У меня и небо, и кофе, и настроение,
как всегда - с молоком, и сахаром, и корицей....
У тебя и небо, и кофе, и настроение - и все,
как обычно, - без....
Я смеюсь,
и от того, что я много смеюсь, ты начинаешь злиться....
И это мешает слышать новые шутки небес....
Ты говоришь:
но тебе ведь жаль, жаль что мы расстаемся?
Тогда объясни мне, пожалуйста, что за черт?
А я слушаю тебя и думаю:
мы споемся...
Пусть даже чертова тысяча лет пройдет...
И от того, что все, что будет - уже случилось,
мне так отчаянно страшно, и весело, и легко....
И я смотрю на тебя и думаю:
получилось!
А ты смотришь с ужасом -
ты еще далеко
от точки сборки, мгновенья счастья, визита чуда -
и мне никак ни намекнуть тебе, ни сказать,
что все, что нужно - само приходит, из ниоткуда,
и всё ,что с нами будет - одна чистейшая благодать....
У неё длинные темные волосы и большие выразительные глаза густого кофейного цвета.
Кажется, подойдешь чуть ближе и почувствуешь аромат свежемолотых зерен, нотки мускатного ореха и терпкой гвоздики.
На ней черная ситцевая блуза, короткая юбка в мелкий цветочек и простые матовые балетки.
Ей не больше шестнадцати, и она заметно волнуется: то и дело закусывает нижнюю губу, хлопает ресницами и заправляет за уши небрежные локоны, чтобы тут же снова выбросить их на лицо.
Когда она прикуривает сигарету, из её тени выходят Бетт Дейвис, Ава Гарднер и Натали Вуд.
Она по-детски неловка и чертовски привлекательна.
И беззаботна, так беззаботна...
Если сказать ей сейчас, что завтра – война, и весь её привычный мир вот-вот пошатнется и рухнет, она, улыбаясь, ответит: "Что ж, тогда давайте купим вина и отправимся танцевать".
Рядом с ней трое парней-мотоциклистов в рваных джинсах и майках-алкоголичках.
Все они старше её, и все в неё влюблены.
Это видно по их глазам, жестам, улыбкам.
Да, они влюблены, а она...
Она влюблена не в них, а в ту романтичную идею, тот бунтарский дух, которые они дарят ей своим присутствием.
В ту жизнь, где она – подружка Джеймса Дина и Дэнни Зуко, такая свободная и зависимая одновременно.
Иногда тебе кажется, что ты – призрак.
Фантом, или вернее даже – проекция.
Как в кино, когда герой попадает в чьё-то прошлое или будущее, но не как реальное действующее лицо, а как сгустившийся воздух, через который можно с лёгкостью пройти, не заметив. Такой вот призрак не может докричаться до того, в чью жизнь он попал, не может ни до чего дотронуться, ничего изменить.
Ему достаётся просто наблюдать, как происходит то, что происходит, как бы ни хотелось вмешаться, помочь, предостеречь…
Вот и ты иногда – точно такой же призрак.
Ходишь вроде бы рядом, а на самом деле – в другой вселенной, и, что бы ты ни делал, ни от чего нет толка, ты - уже воспоминание или ещё не начавшееся будущее, ты – что-то, чего прямо сейчас – нет.
И ты сидишь в темноте рядом с тем, кто тебе дорог, может быть, даже касаясь коленом его колена, слушаешь то, что он тебе говорит, понимаешь всё это и даже, пожалуй, больше, понимаешь то, чего не хотел бы, на самом-то деле, понимать… и остро чувствуешь своё отсутствие.
Тебя здесь нет. Этот пласт реальности принадлежит тому, кто сидит сейчас с тобой рядом, он полностью его, с его планами, его увлечениями и мыслями, с его грозой и его голосом, а тебя – тебя здесь нет.
Может быть, он даже видит тебя, при хорошем раскладе – предположим. Может быть, даже чувствует тепло твоей ладони на ручке зонтика, может быть, он даже тебе рад. Но - ты как Оле Лукойе: сидишь в его сне, болтаешь ногами, улыбаешься и значишь всё до последней точки – прямо сейчас, но, как только ты растворишься, дав понять, что приснился – тебя не станет, потому что человек заживёт своей обычной жизнью, в которой тебя нет.
Только ты-то никуда не делся, ты всё ещё здесь, ты всегда где-нибудь здесь, готовый примирительно положить тёплую призрачную ладонь на его плечо, если это окажется нужно.
И ты остаёшься фантомом, добрым привидением, правда, к сожалению, без мотора.
Чьим-то прошлым или чьим-то будущим.
И, как бы тебе ни хотелось стать настоящим, всё, что ты можешь – это сидеть рядом до самого утра и слушать, слушать, слушать…
Есть люди, ради которых мы готовы становиться даже призраками.
И, если честно, я совершенно не знаю, хорошо это или плохо.
Знаю только, что пусто и немножко, где-то очень глубоко в горле – щекотно.
Детство-то наше – оно не кончается...)))
Серебристый смех на ветках качается,
что-то большое и тёплое – улыбается
из высокой травы босоногим нам....
И ещё столько светлого-неизвестного,
недотёписто-милого, кристально-честного,
бестолкового, жёлтого, расчудесного
предстоит узнавать по смешным бантам....
Собираться вместе и делать глупости,
невероятности, красочности –
ну хоть кошку спасти из грустного окна,
и на лугу пасти,
где ветер, ромашки и много пчёл.....
И ты знаешь, вот детство – оно не кончится....
Мы ведь глупые, лохматые и носим смешные пончо,
и едим мороженое в январе, если хочется,
и цветную скатерть стелим на стол......
У нас пузыри в карманах мыльные...
И мы беззащитно-лукавые, несмело-сильные...
И как бы на нас ни смотрели –
горько, умильно ли,
мы в лето, крылами махнув, уйдём.....
И потому, я точно знаю –
не кончится, детство-то...)))
И цветными нитками будем по осени шить пальто...
И смеяться будем снова,
и плакать, когда не то...
И в грозу выпархивать босиком....))))))
Ведь лето )))
ЛЕТО !!!
Мы его так ждали, и вот оно вернулось рисовать на рассветном небе новые сказки для тех, кто умеет видеть сердцем......
Сейчас даже невозможность можно преодолеть,
одной улыбкой доказав своё право на счастье.....
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
