о. Дмитрий ШишкинМотылек Пришел в госпитальный храм боец. Обычный по виду мужичок, невысокого роста, в камуфляжной форме, сказал, что хочет пообщаться. Я предложил ему присесть на стул, сам расположился напротив и приготовился слушать… - Ну, что Вам сказать… Мне сорок пять лет, зовут Анатолием… Крестился я, батюшка, поздно… всего два года назад, ну вот прям как контракт заключил, перед отправкой на СВО… Да, кстати, тут же у вас в Крыму и крестился, в перевальнинской части… отец Андрей меня крестил… Вы, может быть, спросите почему я раньше не крестился… Это не от легкомыслия, отче… Напротив, я очень даже серьезно всегда относился к вере, и вот, когда понял, что дальше уж тянуть нельзя – принял крещение. - Ну и молодец, и правильно сделал… - Ну да, а дальше – вот уже третий год воюю и вот, что забавно – в каких только переделках ни побывал за это время, чего ни насмотрелся, а меня самого ни разу не зацепило. А в госпитале оказался… вот не поверите… из-за грыжи. - Ну почему же не верю. Очень даже верю и знаю, как от окопной жизни, да и вообще от непростых, прямо скажем, условий солдатского быта – и новые болезни появляются и прежние, хронические обостряются… Всё это есть. Так что в госпиталь не только с ранениями попадают, но и по болезни. - Ну да… вот теперь операцию жду. А что дальше будет и не знаю, как Бог даст. - Сам-то откуда? - Так с Тверской области… село Кумово… - О, какое название интересное. - Ну да. - Как сам – женат, дети есть? - Да, женат. Дети есть, даже взрослые уже, но это жены, от первого брака, хоть я их за родных и считаю. А общих – вот как-то Бог не дал. - Может народите еще… - Кто знает, Богу всё возможно, но жена старше меня на семь лет, так что навряд ли уже. - Ну, по человеческим рассуждениям – да, а по вере… знаешь, как: «невозможное человекам возможно Богу». Он улыбнулся по-доброму. - Ну да, это точно. Всё может быть… Ну так вот я чего рассказать-то хотел… Как изумительно Бог не оставляет нас, как Он нас любит и как Он близок к каждому – вот главное, что я на войне-то понял… И это изумительно просто! Вот вы послушайте… Закинули нас на острова… Ну, вы, наверное, знаете, что после прорыва каховского водохранилища образовались на Днепре острова и вот за эти острова идет у нас с хохлами постоянно тяжба… Всё там позаростало… села какие-то, Садовые товарищества заброшенные, разбитые… но вот – закидывают нас туда небольшими группами и мы свою работу делаем. То есть ведем наблюдение, докладываем куда следует, ну и по мере необходимости вступаем в боестолкновения, но это редко бывает… Главная война сейчас, батюшка, - с неба ведется, то есть «прилетами»… а острова, скажем так – это места, куда добраться непросто, а выбраться – еще труднее… Ну, чтобы вы поняли, наша, вот, конкретная группа, пока нас эвакуировали, просидела там пять месяцев… Ну да. Опять же нашли там какое-то заброшенное Товарищество садовое. Сначала в одном месте обустроились, но нас там вычислили и «бабой-ягой» накрыли, слава Богу никто не погиб и даже не ранило никого серьезно, но засыпало в погребе так, что пришлось откапываться и страху натерпелись, чего уж там… потом в другое место перебрались, потом еще – ближе к окраине, и вот тут-то мы уже задержались на долго… А там… ну как сказать… понятно, что разбито всё, разрушено, но всё равно какие-то строения сохранились. Остатки дома… хозяйственные постройки, забор… И вот я, батюшка, ну фактически в хламе, посреди мусора всякого – нашел старую икону Божией Матери. Ничего особенного, а знаете, как бабушки наши делали – простоя икона, в киоте (стекло уже, правда, выбито), а из изображений только лики Божией Матери и Младенца и ручки. А остальное – какой-то ризой фольговой прикрыто и цветочками украшено искусственными… Ну, вот такая икона. Но я ее отмыл, очистил и в одной из построек подсобных устроил для себя что-то вроде молитвенной комнаты. А, точнее, это была Тээнка наша, ну