а в силе единства-победа. Свщмч. Патриарх Гермоген.4.11.2022 г. - 410 летие освобождения Москвы от иноземных захватчиков. Наша страна 4 ноября отмечает 410-летие освобождения Москвы от иноземных захватчиков. Под руководством великих русских патриотов Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского народное ополчение решило сложную задачу изгнания польско-литовских оккупантов и освобождения Москвы. В начале XVII века Россия являлась одним из крупных государств мира. Однако наше государство переживало большие трудности внутреннего и международного характера. Этот период один из тяжелых периодов для нашей страны, который в летописи назван Смутным временем. Смутное время — период фактического безвластия, хаоса и небывалых общественных потрясений, тяжелый кризис, охвативший и хозяйство, и социально-политическую сферу, и общественную мораль. Угроза потери национальной независимости России вызвала глубокое беспокойство в патриотически настроенных кругах дворянства и других сословий, всего населения страны, независимо от национальной принадлежности. Ситуация в стране приняла угрожающий характер, когда в сентябре 1610 г., семибоярщина впустила поляков в Москву. С этого момента реальная власть в столице оказалась в руках польского гарнизона. Вопрос встал следующим образом: либо Семибоярщина и поляки окончательно доведут страну до полного распада, либо в обществе найдется достаточное число патриотов, способных подняться на защиту Родины. В сентябре 1611 г. в Нижнем Новгороде началось формирование ополчения, которое сыграло решающую роль в освобождении Москвы от поляков. Один из руководителей освободительной борьбы русского народа против польских и шведских интервентов Кузьма Минин — посадский человек, торговец мясом и рыбой из Нижнего Новгорода, был особенно уважаем рядовыми гражданами своей округи за честность. Достоверные биографические сведения о нем относятся к началу сентября 1611 г., когда по призыву патриарха Гермогена избранный земским старостой Кузьма Минин обратился к посадским людям с призывом к всенародному восстанию против польских феодалов. Минин подал согражданам пример, пожертвовав на дело ополчения все свои сбережения. Сборы, собранные по его инициативе с горожан и сельчан, дали первые денежные поступления на нужды ополчения. Народ понимал, что деньги нужны на святое дело: речь шла о том, быть или не быть России. Помимо организационно-хозяйственных функций, Кузьма Минин в эту пору занимался также и дипломатической деятельностью, вел переговоры о единстве действий с руководителями казачества и южнорусского дворянства. Другой национальный герой князь Д. М. Пожарский происходил из рода князей Стародубских. При дворе Бориса Годунова он служил стольником, а затем поддерживал Василия Шуйского. В 1609 г. ликвидировал шайки разбойников в районе Москвы, годом позже был назначен воеводой в Зарайске, где организовал сопротивление польским интервентам. Серьезно раненный в боях с поляками в 1611 г. в Москве, он был вывезен оттуда в Троице-Сергиев монастырь, после чего удалился для лечения в свою родовую вотчину в суздальском уезде. Именно туда к Пожарскому явились послы Минина с просьбой возглавить Нижегородское ополчение. Встав во главе ополчения, объединившего патриотические силы на завершающем этапе борьбы с интервентами, Пожарский в своем лице тогда совместил всю верховную власть России. Огромную роль в общерусском деле сыграл патриарх Гермоген, открыто и смело выступил он против оккупантов ещё в дни мартовского восстания 1611 года. Патриарх отказался выполнить требования польских завоевателей, выйти и приказать первому ополчению отступить от Москвы. За это оккупанты заточили его в подземелье Чудова монастыря, подвергли пыткам. Находясь в заточении, патриарх Гермоген стал рассылать по городам грамоты с призывом к православным русским людям подняться на борьбу против захватчиков-католиков. Это патриаршее послание зажгло сердца людей, и когда Минин бросил клич, Русь встала на борьбу благодаря призыву Гермогена! Под воздействием грамот Гермогена патриоты сошлись на том, что первоочередной задачей является освобождение столицы и созыв Земского собора для избрания нового Царя. Поляки, узнав об этом, перестали кормить заточника. 17 февраля 1612 года Патриарх Гермоген скончался от голода и холода, приняв на себя мученический венец. Он отдал себя в жертву во имя того, чтобы Русь осталась православной, свергла ненавистных пришельцев, желавших сначала разорить её, а затем насильно обратить в католичество. Подвиг Святейшего патриарха Гермогена — победа в духовной битве над врагами, залог будущей ратной победы! Чистяков Павел Петрович. «Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту» Смерть Патриарха Гермогена Свой достойный вклад в грядущую победу внес старец Борисоглебского монастыря, затворник Иринарх Ростовский. Узнав, что ополчение Пожарского не решается идти на Москву из-за возникших разногласий, Иринарх послал князю Дмитрию Михайловичу благословение и просфору, а также велел передать, чтобы тот без страха шёл освобождать столицу. По пути в Москву Минин и Пожарский прибыли в Борисоглебский монастырь, чтобы лично получить благословение