***
И вдруг зарядил дождь...
Ливень такой силы, словно небо месяцами сдерживало слёзы в перьевых подушках/облаках,
и, наконец, решилось выплеснуть их на городские крыши...
Ветер ворвался в комнату и, хлопнув дверью, пробежался по моей спине...
Я отмахнулась и спросонья натянула на себя одеяло, но он не унимался –
схватился за кончики волос и начал легонечко тянуть меня в сторону окна...
Я потерла глаза и спустила босые ноги на пол с одной лишь мыслью -
бегом задвинуть шторы и вернуться к недосмотренному сну....
Но, выглянув в окно , замерла в безмолвном восхищении -
там, в самом сердце грозы, расцветало сказочное небо...
Вокруг уже не кромешная тьма, но еще не рассвет -
густые тучи вперемешку с клочьями звездного неба,
и луна, что прожектором рассеивает мерцающие лучи...
Поистине восхитительное зрелище....
Там, где я была целых пять дней, - дней, полных дождя и солнца, негромких разговоров и шуршания страниц, - время идет совсем не так, как здесь. Там вечерний теплый воздух пахнет цветущими пионами, и ласточки разрезают крыльями по-настоящему белую ночь. Там можно ходить босиком по нагретой солнцем земле и есть свежую зелень прямо с грядки.
Он летел и смотрел вниз, туда, где по бескрайнему зелёному полю бежала девушка.
Ему хорошо и легко летелось, и небо было ясное, прозрачное и такое глубокое, что, наверное, в нём хорошо даже просто утонуть, если не умеешь летать. Но он умел. У него был ветер, друг и наставник, он брал его за руку и тянул ввысь, настолько, насколько только позволяла крепкая верёвка, привязанная к груди. Верёвка…Когда-то он её ненавидел. И верёвку эту, и человека, что бежал внизу – они менялись, эти люди, каждый раз новое лицо смотрело на него снизу, новая рука дёргала за верёвку, и так больно шевелилось что-то в груди, и так хотелось, чтобы оборвалась эта треклятая верёвка, так хотелось свободы…
И однажды она порвалась. Яркий треугольник унесло ввысь, и он был счастлив – несколько минут, пока порыв ветра, так легко подхвативший его, не иссяк, а потом…Потом он упал. Кажется, в куст сирени, воздушный змей не очень-то разбирался в земных цветах, не положено ему. Зато один ветер от другого он отличал сразу…Только не видать ему теперь ветра, одни колючие ветки вокруг да широкие листья. То ли неурочная роса вдруг опустилась на один-единственный куст сирени, то ли змей заплакал своими пёстрыми тряпичными глазами…Но вдруг худая исцарапанная рука возникла откуда-то из-под куста, с трудом ухватила змея за радужный хвост и утянула вниз.
На него с любопытством и нежностью смотрела совершенно незнакомая девушка. У змея была хорошая память, как у неба – вечная, и он совершенно точно знал, что девушки этой никогда ещё не видел. Она улыбнулась…и стала привязывать к обрывку верёвки, болтавшейся у него на груди, новую. Ему стало тоскливо и грустно – снова эта верёвка, снова плен, а так хочется просто летать…А девушка привязала верёвку, подставила разноцветные бока змея ласковому ветру и побежала.
Она бежала далеко внизу, а он летел. Так, как никогда раньше, так, как не смог бы, ни за что не смог бы летать без неё. Без неё он упал, вся его свобода без неё закончилась через несколько минут в колючих ветках. А теперь…Теперь была ниточка между змеем и его человеком, между человеком и его небом, между небом и землёй, и если бы не эта ниточка – ведь это для змея она верёвка, а для вечности хрупкая ниточка – небо и земля навсегда разошлись бы или навсегда столкнулись. Для этого отдельно взятого змея и этой отдельно взятой девушки. В этой, единственной для них точке пространства. В эту, единственную для них секунду. Ведь это всего лишь одна секунда, одна и та же, вечно одна – залитая солнцем поляна, зелёное и голубое вперемешку, сумасшедший бег и сумасшедший полёт, где-то на самом верху лёгких, на исходе дыхания, так, что душа у них – одна, у человека и его змея, у змея и его человека, и она заключается в этой тонкой ниточке, связывающей их, связывающей небо и землю, солнце и ветер, вечность и мгновение…В крохотной, незаметной ниточке, которая для обоих - связь с небом, с мирозданием, способ быть самим собой…Как же ненавидел когда-то змей эту верёвку, пока не знал, что она – всего лишь ниточка, и что ради сохранности этой ниточки он отдал бы всё, что только можно…И как же раньше он этого не знал, удивительно…
