безостановочно. Крапивное масло действовало, как эликсир храбрости. Жабёровцы ничего не могли противопоставить его буйству, и падали поверженные кулаками один за другим.
– А уж когда в бой вступили «занозовцы» противника обуяла настоящая паника. Поначалу они приняли можжевеловую расческу за выстроившийся клином строй копьеносцев, и стали врубаться в его центр, пытаясь расстроить сомкнутые ряды.
– Ты за что меня по уху ударил? – Орал Мукич.
– Я тебя не бил, козявка. – Настаивал Вукич.
– Это я себя по уху ударил?! – Кричал Мукич. – Нашел дурака, чтоб я тебе поверил.
– Ой, Честно. Меня кто-то ужалил.
– Ой! Меня тоже кто-то ужалил. Это ты меня укусил? На, получи!
– И ты получи!
– И я тебе всыплю!
– И я тебе всыплю!
Задние ряды жабёровцев напирали на передние, а это только усиливало панику. Контратака жабёровцев захлебывалась. Бандиты, расплющенные своими же товарищами, задыхались от недостатка воздуха. Вдобавок ко всему крапивное масло разъедало им глаза, и они, не различая, где – свои, где – чужие, беспощадно колотили друг друга. Барабанные перепонки содрогались от их стонов и ругани.  Мечи и копья ломались. Натыкаясь на острые зубья «занозы», бандиты получали смертельные раны и тут же падали.
–     Друзья, мы побеждаем! Ни шагу назад! Ур-р-р-а-а-а! – подбадривал своих солдат Рикпатрик.
А Циклопиус, не считаясь с потерями, гнал своих искалеченных слуг только вперед, пока под ударом кулака главкома Уксуса не пал  последний солдат его авангарда.
Видя, что он терпит поражение от непонятной и неистребимой силы, Циклопиус сошел с ума. Команды его стали вовсе неразумны-ми. Он размахивал ореховым прутом и приказывал:
– Выключите свет! Сбросьте на луну бомбу: она слепит глаза!
Находившиеся в резерве бойцы противника так и не решились продолжить схватку. Будучи нечистой силой, и служившие нечистой силе, они решили, что есть еще более могущественная и нечистая сила, которая владеет такими колдовскими приемами, от которых нет спасения. И, побросав оружие, они бросились наутек, выкрикивая:
– Караул! Караул! Лупоглазые тараканы прогрызли землю! Мы все провалимся в черную яму! Караул! Мамочка!..    Циклопиус нырнул в бочку с водой, решив больше никогда не высовываться на свет. А на прощание крякнул и сказал:
– Мало того, что отняли у пожилого чудища радостное детство, так еще и место выделили… ниже партера… Разбойничья страна! Вурдалак на вурдалаке! Куда, скажите, бедному чудищу глаз положить?.. Лучше бы я родился кривым, как эта бочка! Бедный мой одноглазый скелет, кто его теперь полюбит?!            
 Добавил: «Всё равно настал конец света! Лучше захлебнуться и умереть, чем ещё раз увидеть такое! Да здравствует вечный покой!– сказал он, выпустив напоследок пару пузырей».
Воодушевленный успехами, Уксус путем нехитрых преобразований превратил массажную щетку в грозную катапульту.
Для этого ему пришлось подложить камешек под деревянную ручку. Теперь орудие работало по принципу качелей. Несколько гномов одновременно запрыгивали на кончик расчески, и под их тяжестью груженная камнями и ощетинившаяся зубьями катапульта выстреливала в направлении бегущих со своих позиций резервистов.
Жаберовцы визжали и крякали. Кто-то из них заорал:
– Ой, из нас делают бефстроганов! Так нечестно. Это не война, а настоящая белиберда!
В результате этого исторического боя остатки армии Жабера были сброшены в заполненный водой ров. Они успели доплыть лишь до середины искусственного водоема, найдя свою смерть под грудой затопленных деревьев, из которых бобры соорудили запруду. Не спасся никто. 


20. Цветинии спасают пожилую гладиаторшу от явной смерти.