старца. Иринарх благословил их и дал им в помощь свой крест. Вериги преподобного Иринарха Ростовского Как то знаменитый польский воевода пан Сапега явился к Иринарху спрашивать о вере, преподобный Иринарх откровенно сказал ему: «Возвратись в свою землю, полно тебе в России воевать! Если же не уйдёшь или опять придёшь в Россию и не послушаешь слова Божия, то будешь убит в России». Бесстрашие старца настолько поразило Сапегу, что тот дал монастырю милостыню. Однако предсказанию старца Сапега не послушался — вскоре он был убит под Москвой! В начале весны 1612 года второе ополчение, которое насчитывало 10 тыс. человек выступило из Нижнего Новгорода и направилось по направлению Балахна – Юрьевец – Решма – Кинешма – Кострома – Ярославль, где был образован временный «Совет всея Земли» – правительственный орган. Ополчение постоянно пополнялось людьми, вооружением, припасами. В июле Минин и Пожарский повели свои отряды к Москве, куда спешило на выручку осажденных поляков 12-тысячное войско гетмана Я. Ходкевича. Основную массу отряда составляли запорожские казаки, среди них были также немцы, литовцы и поляки. Пожарский расположил ополчение таким образом, чтобы не допустить соединения войска Ходкевича с поляками в Кремле. Главные силы ополченцев стали в районе Арбатских, Тверских и Никитских ворот, небольшие отряды прикрыли Петровские ворота. Вскоре Трубецкой и Заруцкий вступили в переговоры с Мининым и Пожарским о согласованности действий. В ночь на 22 августа 1612 г. поляки перешли Москву-реку у Новодевичьего монастыря и начали сосредоточиваться в районе Чертольских ворот. Пожарский спешно перебросил сюда сильный конный отряд, а пешие войска расположил за Земляным валом. Утром воинство Ходкевича атаковало русские позиции. Упорный бой продолжался около 7 часов. Имея превосходство, поляки оттеснили защитников города к стенам Белого города. Осажденные в Кремле поляки предприняли вылазку, но она была отражена заранее выделенным для этой цели отрядом. В ходе сражения русские воины проявили массовый героизм, а их вожди – высокое полководческое мастерство и личную храбрость. Однако положение ополченцев становилось все тяжелее. В это время с другого берега Москвы-реки во фланг польских войск ударили пятьсот предусмотрительно поставленных тут в резерве Пожарским воинов и часть казаков Трубецкого. Этот удар оказался неожиданным для уверовавших в победу поляков, те были вынуждены в полном расстройстве отойти на Воробьевы горы. После суточной передышки армия Ходкевича возобновило наступление. Полякам вновь удалось потеснить ополченцев. Пожарский с трудом удерживал неприятелей, бросив в дело последние резервы. Исход второго сражения решил неожиданный удар воинов под командованием Минина. Уже в сумерках отряд Минина переправился через реку в районе Крымского моста и атаковал неприятелей с фланга. Одновременно оборонявшиеся из последних сил ударили по врагу с фронта. Поляки бежали, бросив артиллерию и обозы, а через несколько дней отошли к Можайску. Это предопределило судьбу интервентов, блокированных в Кремле. Следует заметить, что при взятии Москвы войсками Минина и Пожарского оборону Кремля в 1612 году держали 3000 поляков и немцев. Двухмесячная блокада привела к сильнейшему голоду. 22 октября были начаты переговоры, 25 октября поляки, засевшие в Кремле, выпустили всех заложников, а на следующий день капитулировали на условиях сохранения жизни. В это время совершил свой подвиг Иван Сусанин, костромской крестьянин. По одной из версий, он завел в болото на погибель вражеский отряд. По другой – умер от пыток за то, что не показал место, где скрывался будущий царь. Костромской крестьянин Иван Сусанин, чтобы спасти жизнь новоизбранного 16-летнего царя Михаила Фёдоровича Романова, заводит отряд поляков в лес. Освобождение Москвы создало условия для восстановления российской государственности, послужило мощным толчком к дальнейшему развитию освободительного движения против интервентов по всей стране. На трон в 1613 г. был избран Михаил Федорович Романов. С приходом к власти династии Романовых начинается возрождение религиозно-нравственных традиций и социально-политических основ Московского царства. Российский народ высоко оценил патриотическую и организаторскую инициативу Минина и Пожарского по изгнанию с русской земли польских интервентов и при их жизни воздавал патриотам Отечества хвалу и честь. Благодарные потомки открыли в столице России памятник. На его гранитном постаменте бронзовыми буквами начертано: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия, лета 1818 г.». При открытии памятника великий русский мыслитель В. Г. Белинский сказал: «Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности… Они всегда будут воспламенять любовь к Родине в сердцах своих потомков. Завидный удел! Счастливая участь!».
Эта победа еще раз показала, что в трудное для страны время у Российского народа особенно ярко проявляются патриотические чувства и раскрываются их лучшие качества: беззаветная любовь к Отечеству, величайшая доблесть и героизм, способность выдержать тяжелейшие испытания и отстоять свою независимость. Цобехия Габриель
В 2022 году вся Россия будет торжественно отмечать знаменательную дату своей истории – 410 лет Народному ополчению под руководством нижегородского старосты Кузьмы Минина и воеводы князя Дмитрия Пожарского. О подвиге святителя Гермогена и дне сегодняшнем 400 лет со дня освобождения Главная заслуга в освобождении Москвы от поляков (или, как тогда говорили, от ляхов) принадлежит патриарху московскому и всея Руси Гермогену, который обратился с воззванием к народу русскому, дабы созвать ополчение. Его святым молитвам, его первопастырскому благословению и, наконец, мученическому подвигу за веру и Отечество обязаны мы своей жизнью, своей верою, тем, что была освобождена Русь Святая от недоверков (по выражению Н.В.Гоголя), и, тем самым, история ее не прекратилась. * * * «Посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас, не на своих ли братьев,?.. Не свое ли отечество разоряете?.. ». Эти слова, сказанные в далеком 1609 году, принадлежат святителю Гермогену. В своей грамоте для отпавших от царя, измену царю законному, патриарх Гермоген называет изменою вере и отступлением от Бога. По преданию, при святом крещении младенцу дали имя: Ермолай. Подростком он ушел в Казань и поступил причетником в Спасо-Преображенский монастырь. Здесь отрок Ермолай, под руководством старца Варсонофия, обучался и укреплялся в вере и благочестии. С годами Ермолай был посвящен в священнический сан и определен к церкви святителя Николая. В это время (8/21 июля 1579 года), совершилось явление Казанской иконы Божией Матери. Богоматерь явилась во сне девятилетней дочери стрельца Онучина, Матрене, и повелела ей объявить архиепископу Иеремии и городским властям, что на месте сгоревшего дома Онучиных скрыта в земле икона Ея. Девочка исполнила повеление. Жители толпами спешили к священному месту. Архиепископ Иеремия с духовенством совершил крестный ход, поднял явленную икону и велел нести ее в ближайшую церковь святителя Николая. Вскоре отец Ермолай лишился жены и принял монашеский постриг, с именем Гермогена. Новый инок отличался благочестием, хорошо знал Священное Писание, творения святых отцов и церковную историю. Царь Феодор Иоаннович, сын Иоанна Грозного, возвел его в сан казанского митрополита. В Казани владыка Гермоген трудился усердно, насаждая православную веру среди покаренных татар и прославляя русское имя. Народ очень почитал его, как великого постника и человека подвижнической жизни. Но Казань была только началом незабвенного служения святителя Русской Земле. В 1598 году прекратился, со смертью царя Феодора (сына Иоанна Грозного), правивший Русью дом Рюрика. На престол вступил избранный земским собором Борис Годунов. Младший же сын Грозного, царевич Димитрий, еще при жизни царя Феодора, был зарезан в Угличе (15/28 мая 1591 г.). В народе говорили, что убийцы были подосланы братом царицы, Борисам Годуновым. После смерти Феодора, несколько лет Годунов царствовал спокойно. Но затем начались голодные годы и повальные болезни. Царь Борис старался расположить к себе народ - кормил неимущих, давал работу безработным, - но народ не успокаивался. Началась смута. Явился первый самозванец, который принял на себя имя убиенного царевича Димитрия. Кто был этот человек — не известно и по сие время (по версии Карамзина, это был Гришка ОтрепьевЛейт). Но он объявил себя сыном Грозного и утверждал, что в Угличе зарезали подставного младенца, а его — истинного царевича — укрыли, мол, от убийц и спасли. Этот, назвавшийся Димитрием, объявился в Польше. Польский король воспользовался случаем, чтобы причинить зло ненавистному для него московскому государству: он пообещал самозванцу всяческое содействие и дал ему отряд войска. И вот, в августе 1604 года, Лжедимитрий переправился через Днепр и вступил в русские пределы. Самозванец разбил царскую рать. Положение Годунова сделалось отчаянным. 29 апреля 1605 года он скоропостижно скончался. Самозванец же беспрепятственно достиг Москвы и... венчался на царство. Новый царь окружил себя поляками, обнаруживал пренебрежение к русским обычаям, не ходил к церковным службам, не соблюдал постов. Православная вера ему была как бы совершенно чужою. Так как патриарх Иов явно не сочувствовал мнимому царю, то назвавшийся Димитрием лишил старца патриаршей власти, послал его в заточение в городок Старицу и поставил патриархом Игнатия. В Москву, между тем, приехала полька Марина Мнишек, на которой самозванец еще ранее задумал жениться. Русские дали понять Лжедимитрию, что Мария Мнишек должна перейти в Православие. От имени Архиерейского собора высказался казанский митрополит Гермоген. Не подобает, - говорил святитель, - православному царю брать некрещеную и вводить во святую церковь. Не делай так, царь: никто из прежних царей так не делал, а ты хочешь сделать. Самозванец приказал лишить Гермогена сана и отправить в заточение в Казань. Однако, кара не постигла твердого духом святителя. Утром 17-го мая 1606 года, когда названный царь Димитрий еще спал, князь Василий Шуйский с мечом и крестом в руках въехал на коне в Кремль, через Спасские ворота. С колоколен раздался набат. Москвитяне толпами хлынули к Кремлю. Лжедимитрий был выброшен из окна и тут же убит. Его зарезали, затем сожгли и, как повествует А.С.