Бьёшься о стеклянную стену, родной… И я бьюсь, только с другой её стороны. Ни трещинки… Но что-то происходит внутри стекла, сегодня почувствовала. Не могу определить, что именно, просто что-то меняется там, в стекольной глубине. Время… Однажды внезапно в стене между нами возникнет сначала небольшое матовое пятнышко, и от него тут же стремительно разбегутся во все стороны, словно лучи света, изломанные линии, звучание стекла станет глухим, плоским, оно раз — и осыплется к нашим ногам… Мы растеряемся, замрём от неожиданности, кто-то из нас заплачет… А потом мы шагнём навстречу друг другу… Исчезнет всё: и эта безумная мировая тьма, и люди с каменными сердцами, и долгое мучительное ожидание… Останемся лишь мы с тобой, медведь мой ласковый и печальный, и Бог в тебе обнимет Бога во мне…
То стихотворение, посвящение, где о твоём имени. Как же удивительно оно теперь звучит, Господь Сам с Собой в нём разговаривает, из меня в тебя… И выходит, что имя твоё у меня не случайно вслух не произносилось, а из-за связи его с Именем.
Иногда говорю что-то, и потом понимаю, что это уже не я была, а Он говорил мною.
Тревожусь за тебя, Юрик, не хочу, чтобы ты страдал и ожесточался, хватит уже разборок и боли. Подробностей мне не открывают, и слепенькая твоя топает дальше по снегу — к тебе, на голос твоего молчания идёт… оно для неё лучше любой музыки. Береги себя, не позволяй втянуть в эмоциональный тупик, от которого ничего кроме злости, обиды и отчаяния не получишь, не надо себе душу наизнанку выворачивать.
Ты же понимаешь, половинка, с кем борешься — не с плотью и кровью, не с горькой злой девочкой. До следующего воскресенья спусти всё это на тормозах, прошу тебя, не расходуй силы, прибереги их.
На Богоявление стекло морозом схватится, станет хрупким. Посмотришь, а оно уже не стекло — вода прозрачная…
