***
... и каждый раз, когда я обнаруживаю себя стоящей босыми ногами на тропинке, ведущей неизвестно куда,
или срываю тонкий стебелек, чтобы, задумавшись, слегка прикусить его кончик и ощутить на языке травяную сладость,
или сажусь на корточки, чтобы поближе рассмотреть звездочки мха,
или наклоняю ветку черемухи, чтобы вдохнуть ее горьковатый и приторный запах,
или иду через поле, слегка касаясь пальцами зонтиков сныти и стряхиваю с них беловатую пыльцу,
я чувствую, что живу
Чтобы снова почувствовать себя маленькой.
Чтобы как наяву увидеть небо цвета синих завитушек на вечернем сервизе.
Просто чтобы наконец пойти в сторону дома.
Есть у меня одна слабость/ нежность/ любовь на всю жизнь, - называйте, как хотите, - залив. Потому что только там можно бродить босиком по теплому влажному песку, слушать море и чаек, подставлять лицо ветру. И вообще, хорошо там. Сосны, запах моря и шашлыков, серо-бежевая цветовая гамма - и отдыхают на всем этом и взгляд, и слух, и все оставшиеся чувства.
Однажды, давным-давно, в одном красивом белом замке жила принцесса. Она была прекраснее всех на свете, как и положено единственной дочери могущественного короля очень богатого королевства. У неё были яркие, роскошные комнаты, и первые красавицы королевства в услужении, и самые изысканные сладости никогда не иссякали на её столе. К ней каждый день приезжали свататься женихи – из соседних стран и из-за моря, с севера и с юга, и даже с высоких гор принцы, живущие почти на облаках, приезжали к её отцу просить руки прекраснейшей из принцесс. Король, как и положено любящему родителю, пытался выбрать для дочери самого лучшего, самого красивого и талантливого, да чтобы жил поближе, да чтобы королевство побольше, но выбор был такой, что несчастный король совсем запутался. Он всё принимал и принимал новых женихов, рассматривал и расспрашивал, дарил каждому по портрету принцессы и отпускал с миром – мол, когда принцесса достигнет положенного возраста, всех созовут на бал и там объявят, кто же станет счастливым супругом.
Принцесса взрослела и время таяло, как снежинка на ладони. Король грустнел и седел, потому что и не хотелось ему отдавать дочку, и мужа выбрать ей он никак не мог, а делать было нечего – нужно было на что-то решаться. А принцесса сидела в своих роскошных комнатах, терпела своих роскошных фрейлин и давилась своими роскошными сладостями. У неё не было права выбора – такая вот грустная судьба бывает у принцесс. Даже у самых красивых.
Да, принцесса была прекрасна. О её волосах цвета светлой меди и белоснежной коже говорили по всему свету и кричали на каждом углу, восхищались, видели во сне…и даже не помышляли когда-нибудь увидеть и прикоснуться. Даже принцы, приезжавшие просить руки этой сказочной красавицы, думали только о том, как им будет завидовать весь свет и как они будут любоваться своей женой. Издалека.
Принцесса никогда в своей жизни не была на солнце: все красивые и знатные дамы в один голос твердили, что солнце портит кожу – она становится желтоватой и на ней появляются пятна. Конечно же, простодушный король не хотел уродовать свою дочь и приказал построить по всему замку крыши, чтобы везде была тень, и занавесить окна во всех комнатах и залах грузными тёмными портьерами – не должно это нечестивое солнце касаться прекрасной белой кожи принцессы. Такова была королевская воля.
А принцессу снова никто не спрашивал. Порой она завидовала собственным портретам– им позволено было путешествовать, их показывали людям, с ними даже говорили, будто они и есть человек. Кажется, только она одна на всём свете и помнила, что портреты – мертвы, а она, именно она – на самом деле живая.
И однажды принцесса решилась. Она водрузила в своей спальне портрет, только что законченный одним из известнейших современных художников, постояла рядом с ним, как будто рассматривая, а потом тихонько, так, чтобы не заметили придворные дамы, стала отходить к двери на балкон башни. Фрейлины не заметили подмены – они, как и все в этом замке, королевстве, да и, кажется, целом свете, продолжали смотреть на портрет, говорить с ним и думать, что он и есть настоящая принцесса. А беглянка с трудом приоткрыла тяжёлую дверь и отчаянно поблагодарила неизвестного зодчего, когда-то давно строившего этот замок. И папеньку, забывшего, что над балконами тоже следует возводить крыши.
Балкон был залит летним солнцем, ослепительно-ярким и пугающе-настоящим. Принцессе было страшно. Очень-очень, так, что её белоснежные плечи подрагивали, нежно, словно птичьи крылья. В эту птицу вот-вот выстрелит охотник – он уже сидит за кустом с ружьём наперевес, но нужно взлететь, иначе и она сама всю жизнь так и просидит на земле. А ведь неправильно это – птицы должны летать. И она шагнула вперёд, туда, где золотилось губительное для женской красоты солнце. Но лучше быть живой дурнушкой, чем мёртвой красавицей.
Принцесса стояла на балконе, вся залитая солнцем с ног до головы, ловила его ресницами, пила жадными глотками и, может быть, впервые в жизни, чувствовала себя, именно себя, а не свой портрет, по-настоящему живой.
Она и не заметила, что простояла так целый день. Солнце уже клонилось к закату, и девушка решила вернуться в свои покои, предстать перед отцом, рассказать ему – он ведь поймёт, должен понять…
- О, прекрасно, вы уже разносили это платье, милочка! – встретила её одна из фрейлин, почти такая же белокожая, как портреты принцессы. – Переодевайтесь и можете быть свободны.