А в это время на арене Колизея продолжался неравный бой, если боем можно назвать унизительную расправу, между старой улиткой и «эклером». Каракула держалась с достоинством, всем видом демонстрируя презрение власть предержащим. Она не собиралась потакать их развращенным нравам. Эти чудовища не уважают старость. Посмотрим, посмотрим!.. Они попрали элементарные права свободных существ, обратив их в рабство, стравив друг с другом и заставив драться ни на жизнь, а на смерть. Посмотрим, посмотрим!..
Удар гонга не сдвинул ее с места. Каракула наотрез отказалась заползать в пирожное, начиненное медовым кремом.
Может, сладкоежкам это показалось бы странным и диким, может, им бы захотелось очутиться на месте старой улитки. Это понятно… Но не надо забывать, что крем для улиток смертельно опасен.
Каракула очень даже просто могла подавиться кремом. Ей бы ни за что не удалось преодолеть этот сладкий тоннель. Вероятно, на это и рассчитывал Жабер. Он был настоящим гурманом, и его любимым блюдом были улитки в медовом креме.
Однако, эклер тоже жалко. Будет ошибкою полагать, что пи-рожное – существо неодушевленное: все, что приятно душе – является одушевленным. И любому эклеру не доставляют радости ни чужой язык, ни чужой рот. Быть проглоченным никому не хочется. В жизни сладкой продукции две тупиковых проблемы: ни дать себя лизнуть, и тихонько улизнуть…
Дети, соблюдайте дистанцию между ртом и медовым кремом! Не пускайте слюни при каждой движущейся на вас конфете, ибо вы никогда не сможете закрыть рот!   
Два церемониймейстера и двое коверных подталкивали пинцетом старушку Каракулу к надкусанному эклеру. Она сопротивлялась, сколько могла. Но ее старенькие ножки подкашивались от напряжения.
Эклер все больше походил на тюбик, из которого выдавливают зубную пасту. Его мышечная масса лопалась от напряжения. Сквозь
поры сочилась холодная и липкая субстанция. Казалось, он сейчас закричит: «Хочу на витрину обувного магазина»!
Действительно, он все больше и больше походил на расшнуровавшийся ботинок.
И она бы наверняка упала на арену замертво, если бы не подоспели цветинии. Они накрыли ее своими крыльями и сделали невидимой.
Тринда натянула между Каракулой и ее изуверами тонкий, как проволока, прозрачный усик. Наткнувшись на него, мучители попадали на песок, не успев ничего сообразить. Невидимые усики обесцветили части их тел, и со стороны могло показаться, что церемониймейстерам отрезали руки, а коверных распилили надвое. На самом деле ничего такого не произошло, а просто на них так подействовали невидимые чернила.
Не видя собственных рук, церемониймейстер заорал истошным голосом:
–    Мамочка, я, кажется, попал под поезд!
Публика на трибунах не верила своим глазам: на песке кувыркались бесформенные обрубки. Этого не было в программе. Но, вероятно, это было частью шоу, в котором опять были задействованы фокусники. Что ж, получилось весьма эффектно!
Зрители аплодировали артистам.
Особенно отличился мухокот по кличке Тискальщик. Он выражал свою радость удивительнейшим образом: хлопая крыльями, и одновременно гоняясь за ними, как за собственным хвостом. Уморительное зрелище! Мухокот то урчал от восторга, то падал навзничь от усталости.
Потом он и вовсе уснул, оставив на всякий пожарный случай  приоткрытыми хитрющие глаза: а вдруг прилетят летучие мыши, за которыми он был не прочь погоняться еще полчасика, потому что сильно их любил…. кушать. Да, странная штука любовь!   
И, конечно, загипнотизированные кульбитами мухокота, зрители не заметили, куда подевалась Каракула. Они предположили, что улитка находится внутри эклера с медовой начинкой.
Над стадионом вспыхнул салют, зазвучала песня:
Черная гора –
Черная с утра.
Как ни поверни –
Черная внутри.

Припев:
Мы так и не узнаем –
Что значит слово «честь»:
Мы нечисть, мы нечисть,
Которую не счесть.
В черной той горе –
Черная дыра.
В ней мы – как в норе –
пляшем у костра.

Припев:
Мы так и не узнаем –
Что значит слово «честь»:

Мы нечисть
мы нечисть,
Которую не счесть.
Бубли-мубли-губли
Мы черны, как угли,
Потому что на заре
Поклоняемся золе.

Припев:
Мы так и не узнаем –
Что значит слово «честь»:
Мы нечисть, мы нечисть,
Которую не счесть.

Перла шепнула Каракуле:
– Уважаемая, ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь. Мы сделали вас невидимой, и теперь поможем вернуться на родину.
– Спасибо! Чудесно! Спасибо, милые. Я вам так благодарна…
– Но будьте осторожны. Старайтесь не прислоняться к спинкам кресел. Мы покрыли вас очень тонким слоем пыльцы, и она может облететь в любую минуту.
– Я все поняла, – ответила старая улитка.
– Поспешим! – Сказала Тринда. – Нам еще надо спасти Скукера, а мы даже не знаем, где его искать. Мы и вас то нашли совершенно случайно.
– Да, мне сильно повезло, – сказала Каракула, и, потеряв от радости равновесие, с шумом покатилась по ступеням партера. От нескончаемых ударов пыльца с ее домика осыпалась, и она опять стала наполовину видимой.
На счастье ее тут же заметили вовремя подоспевшие Скукер и Виула. Виула, уже не надеялась  увидеть бабушку живой. Она обрадовано закричала:
– Бабушка, бабушка, я здесь!
Наверное, это было не самое разумное решение: кричать на весь Колизей, но разве искренняя радость управляема?!
Внимание Жабера  моментально переключилось на троицу беглецов, и он приказал страже взять их живыми или мертвыми.
–      Лови! Держи! – Кричал он. – Сделайте, сделайте мне из них одуванчиковый суп!
Мухокот, решив, что и ему пора включиться в охоту, зарычал как бритоголовый лев:
–      Мяв! Мяв! Мяву! Мяв! Мяв! Мяву! Всех мышей – в канаву!


21.  На встречу тайне старинных часов.  Да здравствует победа!