Она смеялась где-то далеко внизу, хрупкая фигурка в пёстром сарафане, таком же пёстром, как радужные бока воздушного змея, парившего у неё над головой. Она крепко держала верёвку, то укорачивая её, от отпуская на пару метров, она чувствовала, как ветер там, высоко, тянет её змея за полосатые бока, и улыбалась, чувствуя себя – тоже там, в сияющей лазури, чувствуя, что эта верёвка - просто ниточка, просто её способ поговорить с небом на своём языке, на его языке, на их общем – на это мгновение – причудливом гортанном наречии. Над её головой парил воздушный змей, под её ногами мягко нашёптывала летние сказки трава, и она слышала, как звонко смеётся солнце, как раскатисто хохочет небо, и смеялась вместе с ними. Просто потому что всё счастье мира было сосредоточено в тонкой ниточке в её руках, ниточке, соединявшей её и воздушного змея, небо и землю, вечность и мгновение…Наверное, каждый человек находит свой способ связи с небом, свой способ летать. А каждый воздушный змей – свой способ ходить по земле. И самое главное, чтобы, единожды найдя его, не потерять, не забыть, не посчитать чудачеством случайное озарение. Потому что очень нужно иногда уметь напрямую поговорить с июньским небом, расправить крылья и полететь…И знать, что нет ничего крепче этой ниточки между небом и землёй, между бегущим человеком и воздушным змеем, летящим над его головой. И пусть это всего лишь мгновение – оно вечно. Ровно до тех пор, пока ты не отпустишь верёвку.
Одно из самых любимых, самых нежных слов - "июнь" - до следующего лета остаётся только на кончиках крыльев. Ну и хорошо. Всему своё время.
Итак, июль.
Пузыри дождя на лужах, промокающие по три раза в день ноги, яркие зонтики и неизменное:"Изменения в природе происходят год от года. Непогода нынче в моде, непогода, непогода..." - в который уже раз, сама не знаю, но неизменно - с улыбкой и хитрым прищуром. Потому что холодильник тоже космос(с) дождливое лето - тоже лето.
Когда проясняется - бадминтон, максимально короткие красно-оранжевые шорты, жизнерадостное топанье босых пяток по садовым дорожкам...Крыша, звёзды, костёр...Карты, чай, развалиться на траве и смотреть вверх, туда, где бело-голубая высота, такая нежная, что глаз не отвести. Понимать, что всё это - настоящее, может быть, самое настоящее, что только есть на свете.
Старые часы, антикварный стол-аэродром, белый кот на яблоне напротив окна, лоскутные одеяла и подушки со сказочными аппликациями, на которых так сладко засыпалось в детстве под бабушкины рассказы - и по прежнему засыпается, светло и легко.
Трасса после дождя, ни одного фонаря на несколько километров, только слабый отсвет заката, который уже скоро станет рассветом. Велосипед, дождевик, фонарик...Вечернее поле, в которое хочется просто уйти и бродить до утра, до рассвета, напевая под нос, собирая полевые травы, чтобы когда-нибудь зимой достать из ниоткуда венок и сунуть в него любопытный нос, на котором сразу же появятся веснушки...
Огонь в руках - впервые. Страшно. Ни на что не похожий гул горящего керосина, фаерболы около лица - бабочка, трёхбитка, а над головой пока страшно. Но как же затягивает. Даже просто крутить по сторонам, с удивлением рассматривая огненные круги справа и слева и улыбаться, потому что понимаешь - это то, к чему ты, попробовав вот сейчас, теперь раз за разом будешь возвращаться. Потому что не отпустит. А ещё - подставлять лицо начинающемуся дождю и блаженствовать от ощущения огня в руках и дождя на веках. Запах керосина - "Вот так теперь будет пахнуть твоя женщина". Всё может быть. И он - смотрит скептически, но я знаю, что поддержит, что бы я ни сделала. Чай, печка, чёрная смородина в тазике и продолжающийся гул фаеров в ушах - кажется, никуда я уже от огня не денусь.
Снова километры мокрой тёмной трассы, небо, лес и ветер, и так можно ехать бесконечно, потому что если есть дорога и спутник - нужно ли что-то ещё?
Родное тепло рядом, и стук дождя по крыше, уют деревянных стен, яблоки созревают за окном.
И снова - пузыри на лужах, мой рюкзак у него за плечами, зонтик и рука на талии. И где-то на грани сознания - фаеры, пролетающие перед лицом, полосы света и отчаянное желание - научиться танцевать с огнём.
Июль.
Дождь.
Лето.
Всё просто.
Всё хорошо.
Нужно только найти правильный ракурс.
Другие статьи в литературном дневнике:
