Иногда одно только молчание значит больше чем ...очередная дневниковая запись. В моём пионерском детстве я не был ни горнистом, ни барабанщикам. Горнистом я стал с годами – когда пью пиво, попробуйте сказать, что я не горнист… А старым барабанщиком я ещё непременно стану и потеряю свои последние три копейки… А вот председателем совета отряда уже не стану, а был… И членом районного пионерского штаба уже не буду, а был… И в председатели совета дружины меня не возьмут… потому что два года я был председателем этой самой дружины с равнением на знамя с рапортом милой секси Татьяне Алексеевне, с не желанием быть более, поскольку я уже… и это в тринадцать-то лет, так вот, извольте, – я уже комсомолец! То есть я был выскочкой до тех пор, пока в райкоме меня не урезонили взрослые парни, совсем прозрачно намекнув, что для комсомола я форменный парий – и по возрасту, и по нации… Честно говоря, я ненавидел совок – чем выше поднимался я по районо-городской пионерской линии, тем больше вокруг меня наблюдалось таких же как я евреев и полукровок, но лишь дело дошло до комсомола – в 1968 г., так тут же всех нас резко смяла первая волна отторжения. Страна комсомолия как-то особо тихо если даже и не ненавидела нас, то упорно не признавала и херила прямо в упор. А с репродукторов неслись прекрасные песни о паровозе… И вот ещё эта, до боли глупо-щемящая, которой за свою последующую проклятую жизнь совкового изгоя я выказываю особую ненависть… «ТЫ – комсомолец? ДА! Давай не расставаться никогда! На всей планете парня лучше нет, чем комсомолец шестидесятых, чем комсомол восьмидесятых и туда же семидесятых лет!» Бедные Пахмутова и Светлов, бедный легендарный автор ГРЕНАДЫ… Подрядился за рюмку коньяка написать эдакую дрянь поэтическую… Это хуже чем бред сивой кобылы, это панегирик закрытия всех дорог. Будь вовеки веков проклят совковый комсомол тех самых лет, забивших на огромный горшок все мои последующие пути-дороги. Идеология терпимости так и не воспитана в моих сверстниках тогдашним комсомолом. Не смотря на многочисленные и многолетние Ленинские зачеты, сей горький урок должен был бы послужить предупреждением идеологам нынешней украинской власти. Ан нет, Николай Томенко, как комсомолец недоерзанный не видит, что построительством реально постсовковой идеологии он окончательно затягивает удавку на современной культуре и культурологи Украины. Он боится эклектики, потому что, наверное, не ведает, что главнейший её нравственный постулат – это элементарная человеческая по-ря-доч-но-сть. Увы, Николай не верит в порядочность созданного им самим окружения. А посему не приветствует ростки такой же порядочности и терпимости на всех этажах современной украинской культуры… Он не видит её крайне знаменательных вешек, а зрит одних только дозорных, обеспокоенных своим собственным обогащением – далёким и далеко не духовным… Таково моё мнение стороннего наблюдателя, ведь я очень жестко отброшен всяческими прихлебателями из старческого НСПУ – суть – от госкорыта, в котором нет мне ни места, ни совести прихлебывать редкую и гадкую жижицу новейшей конформисткой идеологии… Так вот и все грамоты свои, и подарки я получил однозначно в детстве, как и все отрядные пироги за… работу лагерным посудомойкой… Ах, взвейтесь кострами все, кто не с нами… Ах, как это знакомо… И как это паскудненько, Готоню! Награды, без объяснения национальных подтекстов на сегодня вызывать одни сожаления. Старики стесняются украинских наград – поскольку ничуть не соразмерны они с пролитой де-факто не за них собственно кровью… © Copyright: Веле Штылвелд, 2005.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
