Западная поэзия ( и всякая иная, включая восточную) даже на языке оригинала, никогда не читается россиянином как неожиданное сердечное откровение, в лучшем случае-как талантливый, но глубинно холодноватый, слегка чуждый русскому духу текст. Это нормально, русского, как никого больше в мире, земля держит при себе любовно и очень крепко определяет его сущность. "Фауст" Гете на немецком воспринимается как некий, поучительный катехизис германского рационализма, сборник метафизических историй блуждания западного духа. В русском переводе Пастернака однако, который литературно мне совершенно не близок, на первый план выступает очарование талантливейшего мастера-переводчика. Музыка этого перевода трепетна и глубоко волнует.
Стихи французских поэтов ХIХ-ХХ вв. в оригинале выглядят слабее (удивительно!), чем в переводах гениальных русских поэтов-Вяземского, Пушкина, Баратынского, Брюсова, Анненского, Фета, Куприна, Цветаевой. "The Prophet" Калила Джибрана на английском, который сегодня на Западе иначе как "шедевр" не атрибутируется, читается человеком, даже поверхностно знакомым с западной поэтической культурой, как заурядная проповедь на библейские темы, которую можно услышать во время обедни в костелах Праги, Вены, или Нью-Йорка. Гениальная строчка Лермонтова "Выхожу один я на дорогу..." ставит на присущее им место не только Байрона, но и всех, кто пытается решать космические проблемы личности с помощью поэтической метафоры. Лучше ничего уже никогда не будет написано, будут только варианты эпигонов и заблуждающихся.
Английская поэзия, с ее слабой, размытой рифмой, напоминающая наш бедный верлибр (кто-то, не помню, к большому сожалению, кто, метко сказал, что он "тяжел, как сырые еловые дрова") может надолго усыпить любого, страдающего бессоницей. Поэзия в первую очередь тем и хороша, что она музыкальна, а не медикаментозна и рационалистически поучительна. Правда, все театры мира, сошедшие с ума на дидактике Шекспира, отмахнутся от меня, хотя я как раз и ценю в нем глубину и содержательность (лира ведь не гитара у костра, на которой можно бренчать попусту, даже если она чертовски расстроена). Впрочем, прав в конечном счете тот, кто не без основания считает, что литература-это безбрежное поле вкусовщины и кружковщины (оглянемся на Стихиру!). Не пойти ли нам, вслед за известным Ильичем, другой, то есть, своей дорогой?
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