Пушкин в исторической повести «Капитанская дочка», зарядили его пеплом пушку и выпалили. Что ж, воистину «Смерть грешника люта» (Псалом 33, 22). Мария Мнишек успела спастись. Царь Василий собрал духовный собор и предложил избрать митрополита Гермогена всероссийским патриархом. Ставленник самозванца, Игнатий был низложен. И вот, 3 июня 1606 года, архипастыри возвели казанского святителя в патриарший сан. Между тем смута не прекращалась. Снова пошел слух, что назвавшийся царем Димитрием не погиб 17 мая, а бежал из Москвы и жив; из окна же выбросился кто-то другой. Темный люд был растерян. Стало даже хуже прежнего. Появились разбойничьи шайки. Как при первом самозванце, заволновалась Украйна. Патриарх Гермоген повелел перенести из Углича в Москву мощи царевича Димитрия, самозванца же предал церковной анафеме. Многие, слава Богу, образумились, но неразумных людей оказалось тоже не мало. Вожаками бунтовщиков явились путивльский воевода князь Григорий Шаховской и холоп Иван Болотников. Восстала вся Северная земля. Шаховский разсылал указы, прикладывал к ним похищенную царскую печать, и призывал всех к мятежу против царя Василия Шуйского. В это время, возвысил свой голос против зачинщиков смуты патриарх Гермоген. Сначала, для увещания мятежников, он отправил крутицкого митрополита Пафнутия. А когда это не помогло - разослал по городам грамоты. Первые грамоты он отправил 29 и 30 ноября 1606 года. Первосвятитель писал, что изменники распускают слухи, будто бы Димитрий жив. Патриарх опровергал эти слухи и убеждал народ быть верным царю Василию Ивановичу. Патриаршие грамоты оказывали большое влияние на народ, из городов стали приходить в Москву люди на царскую службу. Шуйский снарядил войско против Болотникова, под начальством своего племянника, юного, доблестного князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Герой на голову разбил Болотникова... Холоп с Шаховским бежали в Калугу и там укрепились. Собрались около них необузданные люди. Снова послал царь войско, но оно передалось на сторону бунтовщиков, которые перешли из Калуги в Тулу. В то же время, в городе Стародубе появился новый самозванец — Лжедимитрий второй, также, как и первый, - человек неизвестного происхождения (по одной из версий — крещеный еврей Богданко). Патриарх Гермоген проклял Болотникова и его единомышленников, а царю посоветовал самому выступить с войском против тульских злодеев, чтобы не дать им соединиться с самозванцем. Одновременно, святитель разослал грамоты по всему государству, оповещая о походе и указывая, кто были изменники Родине. Шуйский послал вперед доблестного племянника своего Скопина-Шуйского с отрядом. Стояла осень 1607 года. Скопин снова одержал победу. Подоспевший царь осадил Тулу. Туляки взмолились о прощении. Болотников и Шаховской были схвачены. Царь торжественно возвратился в Москву. Самозванец же, перезимовав на Полесье, двинулся весною к Москве, со своими и польскими шайками. В мае 1608 года, под Болховом произошло сражение между его и царскими отрядами. Победил самозванец и уже без помехи пошел дальше. К началу июня он находился в селе Тушине (совсем недалеко от Москвы), отчего и получил прозвище «Тушинского вора». Осенью пришел польский полководец Сапега с семью тысячами поляков; с ним прибыла и Марина Мнишек, которую Сапега перехватил по дароге в Польшу. Недолго думая, Марина признала Тушинского вора своим мужем и осталась в Тушине. Впрочем, не лучшее положение испытывали и московские жители. Поляки и тушинци рыскали вокруг столицы и не пропускали в нее торговцев. В Москве наступила страшная дороговизна всех съестных припасов. Неудовольствие против Шуйского в народе росло. Князь Роман Гагарин, Григорий Сумбулов и Тимофей Грязной, 17 февраля 1609 года, собрали толпу буянов, явились в Кремль, и стали звать патриарха Гермогена на Лобное место. Святитель отказался. Его схватили и насильно повели. На площади патриарх спросил толпу, что ей нужно. Верховоды закричали: - Шуйский тайно побивает и топит нашу братию, дворян и детей боярских, и жен, и детей их втайне истребляет, и таких побитых уже с две тысячи! Вон и теперь нашу братию повели топить. Патриарх укорил их во лжи и клевете. Один из бунтовщиков выступил вперед и стал громко читать грамоту, сочиненную в Тушине, у вора. Здесь говорилось, что «князя Василия Шуйского выбрали на царство одною Москвою, а иные города того не ведают, и князь Василий Шуйский нам не люб; из-за него кровь льется и земля не умиряется; что бы нам выбрать на его место иного царя?». Патриарх на это ответил: - До сих пор Москве — ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и никакие города не указывали, а указывала Москва всем городам. Государь царь и великий князь Василий Иоаннович всея Руссии возлюблен, избран и поставлен Богом и всеми русскими властями, и московскими боярами, и вами дворянами, всякими людьми всех чинов, и всеми православными христианами, да изо всех городов на его царском избрании и поставлении были в те поры люди многие, и крест ему целовала вся земля, что ему, государю, добра хотеть, а лиха и не мыслить. А вы, забыв крестное целование, немногими людьми восстали на царя, хотите его без вины с царства свести, а мiр того не хочет, да и не ведает, да и мы с вами в тот совет не пристанем же. А что, если кровь льется и земля не умиряется, то делается волею Божиею, а не царским хотением. После этих слов, патриарх ушел с Лобного места к себе в покои. Слова святителя оказали громадное влияние на толпу. Послышались крики: - Смута против царя делается по наущению литовских людей! Изменники хотят сдать Москву Тушинскому вору! Мятежники устыдились и разошлись по домам. Для успокоения народа, патриарх снова рассылает грамоты. Отпавшим от царя он писал, что измену царю законному считает изменою вере и отступлением от Бога. Патриарх Гермоген«Посмотрите, - пишет святитель, - как Отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас, не на своих ли братьев?.. Не свое ли Отечество разоряете?.. Не ко всем пишем это слово, но к тем, которые, забыв смертный час и Страшный Суд Христов и преступив крестное целование, отъехали и изменили Царю Государю Василию Ивановичу, и всей земле, и своим родителям, и своим жёнам, и детям, и всем своим ближним, и особенно Богу». В августе того же 1609 года польский король объявил войну Москве. Сигизмунд видел, как смута разъедает Русскую землю, и решил покорить Московию. Он приказал полякам, находившимся около тушинского вора, присоединиться к королевским войскам, которые осадили Смоленск. Поляки покинули вора, и он ночью ускакал верхом в Калугу. Но осада Троицкой Лавры всё-таки продолжалась. Только в январе следующего 1610 года поляки бежали от святой обители, узнав о приближении славного русского витязя Скопина-Шуйского с наёмным Шведским войском. Подмосковные дороги очистились. К столице опять потянулись обозы с хлебом и провизией. Москва ожила. С великим почётом москвичи встретили своего избавителя. В народе стали говорить, что хорошо было бы, если бы Царём стал всеми любимый молодой князь Михаил Скопин-Шуйский. Эти речи дошли до Царя Василия и его родных братьев. Один из них, Димитрий Шуйский, устроил пир, на который пригласил Скопина. Это было в апреле 1610 года. Хозяйка, жена Димитрия, дочь Малюты Скуратова, поднесла Скопину кубок с отравленным вином. Народный герой разболелся и умер. Велико было горе и сильно негодование народа. Все возненавидели Шуйских. Народ был убеждён, что героя отравили по приказанию Царя Василия. По всей земле пошла скорбная весть о гибели спасителя Троицкой Лавры и Москвы. Вскоре, 24 июня 1610 года, у села Клушина польский гетман Жолкевский разбил на голову царские войска, которыми начальствовал Димитрий Шуйский. Снова к Москве подступали: по Серпуховской и Коломенской дорогам — тушинский вор, а по Можайской — гетман Жолкевский с поляками. Тогда москвичи лишили Василия Ивановича престола и несколько позже, 19 июля, заставили его постричься в монахи. Патриарх Гермоген пытался удержать бояр и народ от беззакония. Он плакал и умолял их, защищая Шуйского. Но на этот раз верх одержали бояре. После свержения с престола Василия Шуйского власть перешла к Боярской думе, где председательствовал князь Феодор Мстиславский. Народ собирался на улицах и обсуждал, кого избрать Царём. Между боярами и дворянами не было согласия. Первый из бояр, Мстиславский, стоял за избрание польского королевича Владислава; другие хотели князя Василия Голицына. За него подавал голос и Патриарх Гермоген. «Чего вы ждёте от поляков, если не окончательного разорения царства и православной веры? — с укором говорил Патриарх Гермоген боярам.— Разве нельзя избрать на царство кого-либо из князей русских?». И здесь Патриарх указал на древний боярский род Романовых. Из любимых народом братьев Романовых Царём мог бы быть избран Иван Никитич. Но не его назвал Патриарх Гермоген, а юного Михаила Феодоровича, отец которого, постриженный в монахи по приказанию Бориса Годунова с именем Филарета, теперь был митрополитом Ростовским. Но бояре поддерживали Мстиславского. Патриарх принуждён был уступить, однако сказал: «Если королевич крестится и будет в православной вере, то я вас благословляю. Если же он не оставит латинской ереси, то от него во всём Московском государстве будет нарушена православная вера, и пусть не будет на вас нашего благословения, а ещё наложим на вас клятву». Бояре отправили к Патриарху выборных с просьбой благословить заключённый ими договор с Жолкевским по поводу приглашения на престол королевича Владислава. Святитель находился в Успенском соборе, когда пришли к нему выборные. «Если в намерении вашем,— ответил он им,— нет лукавства, и вы не помышляете нарушить православную веру и привести в разорение Московское государство, то пребудет на вас благословение всего собора четырёх Патриархов и нашего смирения, а иначе — пусть ляжет на вас клятва от всех четырёх православных Патриархов и от нашего смирения, и вы будете лишены милости Бога и Пресвятыя Богородицы и примете месть от Бога наравне с еретиками и богоотступниками». Бояре поспешили сообщить обо всём Жолкевскому, стоявшему под Москвой. Началась присяга королевичу Владиславу. Тушинский вор бежал в Калугу, где его вскоре застрелил крещёный татарин князь Урусов. Несколько дней кряду Московские жители приносили присягу королевичу польскому. Во все города были разосланы грамоты, чтобы и там принимали присягу. Мстиславский с товарищами радовались. Но скорбен был Патриарх Гермоген. Богомудрый святитель предвидел, что не приведёт к добру избрание Царём польского королевича. Старец «плакался пред всем народом и просил молить Бога, чтобы Он воздвиг Царя русского». Вскоре обнаружилось, что не напрасно скорбел Святейший Гермоген. Патриарх Гермоген поучал послов: «Ни на какие прелести мира не прельщаться и не иначе соглашаться на принятие Владислава, как если он будет крещён православным крещением, иначе же стоять им за веру крепко и непоколебимо страдания терпеть». Святитель написал два письма: одно — королю, а другое — королевичу. Он умолял короля отпустить сына в православие, а королевича — принять православие. И опять, обратясь к послам, горячо их просил оберечь веру. «Вы, как мученики, хотящие мучиться,— сказал Патриарх,— даже до смерти не щадите жизни своей: за таковые подвиги вы получите венцы царствия небесного». «Лучше умереть за православную христианскую веру, нежели учинить что-либо постыдное!» — отвечал Филарет. Патриарх благословил послов: — Идите, Бог с вами и Пречистая Богородица, и великие чудотворцы, наши заступники и хранители — Пётр и Алексий, Иона и Сергий, и Димитрий, новострадальный благоверный Царевич. Одиннадцатого сентября посольство выехало из Москвы. Король крайне неприветливо встретил послов. Их поместили в летних палатках на берегу Днепра. Во время приёма князья Голицын и Мезецкий и митрополит Филарет высказали всё, что им было поручено. И тут-то открылась «обманка» польского короля. Обнаружилось, что Сигизмунд сам хочет царствовать на Руси, а королевич выставлялся лишь для отвода глаз. Королевич, по словам Сигизмунда, молод: где же ему управиться?.. Вот когда станет постарше, тогда и может занять престол Московских Царей, а пока сам отец будет царствовать. Послы оповестили Москву об «обманке» короля. Жолкевский начал вести переговоры с боярами о том, чтобы впустить польские войска в Москву, для охраны столицы от шаек тушинского вора. Первосвятитель воспротивился этому. «Дело твоё, Святейший,— сказал ему на это один из бояр,— смотреть за церковными делами, а в мирские не следует тебе вмешиваться. Исстари так ведётся, что не попы управляют государством». Сторонников Патриарха стали сажать в тюрьму и подвергать всякого рода преследованиям. Поляки заняли Москву. Гетман Жолкевский самовластно распоряжался в столице всеми делами. Зная влияние Патриарха на народ, он старался привлечь Святителя на свою сторону, но безуспешно: Святейший Гермоген прекрасно понимал, кто враги Русской земли. Между тем, Жолкевский сообразил, что Сигизмунд, добиваясь Московского престола, затеял опасную игру, которая может окончиться для поляков печально. Гетман видел, как русские ненавидят притеснителей: торговцы на рынке даже отказываются продавать товар полякам. «Быть бунту, перебьют москвитяне всех наших» — рассуждал Жолкевский и, чтобы не попасть в беду, в середине октября уехал к королю, передав власть над Москвою и польским гарнизоном пану Гонсевскому. Гонсевский же стал усиленно ратовать за своего короля. Ему усердно помогали предавшиеся за деньги полякам боярин Михайло Салтыков и мелкий кожевник Федька Андронов. Патриарх Гермоген один остался верен православной вере и правде. Народ обратил последние свои надежды на твёрдого духом и прямодушного святителя. Если Патриарх не поможет одолеть великую разруху,— рассуждали русские люди,— тогда, значит, не от кого ждать добра. Патриарх Гермоген сказал, что другого исхода нет, как только собрать всенародное ополчениеМальвина, которое освободит Москву и всё государство от поляков, а затем избрать Царя. Народ согласился с Патриархом. Святитель начал писать грамоты, призывая русские города ополчиться для избавления святой Руси от бед. «Я согласен,— ответил Патриарх,— писать королю, но не о том и не так. Если король даст сына своего на Московское государство и Владислав крестится в православную веру и всех польских людей выведет вон из Москвы, то я к такому письму руку свою приложу и прочим властям повелю то же сделать. А чтобы писать так, как вы пишете, что нам всем положиться на королевскую волю и повелеть послам московским сделать то же самое, то это, ведомое дело, значит, нам целовать крест самому королю, а не королевичу; таких грамот ни я, ни прочие власти писать не будем и вам не повелеваем. Если же вы меня не послушаете, то я возложу на вас клятву и прокляну всех, кто пристанет к вашему совету. К восставшим же на защиту Отечества гражданам писать буду: если королевич примет единую веру с нами и воцарится, то повелеваю и благословляю твёрдо пребывать в послушании к нему; если же и воцарится, да единой веры с нами не примет и людей польских из города не выведет, то я всех тех людей, которые уже крест ему целовали, благословляю идти на Москву и страдать за веру до смерти». В ответ на слова Владыки Михайло Салтыков закричал: «Я убью тебя!». Безумец выхватил нож из-за пояса и замахнулся на святителя. Патриарх Гермоген осенил его крестом и спокойно произнёс: «Не страшусь ножа твоего, но вооружаюсь силою Креста Христова против твоего дерзновения. Будь же ты проклят от нашего смирения в этом веке и в будущем». Салтыков упал в ноги святителю и просил у него прощения. Гермоген простил его, а Мстиславскому сказал: «Твое начало, господине. Ты над всеми — больший честью, тебе прилично подвизаться и пострадать за православную веру; а ежели и ты прельстишься, как другие, то вскоре Бог прекратит твою жизнь, корень твой весь уничтожится, и никого не останется на земле из рода твоего». С тем и ушли изменники от Патриарха. Между тем, из городов начали выходить ополченцы. К Москве стягивалось до ста тысяч защитников Отечества под начальством рязанского воеводы Прокопия Ляпунова. Калужане шли под начальством князя Дмитрия Трубецкого. К ним присоединился атаман Заруцкий с казаками. Масса ополченцев, шедших «умереть за святые Божии церкви и за веру христианскую», устрашила лиходеев. Польский главарь Гонсевский явился к Святейшему Гермогену и грубо сказал: «Ты — первый зачинщик измены и всего возмущения. По твоему письму ратные люди идут к Москве!.. Отпиши им теперь, чтобы они отошли, а то мы велим уморить тебя злою смертью». «Что вы мне угрожаете? — бесстрашно ответил Патриарх.— Единого Бога я боюсь. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь получить чрез неё венец. Уйдите вы все, польские люди, из Московского государства, и тогда я благословлю всех отойти прочь. А если вы останетесь,— моё благословение: всем стоять и помереть за православную веру!» За Гонсевским прибыл Салтыков и стал требовать того же, что и Гонсевский. Святитель Гермоген отвечал: «Если ты и с тобою все изменники и поляки выйдете из Москвы, то напишу, чтоб ополчения возвратились, и тогда всё умирится... Благословляю всех достойных вождей христианских утолить печаль Церкви и Отечества!» В то же время к Патриарху приезжали послы из городов. Святитель укреплял их в любви к Отечеству и уговаривал стоять твёрдо за Родину и истинную веру. Русская земля теперь никого не хотела слушать, кроме своего первосвятителя. Русь собирала свою силу и становилась страшной незваным гостям. Кто же дал бодрость запуганному русскому народу и вызвал его на борьбу с многочисленными лиходеями? Великий старец, Патриарх Гермоген! Он разослал по всем городам грамоты, открыто призывал народ вооружаться против поляков, разрешал от присяги Владиславу, убеждал собраться всем и двинуться к Москве. Ещё до этих грамот поляки приставили стражу к Патриарху. Теперь же они держали первосвятителя Русской Церкви под строгим надзором. Лишь изредка Патриарху удавалось поговорить, более или менее свободно, с русскими людьми, которые со всех сторон приходили к Москве, чтобы получить благословение от великого печальника родной страны. «Писать мне нельзя,— говорил в таких случаях святитель,— всё побрали поляки, и двор у меня пограбили. А вы, памятуя Бога и Пречистую Богородицу, и московских чудотворцев, стойте все заодно против ваших врагов». Русские люди разносили по всей земле слова Патриарха. Народ воспламенялся духом и принимал твёрдую решимость пожертвовать всем за Родину. Во многих местах жители целовали крест, чтобы стоять за Москву и идти против поляков. Города начали пересылать друг другу грамоты с призывом восстать за спасение родной земли. «И мы, по благословению и по приказу Святейшего Гермогена,— говорилось в одной из таких грамот,— собрались со всеми людьми из Нижнего (Новгорода) и с окольными людьми идём к Москве». «Первопрестольник Апостольской Церкви Святейший Гермоген Патриарх,— писали москвичи,— душу свою полагает за веру христианскую несомненно, а за ним следуют все православные христиане». Гонсевский с русскими изменниками ещё раз решил повлиять на старца-Патриарха. «Если ты не напишешь к Ляпунову и товарищам его, чтобы они отошли прочь, сам умрёшь злою смертию» — угрожали они. «Вы мне обещаете злую смерть,— спокойно отвечал Патриарх,— а я надеюсь через неё получить венец и давно желаю пострадать за правду. Не буду писать к полкам, стоящим под Москвою,— прибавил святитель,— уж я говорил вам, и ничего другого от меня не услышите». Тогда поляки бросили Патриарха в подземелье Чудова монастыря, держали старца впроголодь и объявили его лишённым патриаршего сана. Минин и ПожарскийНа страстной неделе поляки зажгли Москву, а сами заперлись в Кремле. Ляпунов загородил все пути в Москву. Подвоз припасов прекратился, и лиходеи умерли бы голодной смертью, да, на их счастье, между ополченскими воеводами происходили раздоры. Вражда привела к тому, что отважный и честный Ляпунов был убит. Ополчение расстроилось. В это же время король польский взял Смоленск с помощью изменника, который указал путь полякам в слабо защищённые смоленские ворота, а шведы заняли Новгород. Москве угрожали новые беды. Казалось, пришёл конец Русской земле. Помощи неоткуда было ожидать. Атаман Заруцкий попытался воцарить сына Марины Мнишек и Тушинского вора. Тогда в последний раз Патриарх Гермоген из своего заточения возвысил властный голос. 