Скукер проявлял чудеса отваги. Удачно сгруппировавшись, Скукер то скатывался в проход, то, неожиданно, взмахнув руками, буквально рассыпал по сторонам ошарашенных полицейских. Зажатые креслами, они не могли надеть на него наручники, промахивались, и замки  защелкивались на запястьях нечестии. Проталкиваясь к выходу, каракатицы и вурдалаки сбивали друг друга с ног.
 Скукер, оказавшись в центре кучи-малы,  вырвал из рук  разъяренных, будто спущенных с цепи стражников, перепуганную и измученную Каракулу, и, заслоняя её от хаотичных ударов и пинков, вскарабкался на спину огромного древесного жука. Тот сам понёс их к выходу, орудуя челюстями, как ножницами.
– Бабуля, бабуля! – Бросилась ей на шею Виула.
– Сейчас не время для объяснений в любви. Если мы не поторопимся, то нам уже ничего не поможет.
И тут они услышали победный клич гномов, которые как раз вовремя показались невдалеке, прорвав вражеский кордон.
– Вперед, друзья, вперед! Мы маленький народ, но мы идем вперёд. Вперёд, друзья, вперед!
Они, кто на бревнах, кто на можжевеловой расческе, переправлялись через ров.
Полицейские пытались спихнуть Скукеру со спины жука-дровосека дубинками, но он висел на его крыле, как на подножке автомобиля, надёжно прижимая к груди двух улиток.
А Каракула с Виулой ещё успевали раздавать тумаки мешав-шейся под ногами нечисти.
Тринда распыляла последний мешочек с волшебным порошком. Ей было сложно действовать опрыскивателем прицельно, и значительная часть пыльцы расходовалась не по назначению. Порошок разлетался во все стороны, делая невидимыми не только Скукера и улиток, но и их врагов. Правда, им это преимуществ никаких не давало, а только запутывало. Так, к примеру, Чёрная Вдова, не найдя на своей шее пухового платка, стала в панике оплетать паутиной всех подряд.   
– Чур меня, Чур меня! – отмахивалась от её объятий муха Цеце.
– Брысь, несчастная! – шикал на Черную Вдову упырёнок Аа, принимая паучиху за маленького котёнка.
Всё перепуталось в царстве Жабёра.
Сам же царь отправился в свои апартаменты, как говорится, от греха подальше. А, покидая ложу, он приказал включить на полную мощность насосную станцию.
В мгновение ока в город хлынули потоки воды, смывая всё на своем пути.
Скукера с Каракулой и Виулой накрыло волной. 
Часы на Восточной башне пробили двенадцать.
О, это было время разгула нечистой силы! В своих владениях она обретала второе дыхание. Мощь ее после наступления полночи возрастала многократно. И с каждой минутой только усиливалась.
Жабер, например, за ночь вырастал до размеров бронзовой статуи на площади Ага, а у Кощея Бессмертного увеличивался живот. Он становился размером с тыкву.
В ночное время нечисть была особенно опасна. Она безбоязненно разгуливала по улицам, нападала на прохожих, вырывала из рук размечтавшихся влюблённых букеты цветов, сталкивала с обочины светлячков, перевертывала бочки с каплями росы, словом, хулиганила и разбойничала, ни как могла, а как власть разрешала.
Собственно, полиции такой разгул нечестии был только на руку. Они и сами были не прочь обчистить подгулявшего вурдалака. Гуляй, братва, веселись – лишь бы царя никто не трогал!
Вот и сейчас полиция практически ни во что не вмешивалась. Не видно было ни одной машины со спасателями. Вспыхивали, как спички, здания. Дымом от пожаров можно было задохнуться. Лопались стекла в домах. Их осколки превращались в снаряды. Повсюду слышались взрывы. В общем, приближался апокалипсис.
Полиция бездействовала.
Скукер на неё, понятно, и не надеялся, ведь это была разбой-ничья полиция.   
Но спасение было рядом. Скукер успел схватить брошенный ему конец веревки, и гномы втянули его на борт можжевеловой рас-чески.
Тут же мощными гребками они направили лодку-паром прочь от Черной Горы.
Нужно было как можно скорее разделаться со всеми этими ведьмами и драконами, пока они не разнесли леса на щепы, и не за-топтали всё живое вокруг. 
Гномы решили добить гадину в её же логове.
А помочь им в этом благородном деле вызвались бобры. Они свалили несколько исполинских деревьев и нарастили с их помощью стенки рва. Бегущая с насосной станции вода быстро прибывала, и скоро заградительный ров переполнился. Масса воды стала критической. Ров, превратился в плотину. А так как вода продолжала беспрерывно прибывать,  плотину вскоре прорвало, и мутные потоки, неся с собой вздыбленные стволы и камни, хлынули на замок Жабера.
Вода все рушила на своем пути.
– Да здравствует дружба! Да здравствует солидарность! – Кричали гномы, подбрасывая вверх зелёные колпаки. – Да здравствует Доктор Скукер! Долой ненавистного Жабера! Долой! Долой!
Последняя вспышка фейерверка над замком утонула в воплях оркестрантов. Они побросали инструменты, и музыка смолкла. Бал превращался на глазах в стихийное бедствие. Нечистая сила взвыла в последний раз.
Это был крах империи Зла. Роскошные хрустальные люстры падали на головы вампиров, камни настигали змей и пауков, переворачивались столы и стулья с кушаньями. Замок рушился, точно был построен из песка.
         Жабер стукнулся головой о башню, в которой еще недавно то-мился Скукер, и она пригвоздила его к земле.
Он пытался выбраться из-под обломков, но новый мутный по-ток, начиненный валунами, расплющил его кости и клешни.
Он испустил последний вздох, и сердце злодея перестало биться.
Вода перемалывала Черную гору. Она дробил скалы и вырывала из земли ощетинившиеся памятники.
Гномам разбушевавшаяся стихия ничем уже не грозила.
Они преспокойно наблюдали за происходящем сидя в своём непотопляемом корабле, который они нарекли прекрасным именем «Вечный заступник».
 А мастер Цайль сочинил по этому поводу песню: «Мы рушим горе-башни и царские дворцы. Мы вовсе не букашки, Мы гномы молодцы».
Виула нежно обнимала бабушку, обещая слушаться ее во всем.
Кекля принимала ухаживания Акилея.
Доктор Уксус вытащил из кармана подзорную трубу, наблюдая за звездным небом. Он не привык терять время даром. Он говорил: «Все должно быть исследовано и изучено. Ученье – свет, а не ученье – выключатель».
Через час все было кончено.
Вода спала, обнажив развалины замка.
Гномы пошли посмотреть, не осталось ли кого-нибудь в живых из врагов. Похоже, они все бесславно погибли.
Скукер, осматривая руины замка, набрел на старинные напольные часы с кукушкой. Окошко для птицы было пустым. «Слава Богу, – подумал Скукер, – птичка улетела». Он наклонился, чтобы приподнять цепочку с гирей, и случайно наступил на деревянный корпус. Нога провалилась внутрь. Пытаясь ее высвободить, Скукер ненароком задел потайную пружину, и из ящичка, встроенного в корпус,  посыпались белые жемчужины. Они были огромными. Они переливались всеми цветами радуги. Это были необыкновенные жемчужины. Они излучали добрый и ласковый свет. Они хранили тепло и шепот волн южных морей.
– Нашел! Я верил и я нашел! Смотрите все! Я держу в ладонях настоящие жемчужины!
Кекля подбежала к нему первой.
– Ты нашел их для меня? – Спросила она, подставляя ему щеку для поцелуя.
Скукер как-то грустно покачал головой, и перевёл взгляд в сторону Алсай. Девочка готова была расплакаться. Возможно, от счастья видеть своего возлюбленного живым, а, возможно, причина была иной. Взгляды их встретились. И что-то кольнуло Скукера в самое сердце. Он вдруг почувствовал, как его обдало жаром от взмаха чьих-то волшебных крыльев, и он сказал:
– Я нашел их для тебя, Алсай. Сделай из них жемчужные нити, и пусть они обрамляют твою голову, точно корона.
– Спасибо. – Сказала Алсай.
Сейчас ей, действительно, хотелось плакать. Ей не нужен был жемчуг, ведь как-то обходилась она без него прежде. Ей хотелось совсем немногого – счастья. Счастья любить и быть любимой, счастье говорить, – и быть понятой, счастье отдавать всю себя целиком самому дорогому на земле существу, быть с ним рядом каждую секунду, с восхода и до заката, с восхода и до конца своих дней…
И в тот момент, когда Скукер пересыпал жемчужины в ее ладони, она вдруг вскинула их вверх, и жемчужины полетели навстречу солнцу. И солнце превратилось в огненное сердце. Оно билось над миром, рассыпая брызгами разноцветный жемчуг. Он был похож на праздничный фейерверк. Жемчужины переливались в лучах, и возвращались на землю, превращаясь в капельки грустной росы…
И Алсай сказала, глядя Скукеру прямо в глаза:
 Пусть это будет салют в честь всех влюбленных на свете! Ты верил, что упавшие звезды превращаются в жемчуг – значит, ты верил в любовь. Ты верил в сказку, а это вовсе и не сказка, а просто другая, самая лучшая жизнь! Все так: на свете есть любовь, и добро побеждает зло,
– и в лесу, под каждым деревом, люди будут находить вол-шебные жемчужины, посланные нам из далеких миров… Главное – во все это верить!.. И любить!..
– Какие волшебные слова!.. – Сказала старая Каракула. –  Я бы слушала их всю жизнь, но мне, к сожалению, пора. Пора встречать Время.
И она медленно поползла по лесной тропинке, на которую упали первые солнечные лучи.
© Александр и Ирина Путяевы




Архив. Дополнение к теме

Жемчужное мгновенье
Автор: Татьяна Василенко Шипицына
Авторская страница:  http://stihi.ru/avtor/snezana1


Души паренье
В жемчужном мгновенье
Не остановить.
Глаз горенье,
Искры озаренье
Сердцем творить.

Отклик на «Возьми жемчужное мгновенье» (Эльвира Тишина)
© Татьяна Василенко Шипицына, 2010
Первоисточник:   http://stihi.ru/2010/03/22/590



Я был соткан тобой из Любви
Автор:  Эхо Любви
Авторская страница:  http://stihi.ru/avtor/light2010


Возьми жемчужное мгновенье
Огненный Дуэт
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Я был соткан тобой из Любви
Сергей  Егоров


Я был соткан тобой из Любви,
Связан нитями светлого чувства
В снах бессонных под сенью луны,
Полных радости нежной и грусти.

Вышив жемчугом искренних слез,
Полюбила всем сердцем творенье –
Плод возвышенных девичьих грез,
Легкокрылой Души дуновенье.

Я был создан Желаньем твоим –
Из мелодии сердца незримой,
И Желаньем ответным томим,
Стал я Богом Богини любимой!


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Эльвира  ТишинА


Как я верить хочу в этот сон наяву,
Полететь наобум, сквозь печали и тьму,
Не вздыхать о конце....., верить, что навсегда.....,
И не помнить о прошлом, забыться.....когда.....
Где? О Ком? И зачем? Этой жизни глоток?
Пламень песни моей, как вчера одинок.....
И рассыпался вновь жемчуг искренних слёз.....
Растворилась Душа в дуновении грёз.....


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сквозь сон
Сергей  Егоров


Слова любви пролью дождями
В садах несбывшихся надежд,
Пробью весенними ручьями
В ненастьи сердца солнца брешь.

Смахну с ресниц печали иней,
Вплетусь мечтой в волос шатер,
Открою глаз бездонно-синий
ДевИчий искренний простор.

Согрею чутким дуновеньем
Прохладу щек, желанье губ…
И насладившись сна мгновеньем,
В душе рассветом растворюсь…


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Возьми жемчужное мгновенье
Эльвира ТишинА


В  дыханьи  дня,  в  забвеньи  ночи,
В  лазури  утренней  звезды,
Вязала  Дивную  Сорочку
Исповедальной  чистоты.

Звучали  перловые  струны,
Твореньем  Сердца  моего.
Вкропляла  кипенные  луны
В  Души  сокрытое  чело.

Под  хладом  тлена,  сном  бессонным,
Вплетала  Ариадны  нить.
Глазам  смарагдово  - бездонным
Позволила  себя  испить...

Возьми  жемчужное  мгновенье,
Октаву  звёздного  дождя!
Храни  всем  Сердцем  дуновенья
Моей  Искры  и  Свет  Огня!


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Жемчужной нити пересвет!
Сергей  Егоров


Жемчужной нитью светлой песни
Сверкают Искорки любви –
Огнем ответным прямо в сердце
Горят желания Души…

Их собираю в ожерелье,
И в мире бус прекрасней нет…
Любовь и Жизнь – Сердец влеченье –
Жемчужной нити пересвет!

©  Эхо Любви, 2010
Первоисточник:   http://stihi.ru/2010/05/03/4481

Авторская страница:   Эльвира Тишина  http://stihi.ru/avtor/elviratishina




Ассоль, одетая в жемчужное Причастье...
Автор:  Эхо Любви
Авторская страница:  http://stihi.ru/avtor/light2010


Огненный   Дуэт


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Ассоль, одетая в жемчужное Причастье...
Эльвира ТишинА


Коралловые  губы  в  тишине 
                целует  ветер,  снежным  шлейфом  платья...
Я  вновь  Люблю  и  жду   твои  Объятья
                на  дольке  Солнца...  в  шёлковой  волне...

Качни  Луну,  касаясь  негой  грёз,
                чтоб  капли  звёзд  росой  омыли  Душу...
Построй  Корабль...   обойми  до  слёз...
                стань  Капитаном!   Не  хочу  на  сушу!

Кружи  на  Карусели  синих  дней...
                под  сенью  нежности...  лаская  плечи  жаром...
Камеи  Галактических  Путей
                влекут  Сердца  индиговым  пожаром!

Стань  Паладином  Вечности  Любви!
                Плесни  зеркальным  отраженьем  Света...
Серебряные  капли  в  дождь  сотки,
                пролейся  пульсом...  звёздным  амулетом...

Стрибожью*  весть  спали  Крылом  Огня!
                Нас  ждёт  Тамариск*  у  разлива  Счастья...
Возьми  Синь  Неба!   Я - Ассоль  твоя...
                одетая  в  жемчужное  Причастье...

На  дольке  Солнца...  в  шелковой  волне...
                я  вновь  Люблю  и  жду  твои  объятья...
Коралловые  губы  в  тишине
                целует  ветер...
                снежным  шлейфом  платья...

Качни  Луну!      Построй  Корабль!      Стань  Капитаном!

               Стрибожье - день  Стрибога - Ветрогона,
когда  буйные  ветры,  Стрибожьи  внуки,  приносят  первые  вести  об  осени
                Тамариск - Божье  Дерево - Мировое  Дерево

      
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Запах неба вдохну
Сергей   Егоров


Качну Луну…

Качну Луну – девятым валом
          сомненья отмету все прочь,
                сочту за честь стать Капитаном –
                огнем наполнить Девы ночь!

Качну Луну – пролью дождями
          животворящий рог на сушь –
                взращу чудесными садами
                цветы души, где зрела грусть…

Качну Луну!  Корабль крепок
          и месяц полный в небесах
                и путь указывает ветер
                волшебной песней в парусах!

Качну Луну… Сомкну объятья…
Любовью станет Девы платье…
© Эхо Любви, 2010
Первоисточник:   http://stihi.ru/2010/06/25/4109



В узоре неба вальс жемчужных нитей...
Автор:  Эльвира Тишина
Авторская страница:   http://stihi.ru/avtor/elviratishina


Картина А.Маранова «Жемчужина»



Видеоролик: http://video.mail.ru/mail/nbibyf2000/_myvideo/400.html
смотреть   лучше  в  полный  экран



Янтарной позолотой, *густоцветом,
пучиной вод, ознобом пылких мук
взрасти меня!
Душа дождится летом...
играют волны бирюзой разлук...

В узоре неба вальс жемчужных нитей
дыханьем наполняет сон земной...
Рыдает Сердце счастием соитий
небесных Странников.
Под звёздной бахромой
струятся вехи ритмами отлива
кометный локон украшает свод...
Соляр** Любви... цветение жасмина...
К Тебе в Реке Вселенной узкий брод!

Тяну ладони к Вечной Акварели...
сиренью отражаюсь в облаках...
Оставив брызги лет, на иглах ели
купаюсь в перламутровых веках.

Покоя вдох – извечная отрава...
Мятежность Духа – пламенный оклад.
Влечёт меня солярисная лава
в Центурии Космических Баллад!

Янтарной позолотой, густоцветом,
пучиной вод, ознобом пылких мук
взрасти меня!
Под лунным фиолетом
играют волны Святостью разлук...



              *Густоцвет - Один из самых «диких» видов орхидей.
               В природе произрастает в горных лесах в Гималаях

           **Соляр - это ежегодное возвращение Солнца на свое место.
© Эльвира Тишина, 2011
Первоисточник:   http://stihi.ru/2011/03/05/5466



Жемчужная таинница небес...
Автор:  Эльвира Тишина
Авторская страница:   http://stihi.ru/avtor/elviratishina


                Александр   Маранов
                Жемчужина



Жемчужная   таинница   небес   
                струилась   абрисом   елейного  плетенья.
Души   крыло   на   раменах   чудес   
                несло   Любви   Божественной   Творенье


Зачатье   звёзд   в   спиральную   вуаль   
                окутал   бриз   овьюженной   Вселенной...
Молю   Спасителя,   сквозь   лунную   печаль,
                стать   хордою,   лампадою   смиренной.


Молитвой   Сердца   окропить   закат,   
                собрав   лучи   алмазного   Фохата,
где   Лоно   Матери   немеркнущий   агат...
                Крест   во   Христе    Иконою   раската.


Селеной   отступи,   забвенный   век,
                излив   смердящие   из   недр   яды...
Взойди   как   Солнце!   Бого - Чело - Век,
                разрушив   бренности   бескрылые   громады.


Ярись,   пали,   стань   пахарем   Творца,
                сыновность   сфер   засей   денницей   Света.
Взроди   планету   пламенем   Кольца,
                звуча   псалмами   Вечного   Завета.


Окутай   лучезарной   синевой   
                Пришествия   сребряная   порфира...
Разьяты   Маски   огненной   стезёй...
                В   лучах   Любви
                восходит
                Матерь   Мира!
© Эльвира Тишина, 2010
Первоисточник:   http://stihi.ru/2010/12/08/4845