и, заодно, - молельня.. - А «тээнка» - это что? - Ну, «Тэ Эн» - Точка Наблюдения… Откуда более-менее обзор какой-то открывается. Мы там дежурство несли… И так – визуально, и слушали – кто в каком направлении летит, и по рации уже докладывали куда следует. Особенно если тяжелые эти коптеры, вроде «бабы-яги» заходили… Ну вот, в общем, обустроил я себе это местечко и стал там перед иконой молиться… своими словами, конечно, но от сердца, от души… и так мне хорошо молилось всегда, хоть наши и косились сначала и даже было, отговаривали… ну, знаете как бывает… бесы не дремлют, я ведь это очень даже хорошо понимаю… А еще… я вот и раньше безбожником не был никогда, а как окрестился, так и вовсе – просто изумляюсь, как я раньше без Бога жил то есть некрещенным… так мне как-то ясно стало, что вот именно, как в Писании сказано: Им всё живет и движется и существует… Да. Ну так вот… как-то прихожу я на свою «позицию» и вижу – прямо на иконе этой, то есть на ризе сидит мотылек… такие, знаете, серые мотыльки есть ночные… они живут говорят, пару суток не больше… Ну я и не стал его сгонять. Ладно, думаю, пусть сидит… а потом может сам улетит. Но через пару дней захожу и вижу – всё сидит, потом через день – то же. Ну, думаю, наверное, так и помер мотылек, зачах на иконе… Да и ладно, пусть себе будет. И вот, думаю так, молюсь и вдруг он – раз, так спархивает неожиданно и прямо вот мимо меня пролетел, так что даже крылышками задел, чиркнул возле виска. Я еще подумал, что это знак какой-то… Ну ладно, улетел и улетел. Я только подивился, что он так долго прожил… дней, получается, пять, не меньше. Ну ладно… прошло еще там, я не знаю, несколько дней и вот я очередной ночью дежурю… а у нас так, знаете, открытого огня нет, конечно, но на разных приборчиках лампочки горят, мигают… Ну и вот друг вижу – вьется, трепещет возле такого огонька – всё тот же мотылек… Вот те раз… Я не знаю, может и выдумываю чего, но мне как-то сразу подумалось, что это всё тот же «мой» мотылек и мне, вот, верите, батюшка, как-то так радостно стало… точно Господь меня посетил… точно старый друг зашел проведать. И словно в подтверждение этого, мотылек покружил, покружил и – сел, представляете на то самое место на ризе в киоте, где он раньше сидел. Ну вот, думаю, приятель, и ладненько… вдвоем-то веселее дежурить… И, вот вы представляете, даже не день и не два, а несколько недель это так и тянулось – то улетал этот мотылек, то опять прилетал… я уже и бойцам своим о нем рассказал, а они смеются… то есть слышат кто-то трепещет в окошко бьется, точно просится. «О, говорят, - это твой прилетел, запускай». И точно, открою форточку, он залетит, полетает, покружит и опять на икону садится. И вот в самом деле… вы понимаете батюшка, для меня это точно какое-то откровение было… знамение… ну что Бог – везде, что Он через любую тварь может нас и посетить, и поддержать и утешить… и даже подружиться с нами, как это может быть ни странно звучит… И вот я вам скажу… много мы чего еще пережили там, в этом месте, а мотылек этот все время вместе с нами был, точно он и не мотылек вовсе и помирать не собирается… а были страшные вещи… Вот стали, например, хохлы сбрасывать с коптеров зажигалки... ну это обычная их практика – выжигать всё вокруг, чтобы – если и есть там кто живой – выкурить, а потом добить дронами. И вот подожгли основательно, с разных сторон наш поселок дачный… а там что… ну, представьте себе – лето… трава, камыш, солома… постройки ветхие, словом всё как занялось, аж гудит… страшное дело и, главное, в нашу сторону идет, приближается, так что и спрятаться некуда и надежды никакой, разве что на Бога и на Пречистую Его матерь. И вот, батюшка, обнялись мы втроем: дагестанец, цыган и я, и молимся уже так… как перед лицом смерти. То есть я вслух молитвы читаю, как могу, а братья слушают… А это как раз в той комнатке было, в молельной. Молюсь и слышу – через гудение это пожара близкого, посреди искр, которые уже и к нам залетали… слышу опять как бы трепыхание знакомое и – вижу, мотылек мой прилетел. Точно на выручку пришел. Э, думаю, рано нам помирать… Матерь Божия, Господи, помогайте нам! А мотылек так и вьется рядом, а в конце концов опять – так и сел на ризу и замер. И вот, представьте себе, батюшка… я вот сейчас вам рассказываю, а у меня прям мороз пор коже… вышел я какое-то время спустя из нашего домика, а там – вот точно кто-то черту провел. То есть не то, чтобы выдумки какие-то, а так и есть… я такого никогда раньше не видел. То есть как будто шел пожар на нас, шел, а потом стал как перед стеной, повернул и пошел в сторону… А ведь у нас постройки были самые обычные – ветхие, как везде, и трава и камыш, а вот, - ничего не загорелось. Разве это не чудо?! Я после того… не то, чтобы уверился… я и так веру не терял, но тут мне прямо вот явственно стало, как Господь рядом с людьми, как Он защищает их, если они только сами Его не забывают… А ведь и такое случается, батюшка… даже вот и в нашей группе был такой один человек… искушал меня постоянно, и мы даже с ним по этому поводу… то есть по поводу веры и неверия зацепились однажды… Но я точно понимал, что это даже не он сам, а бесы через него ополчаются, не хотят, чтобы мы с Богом были… Да, повздорили мы с ним раз крепко… тяжело на душе было… не скрою… И вот, опять же, пришел я, на колени стал, молюсь перед иконой, а мотылек мой рядом вьется, вроде как успокаивает. И точно, смута прошла и как-то мы с братом этим потом примирились быстро… Всё-таки чего не бывает, особенно в тесноте в таких условиях, непростых, мягко скажем, когда ты всё время в напряжении, всё время ждешь чего-то… то ли своих, которые тоже ведь коптером и еду нам сбрасывали и медикаменты и всё необходимое… ну и вообще за небом следишь – потому что и оно за нами «следит» непрестанно… да вообще расслабляться нельзя... всё может быть – и диверсионные какие-то группы и что угодно… так что нервы все пять месяцев напряжены. И хоть привыкаешь ко всему, но и пробивает иногда, никуда не денешься… В общем, прожили мы на этой последней точке пару месяцев, и вот – настало нам время уходить. А эвакуировались уже перед рассветом. Помолился я на коленочках за всех нас, перед иконой поклонился и – пошли… И вот – мотылек мой, опять же, точно понял, что мы прощаемся, слетел со своего места обычного и… вот до слез, честное слово батюшка… точно прощался… провожал нас даже до двора… Может быть и смешно так думать, прости меня Господи, но мне тогда так не казалось… Но легко сказать – пошли. Я ведь говорил вам, что на островах самое трудное даже не попасть туда, а выбраться. Вот и нам надо было сначала было дойти до Днепра, а там нас лодка ждала… и метров двести нужно «по открытке» плыть, а это самое опасное… сколько бойцов вот так – на выходе и «уходило» уже… в вечность… полным составом… Но, слава Богу, вышли мы все, и это тоже чудо… А потом, через какое-то время, ну вот буквально через пару дней, мне сказали, что что-то тяжелое прилетело прямо на наш участок и разнесло его в щебень, так больше там ничего нет, развалины одни. Вот и вся история… Только мотылька того я, батюшка, никогда не забуду… как посланника Божьего, как явление Его любви и силы и утешения… Мы закончили нашу беседу, потом я еще поисповедовал Анатолия и вот что интересно, хоть он исповедовался, как сам признался, впервые в жизни, но без подсказок и без сторонней помощи всё говорил правильно, как надо и о чем надо, с верным, покаянным чувством и осознанием. А такое тоже не часто встречается. Только когда человек действительно живет глубокой духовной жизнью и стремится пребывать в общении с Богом. Поисповедовал я Анатолия и попросил, чтобы он завтра утром здесь же, в госпитальном храме причастился. Надеюсь, всё у него получилось. Да благословит Господь его и его близких! © Copyright: Шельгова Татьяна, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