5 августа 1611 года в Кремль вошёл некий свияженин Родион Мосеев, который тайно пробрался к Патриарху Гермогену. Святитель наскоро составил свою последнюю грамоту и отослал её в Нижний Новгород, где русские люди особенно скорбели о постигших Родину страданиях. В этой грамоте великий старец посылал всем восставшим за Родину благословение и разрешение в сём веке и в будущем за то, что они стоят за веру твёрдо. «А Маринкина сына не принимайте на царство: я не благословляю. Везде говорите моим именем!» — поучал святой старец. Последняя грамота страдальца-патриарха совершило великое дело. Когда она была получена в Нижнем Новгороде, то здешний староста Козьма Захарьевич Минин-Сухорукий воззвал к народу: «Заложить всё, жён и детей, ничего не щадить для спасения Отечества!». И снова выросло могучее ополчение. Составлялось оно всю зиму на севере, а также в Поволжье и на Оке, а весною 1612 года пошло к Москве под начальством доблестного воеводы князя Пожарского и великого гражданина Минина, и 23 октября того же года Москва была освобождена от поляков. Ещё во время сбора второго ополчения Гонсевский пришёл в тюрьму к страдальцу-Патриарху и потребовал, чтобы святитель повелел не собираться русским людям воедино и не ходить на освобождение Москвы. «Нет! — сказал радостно Гермоген.— Я благословляю их. Да будет над ними милость Божия, а изменникам — проклятие!». После этого поляки начали морить великого старца голодом. Святитель мученически скончался 17 февраля 1612 года, исполнив до конца святой долг преданности православной вере и Родине. Через сорок лет после кончины тело Святейшего Патриарха было перенесено из Чудова монастыря в кремлёвский Успенский собор. Там гробница святого Патриарха Гермогена находится и теперь, так же, как и гробница митрополита Филарета — родителя Царя Михаила Феодоровича Романова. До революции 1917 года, на московской Красной площади планировалось установить памятник в честь святителя Гермогена, но этому помешала начавшаяся I-я мiровая война. Затем, это место заняла коммунистическая «святыня» — мавзолей Ленина. Каким-то чудом в советские годы уцелел двухфигурный памятник Минину и Пожарскому. С почти центрального места на Красной площади, его сместили к храму Покрова Божией Матери (по-народному: храм Василия Блаженного). Но историческая справедливость все-таки, хоть и отчасти, но восстанавливается. В 2012 году, по благословению и под руководством святейшего патриарха Кирилла, у стен Кремля, в Александровском саду, состоялась Церемония освящения закладного камня, на месте, которое в 2013 году займет уже изготовленный памятник святителю Гермогену (автором проекта является: творческий коллектив скульпторов под руководством народного художника России С.Щербакова). Усилиями и по молитвам православных людей, и, в частности, Общероссийского общественного движения «Народный Собор» и Общественного фонда по содействию установке памятника Патриарху Гермогену, удалось претворить в жизнь это святое дело. Слава Богу. В 1913 году Русская Православная Церковь прославила Патриарха Гермогена в лике святых. И ныне, в Успенском соборе московского Кремля, находится гробница Патриарха-мученика с его святыми мощами. В лихую годину междуцарствия святой старец врачевал слабых духом, из гроба же он исцеляет больных телесно. Он служил России при жизни, служит ей и по смерти, как молитвенник пред Престолом Всевышнего. «Поспешим спасти Москву и Отечество!» — повторил Гермогенов клич Козьма Минин, обратясь к князю Пожарскому. «Поспешим» — отвечал князь-воевода. Москва и Отечество были спасены. Клич великого Патриарха как будто слышен и теперь. Вера святителя в великое будущее своей Родины и до сих пор укрепляет Русь православную среди всех выпавших на её долю невзгод. ПАТРИАРХ ГЕРМОГЕН В ТЕМНИЦЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ПОДПИСАТЬ ГРАМОТУ ПОЛЯКОВ. ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ ЧИСТЯКОВ. В 1860 году Павел Петрович Чистяков написал картину «Патриарх Гермоген в темнице отказывается подписать грамоту поляков», отражающую исторические события «Смутного времени» во время которого значительная часть Московского государства находилась под властью польско-литовских войск. Патриарх Гермоген, в частности, отказался признать русским царём польского королевича Владислава. Поэтому с 1610 года он был заточён в Чудовом монастыре в Кремле. После Пасхи 1611 года «Первое ополчение» осадило Москву. К патриарху явились интервенты и русский изменник боярин Салтыков. Во главе этой делегации был комендант Кремля Гонсевский. Осаждённые потребовали от Гермогена, чтобы тот подписал приказ русским ополченцам об оставлении города. В случае отказа они обещали казнить непокорного иерарха. Гермоген сказал: "Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если все вы, литовские люди, пойдёте из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы. Если останетесь, здесь я благословлю всех стоять против вас и помереть за православную веру". В отместку захватчики оставили старца в заточении. Там 17 февраля 1612 года священномученик скончался от голода. http://www.hrbcb.ru/index.php?page=lit-stati-rpczivopis Картина Павла Петровича Чистякова «Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту» (1860) находится в Научно-исследовательском музее Российской Академии художеств, Санкт-Петербург. Размер полотна: 175х217 см. Техника: холст, масло. © Copyright: Вера Гиоргадзе, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