Принцесса с трудом вспомнила, что, прежде чем она надевала новые платья, их кто-то для неё разнашивал, чтобы не жали и не царапались. Её приняли за другую. Её не узнали!
В комнате для служанок принцесса нашла обычное платье, и, проходя мимо зеркала, случайно в него заглянула – там действительно была не она. В зеркале отражалась хрупкая девушка с морковно-рыжими, а не светло-медными, волосами, а кожа у неё была вся в рыжих пятнышках – они были рассыпаны по рукам, шалью укрывали плечи, смеялись на щеках и на кончике носа. Наверное, женихи, фрейлины и даже отец сказали бы, что девушка безобразна…А сама она улыбнулась доброму зеркалу и покинула дворец. Её никто не задерживал – идёт какая-то служанка по своим делам и пусть идёт. Нет до неё никому никакого дела – не принцесса же…
Принцессу так и не хватились. На торжественном балу избранному жениху был вручён изумительный портрет белокожей медноволосой красавицы, и принц был счастлив. Он увёз портрет в свой замок и прожил с ним в согласии и любви до конца своих дней. Королём, правда, так и не стал.
Даже отец принцессы, искренне любивший свою дочь, так ничего и не понял: фрейлины исправно поглощали сладости, принцесса улыбалась с портретов, развешенных по всему замку, а король был стар и подслеповат…
А в городе появилась рыжая веснушчатая цветочница по имени Лея – она не боялась быть узнанной, ведь никто уже давно не помнил имя королевской дочери. В её доме всегда было тепло, и занавески на окнах были лёгкими и светлыми, чтобы ничто не мешало первым лучам утреннего солнца щекотать её ресницы, добавляя новые веснушки к причудливому узору. Она была жива и счастлива, и никогда в своей долгой и полной радости жизни больше не видела ни одного портрета прекрасной принцессы.
Будни волшебников – гораздо обыденнее, чем может показаться со стороны. Когда ты привык к тому, что рядом с тобой прямо из воздуха вдруг может соткаться лукавая улыбка в сопровождении всего остального взлохмаченного друга, что по утрам на полу под окном вечность солнечными чернилами пишет странные стихи, что невовремя замеченная шпаргалка может лёгкой бабочкой упорхнуть на профессорский стол прямо из-под носа…начинает хотеться чего-нибудь действительно необычного – например, простого человеческого праздника.
Утреннее солнце рисовало на летнем небе витражи, сплетая перья облаков в едва различимые руны. Оно согревало тонкие широкие листочки молодой липы, высвечивая каждую жилку, делая ярко-зелёный чуть золотистым...
...По ещё не высохшей от росы траве босиком шла рыжая девушка. Она улыбалась тому, как травинки щекочут ступни, улыбалась свежести росы, улыбалась солнцу. Она шла легко, чуть пританцовывая на ходу и мурлыча под нос какую-то сказочную мелодию. А трава, примятая лёгкими шагами, тут же снова тянулась к солнцу...
Она ли танцевала, или просто мир кружился, она ли напевала это странную мелодию, или мелодия сама была в утре - в сущности, не так уж и важно. Главное - стебельки щекочут босые ступни, гибкие и мягкие, как кошачьи лапы, мыски вытягиваются вниз красивой аркой, до ощущения тысячи иголок у основания пальцев, и - на двух таких арках можно удержать небесный свод,не то что худенькую рыжую фею...Прыжок - всего ничего от земли, а уже уносит куда-то вверх, подхватывает, кружит,кружит, кружит...Каждое движение - солнечная точность, каждое касание пряной земли - звон серебряного колокольчика где-то в изумрудных кронах, каждая секунда прыжка - полёт в никуда, в вечность...
Руки - лепестки неведомого цветка в золотистой дымке...Напряжённые, готовые подхватить партнёра, соединить две половинки целого, вечного настолько, насколько только может быть вечным танец летного утра...
Чувствовать каждый мускул, каждым движением ловить ускользающую сказку, догонять, занимать то единственное предназначенное тебе в данную секунду место на полотне реальности, вспыхивать, видеть, что солнечный луч уже летит дальше, и - вдогонку, чтобы снова оказаться там, где можно оторваться от земли и почувствовать себя частью сказки, оказаться на месте - в гармонии с летом и странной, пульсирующей мелодией, звучащей как будто прямо из сердца...Мыски вытянуты, запястья-крылья развёрнуты к солнцу, улыбка - благодарность небу за то, что он возможен, этот танец, этот восхитительный полёт на пороге летнего утра, это пьяное зелёное полотно под ногами и ярко-синее - над головой, а посередине - погоня за ускользающим местом в мировой песне, за тем единственным аккордом, душа которого навсегда слилась с твоей...Вспышка, счастье - и снова полёт...
А потом растянуться на изумрудной траве, зарыться в неё лицом, зажмуриться и рассмеяться - всё правильно, всё получилось...
Со стороны могло показаться,что на залитой солнцем поляне зазвенел серебряный колокольчик...А из солнечных лучей соткалась рыжая ведьмочка, сделала реверанс, поблагодарив лето за утреннюю песню, и зашагала , пританцовывая и мурча себе под нос какую-то очень знакомую мелодию...Трава щекотала её босые ступни, а солнце вычерчивало золотистым карандашом на синем небесном полотне силуэт хрупкой рыжей девушки, влюблённой в танец...Уходящей вслед за солнечными лучами, чтобы где-то на новом рассвете опять искать своё место в переплетении звуков, солнечных лучей и чего-то, до странности похожего на счастье.
И находить.
Другие статьи в литературном дневнике:
