Венгрия… Неофициальная хроника 3-го Международного Фестиваля Поэзии... Всё, что я смогу сейчас написать, - лишь небольшие фрагменты переполненной памяти, которые передают скорее чувства, чем события.
14 сентября 2011, среда
Рано утром самолёт. Здесь, в Москве, холодно. Прилетаю – меня встречают Арон с Магдой. С улыбкой смотрят на мою одежду. В Будапеште плюс 32…
Арон говорит, что следом за мной через несколько часов должна прилететь Швейцария, поэтому мы поедем в Будапешт погулять, а потом вернёмся за Швейцарией и после отправимся в замок, где и будем жить все эти дни. Вернее, ночевать.
Мы ходим по центру Будапешта. Умираю от жары в своём чёрном платье. Арон показывает мне разные красивые здания, из всего прекрасного запомнила только самое дорогое кафе Будапешта, потрясающие уличные фонари с подвесными корзинками с цветами, Елизаветин мост, статую танцующей девушки при входе в еврейский квартал и рыжие весёлые трамвайчики. Мы идём по пешеходной улице с сувенирами.
- Арон, какой традиционный сувенир обычно привозят из Венгрии?
- А тебе для кого?
- Боссу подарить…
- А он какой, твой босс?
Пожимаю плечами – не знаю.
- Понимаешь, у меня нет особо с собой денег, и я не буду никому ничего покупать, но ему надо что-то… Он же меня отпустил…
- Будем в Сентэндре (город Св.Андрея), там будет немножко времени, тогда посмотрим…
Я ещё не осознаю, что я уже не в Москве, а здесь. Мы возвращаемся к машине – пора ехать за Швейцарией.
- Он говорит по-итальянски. Он известный журналист по Балканам и Италии.
Его самолёт задерживается. Я умираю от жары. Пьём кофе с Ароном. Швейцария выходит, здоровается. Он в тёплой чёрной куртке и каком-то типа шарфике. Спрашивает, откуда я знаю итальянский.
- Переводчица…
Мы живём в замке Арона. Арон – потомственный граф, потом в последний день он покажет мне свой замок полностью, все его комнаты, все этажи, часовню, редкие фамильные фотографии, фамильный герб. Потом я узнаю, что он – бывший мэр города. Но самое главное – он поэт, известный в Венгрии поэт, профессиональный переводчик, президент международного фонда по поэзии, организатор этого фестиваля. Его стихи переведены на многие языки мира.
- Здесь будут жить «лучшие», «самые сильные», - говорит Арон.
Израиль и Эстония приехали раньше меня. Израильский поэт – глава поэтического союза Иерусалима. Эстонский поэт – король пантонимы, победитель Берлинского конкурса в жанре импровизации. Мы сидим в «глубоком Средневековье» в саду и пытаемся общаться. Темнеет. Арон уезжает с Магдой за Канадой. Ещё позже сюда приедет Румыния и Австрия.
Мы начинаем друг друга развлекать своим творчеством. Я с Эстонией могу говорить по-русски. Со Швейцарией – по-итальянски. С Израилем – по-английски. Как потом скажет Швейцария, у каждого из нас есть свой «ТАЙНЫЙ ЯЗЫК», на котором мы можем общаться с кем-то из присутствующих тет-а-тет. Например, Швейцария с Австрией будут говорить по-немецки. Венгрия с Румынией – по-румынски, и так далее.
Уже темно. Зажигаем фонарь на стене замка. Беру гитару. Пою. Акустика – жуть, не слышу саму себя, звук просто исчезает куда-то. Спела «Здесь холодно», объяснила смысл. Израиль кивает: «Да-да, знакомо…» и рассказывает свою аналогичную историю. Хохочем…
«Назначь мне встречу на Серебрянном мосту», «Солнце над Пьемонтом», Вальс с Осенью. Пытаюсь перевести им на английский с листа свои «песенные» стихи – вешалка…
«Под ноты дождей и крещендо ветров в руках задрожал календарь» – понимаю, что единственное, что они поняли – это слово «crescendo».
Израль курит трубку. Котёнок забирается к нему на шею и своим хвостиком «рисует» усы Израилю. Мы хохочем. Беру фотик – фоткаю его усы. Израиль просит прислать ему эти «усы» потом по мэйлу.
Швейцария смотрит на меня СВЕРХУ ВНИЗ. Эстония предлагает им троим что-нибудь «сказать мне в ответ» из своего.
Израиль берёт свою книжку и произносит фразу: «Не знаю ни одного стиха наизусть. Чужие знаю, свои – нет!» Вау!!! Это не у одной у меня глюк такой!!! – радуюсь. Все остальные радуются, как и я – та же хрень…
Очередь мне «отвечать» Швейцарии. Он берёт свою книжку, открывает на первой попавшейся странице, удивлённо смотрит в текст, потом на меня и произносит название стиха – всего одно слово:
CRESCENDO…
Мы переглядываемся все с улыбкой. Валяй, Швейцария, про crescendo… Читает на немецком. Никто ничего, естественно, не понимает. Он пытается перевести на английский. Поняла только, что он провёл линию, отрезая прошлое для начала своего будущего.
Эстония импровизирует. Этот шедевр надо видеть. Он изображает какой-то диалог из звуков и мимики и жестов. Звуки «пещерные», но эмоции захлёстывают. Мы хохочем… Потом он просит, чтобы я прочитала стиш.
Достаю «1м и 58см». Объясняю, о чём вкратце. Читаю.
Швейцария смотрит на меня СВЕРХУ ВНИЗ, сидя на кресле – я читаю стоя. Потом вяло спрашивает Эстонию:
- Скажи нам, как оно, ты хоть что-то должен был понять.
Эстония смотрит на меня СНИЗУ ВВЕРХ… Потом на ломанном английском произносит:
- Ахматаева… Ахматова плюс Цветаева…
Киваю, смеюсь. Израиль восклицает, что знает Ахматову. Швейцария уныло смотрит на меня сверху вниз и произносит:
- И зачем?
Типа зачем я пишу, как они – стыдно должно быть. Он говорит, что так писали и машет рукой – в Средневековье, и что это – не стихи. Что вся Европа, в отличие от России, пишет стихи белые, а Россия всё упирается…
Начинаем обсуждать – можно ли жить в наших странах на литературном творчестве или нет. Нигде нельзя. А вот в Эстонии – можно. Они не платят деньги за входные билеты, чтобы почитать друг другу. У них им платят, пусть и не много, и читают они публике, а не друг другу…
Очень холодно. Хочется кофе. Эстония с Израилем обшаривают замок на предмет нахождения чайника и кофе. Приносят мне вниз.
Ближе к ночи приезжает Канада. Магда, которая не говорит ни на одном языке, кроме своего, а его не понимает вообще никто из нас, кормит нас ужином. Укрывает меня пледом – я уже вся замёрзла.
Канада – профессор Университета Торонто, оптимистичный, всегда улыбающийся негр, не замолкающий ни на минуту и говорящий всегда ну очень-очень громко.
Здесь при замке живёт много кошек. Мы обсуждаем Гамлета. Я спрашиваю – его кто-нибудь видел? Нет, говорят, это – призрак. На самом деле, Гамлет не призрак, но он здесь редко появляется. Арон зовёт меня в сад, показывает мне Гамлета – пришёл, чтобы со мной познакомиться, почувствовал. А так он всё время «работает в полях с женщинами» - шутит Арон, кормит Гамлета с руки.
Внезапно начинают выть соседские собаки. Смотрю на часы – полночь.
Швейцария смотрит на часы и на небо: «Луна взошла…»
Я устала. Завтра рано вставать. Прощаюсь. Поднимаюсь в своё «крыло» замка на третий этаж в комнату рядом с Библиотекой и камином. Дарю Арону «Марину, Анну, Александру», «Крик в Безответное» и последний (ура!) экземпляр «По дороге в Небо». Арон дарит мне свои книги. В моей комнате лежит гитара. Спонсор сказал: «Я хочу, чтобы эта русская пела!»
Включаю моб.тел. Приходит смс-ка – звонила Мансурова. Понимаю, что в Москве уже 2 ночи. Выключаю телефон. На внутреннем экране – лицо одного человека, который в Москве. Закрываю глаза, проваливаюсь в сон.
15 сентября 2011, четверг
Встаём ни свет ни заря. Завтракаем. Едем на нескольких машинах с гитарой в город Св.Андрея (Sentendre) – культурный (арт) центр Венгрии. Романтический маленький городочек с красными крышами и очень красивыми домиками, узкими улочками – всё, как я люблю.
Швейцария опять в своей чёрной тёплой куртке и каким-то типа шарфиком. Я оставляю свою куртку в машине Магды. Солнце во всю. Подхожу к Швейцарии и спрашиваю:
- Тебе холодно?
- Да я вообще постоянно мерзну… - Швейцария смеётся.
Идём сначала на старое кладбище, потом по улочкам. Много сувениров. Это – единственное место, где мы идём медленно, так что успеваем заглянуть в один из магазинчиков с сувенирами и судорожно купить что-то на память.
- Арон, что подарить боссу?
Он перечисляет разные варианты, я отрицательно качаю головой. Покупаю сыну карандаш с набалдашником в форме деревянного местного жителя в национальной одежде. Канада покупает какую-то шаль. Идём дальше. Останавливаюсь у витрины, где сидят «ведьмы на метле». Рядом со мной – Румыния. Показываю пальцем на ведьму и произношу: «Это – я…» Румыния понимает только по-румынски. Пытаюсь объяснить на всех доступных мне языках, что каждая женщина – немножко ведьма. Он смеётся, тычет в меня пальцем и произносит: «Принцесса!»
Арон находит самые узкие улочки между домиками и фотографирует меня. Идём дальше. Я вдруг вижу белый домик с синими узорами и Дверью. Над дверью надпись: «NOSTALGIA». Рядом – Швейцария.
- Сфоткай меня, пожалуйста, с дверью и надписью?
Швейцария смотрит на надпись, потом на меня и спрашивает:
- Тебе, что, нравится ТАРКОВСКИЙ?!!
Радостно киваю: «Да, и его Ностальгия…»
Один ноль в мою пользу. Швейцария смотрит на меня почти на равных. Фоткает. Передо мной на внутреннем экране всё это время – лицо одного человека, который в Москве… Идём дальше, судорожно думаю, что же подарить боссу…
Спускаемся к набережной Дуная. Я, наконец-то, вижу, что я ему сейчас куплю в подарок. Покупаю, молча показываю Арону. Он смеётся:
- Ты ему там скажи, боссу своему, что я этот мёд для него лично в своём саду выращивал…
Смеюсь.
Идём в самую большую гимназию. Нас кормят обедом – фруктовый суп на первое. Это, оказывается, у них обычное блюдо. Мы сначала все морщимся, потом кушаем. Это такой сладкий компот-пюре розового цвета с плавающими в нём фруктами. Разными. На второе подают рыбу.
Нам делают экскурсию по территории гимназии. Во внутреннем дворе какой-то постоянно вращающийся каменный шар в фонтане. Перпетум мобиле. Он всегда вертится в одну сторону, даже если его насильно начать вращать в другую, то через 2 минуты, когда руку отпустишь, он обратно начнёт вращаться. Называется The Universe.
Пока сидим-ждём начала церемонии в каком-то классе гимназии, Швейцария вдруг начинает играть на пианино. Потрясающе…
Идём в огромный зал с витражами в католическом стиле. На сцене флаги разных стран. Рояль. Микрофоны. Море студентов в белых кофтах и синих юбках с галстуками. Нас сажают на первые ряды. Начинается официальная часть.
Арон сказал, что я буду первой. После всех приветствий, меня объявляют как русскую Ахматову и Цветаеву, я выхожу читать «Над пропастью во ржи». Советую всем попробовать перевести эту вещь на английский. Арон переводил на венгерский около недели и чуть не повесился. Потом он скажет мне, что меня переводить – это кошмар. После выходит студентка и зачитывает мою биографию на венгерском. За ней следом ещё одна девушка читает мою «рожь» на венгерском.
Когда мы уже отвыступались, выходили местные поэты и читали свои стихи. Нам всем раздавали листки с переводом их стихов на английский.
Потом объявляют, что я в завершении вечера должна спеть под гитару. Я выхожу, извиняюсь, говорю, что не профессиональный я певец и не музыкант, просто приходят иногда стихи с музыкой одновременно, попробую give you an idea, как это приблизительно может быть. Кратко на английском объясняю суть того, что буду петь. Переводчик переводит на венгерский.
Пою «Здесь холодно». Текста перед глазами нет. В середине забываю слова (там, где «спасеньем тишина»). Но быстро вспоминаю, и потом все скажут, что вообще никто ничего не заметил. В целом спела очень хорошо. Здесь хорошая акустика и микрофон. Из зала кричат «браво». Кланяюсь.
Вечер заканчивается. Нам каждому вручают памятную открытку с гербом города и подписью тех, кто читал наши стихи и биографии. Все выходим на сцену, нас фотографируют, фотографируют. Канада восклицает: «No paparazzi!!!» Смеёмся. Потом эту фразу говорили все из нас по очереди в течение оставшихся дней. Суммарно за всё наше там пребывание будет сделано ими более 5000 фотографий. Для сравнения – я сделала только 590.
Спускаемся в зал, пишем каждый по очереди свои пожелания в «Памятной Гостевой Книге». Ко мне подходит кто-то из учителей, говорит по-английски, что муж – русский, она понимает по-русски, но не говорит почти. Что очень понравилось и стих и песня, обнимает, чуть не плачет. Вспоминает, что в биографии было сказано, что я закончила муз.школу по фортепьяно. Ведёт меня снова на сцену, где стоит рояль. Просит сыграть что-нибудь. Я уже лет 20 не играла. С ужасом думаю, а что играть? Приходит одна очень известная мелодия в голову. Руки сами играют. Она фотографирует меня с флагами у рояля. Потом просит что-нибудь почитать в микрофон ещё. Не знаю наизусть своих стихов. Первое, что приходит в голову – на латыни «Я памятник себе воздвиг не рукотворный». Думаете, это Пушкин написал? Нет, это много веков назад кто-то на латыни, а Пушкин перевёл. Читаю на латыни в микрофон. Учила перед экзаменом в академии на 2-м курсе. До сих пор помню…
Спускаемся. Прошу Израиль сфотографировать меня на фоне входа в гимназию с гитарой.
- А сколько заплатишь?
Фоткает. Пока собираются остальные, пою другие песенки. Уже темно. Мы на 2 часа опаздываем на «заложение мемориальных плит с нашими именами». Арон нервничает.
Выходим, идём куда-то. Спрашиваю Израиль:
- Слушай, тебе не кажется, что нас ведут на кладбище, где мы были утром?
Хохочем. Уж больно эти слова «мемориальная плита» напоминает кое-что мрачное… Израиль говорит, что мы вчера выяснили у Гамлета, что у кошек 9 жизней. Так вот, если что, пусть Гамлет поделится с нами своими…
Меня догоняет Австрия. Идём с ним вдвоём. Он – архитектор. Обращает моё внимание почти на каждый дом, рассказывая, где что в каком стиле и от какого века.
- Слушай, говорят, ты – русская Ахматова?
- Ну говорят, да… А ты знаешь Ахматову?
- Да, а Цветаева – это та, у которой трагическая судьба, да?
- Да.
- А ты можешь жить в России на поэзии?
Рассказываю ему вкратце, как у нас дела с поэзией… Вздыхаем. Он говорит, что тоже вот… архитектор…
Приходим в какой-то парк. Ночь. Собаки воют. Деревья, тьма тьмущая. Нас останавливают у каких-то мраморных плит на холмике. Ну… как я и думала… Прямо могильные плиты. Пытаемся разобрать свои имена.
Швейцария говорит, что его имя неверно выгравированно. Букву R пропустили… Фоткаемся со своими плитами… Я забираюсь на холмик и стою прямо над своей плитой на фоне зловещей тьмы под деревом… Меня фоткает Австрия. Сразу после этого кадра зарядка сдохла.
Вообще, это – парк. Здесь – аллея звёзд или славы. Будет. В центре планируется стелла и фонтан. Арон говорит: «Ты же понимаешь, что это – не для нас. А для тех, кто потом…»
Нас ведут на ужин к берегу Дуная. Очень холодно. Моя куртка осталась в машине Магды ещё утром. Я вся дрожу. Нас кормят местной едой, которая называется «гуляш». Это – суп с мясом и очень острыми специями, в частности, с паприкой – это красный перец такой. Вылавливаю мясо, попадается эта острая хрень, весь рот горит.
Рядом сидит Эстония. Я дрожу от холода. Эстония снимает свой свитер и молча протягивает мне. Я говорю спасибо и напяливаю на себя свитер, но всё равно холодно. Эстония остаётся в майке с короткими рукавами. Подходит Швейцария в той самой тёплой чёрной куртке и с каким-то там типа шарфиком. Садится рядом справа от меня, смотрит на моё дрожащее тело и почти издевающе (вспоминаем мой вопрос ему утром «Тебе холодно?») спрашивает:
- Тебе жарко?
Я хохочу. Браво. Это типа: издевалась ты надо мной утром, когда было жарко, а я был в куртке, а теперь вот мёрзнешь, а мне тепло.
Швейцария обращается к Эстонии:
- Замёрз?
- Я не могу сказать «Да», - Эстония кивает на меня головой.
Швейцария смеётся:
- Да уже смирись! Это – история: Эстония всегда страдает из-за России…
Все там уже пьют вовсю. Мы остаёмся со Швейцарией одни. Он спрашивает:
- Ты видела Красную Луну над Дунаем?
Пытаюсь смотреть на небо.
- Да нет, здесь из-за дома не видно. Она – там. Я ходил к Дунаю за этот дом. Там – Красная Луна. Я подумал, что это – хорошее начало для стихотворения. Нет?
Улыбаюсь. Киваю. Передо мной лицо одного человека, который в Москве…
Подходит румын. Обнимает меня. Произносит по-русски «Красивая». Магда приносит нам нашу одежду из машины, и мою куртку тоже. Возвращаю свитер Эстонии.
Возвращаемся в замок в полночь. Воют собаки. Смотрим на часы: «Полночь». Сидим в саду чуть-чуть. Израиль дарит мне свои книжки. Я поднимаюсь к себе. Вставать в 6 утра.
Включаю моб.тел. Приходит смс-ка от крёстной: «Молюсь за тебя». Пишу вкратце, где были. Выключаю телефон. Не могу заснуть – на внутреннем экране лицо одного человека, который в Москве. Встаю, включаю телефон. Пишу стиш. Выключаю телефон. Засыпаю.
16 сентября 2011, пятница
Шесть утра. Будильник. Завтракаем. Австрия дрыхнет. Впрочем, как и Канада. Арон нервничает, будит их. У нас – поезд в Будапешт, он не так часто ходит, нельзя опаздывать.
- Гитару брать? – спрашиваю я Арона с надеждой, что он ответит «нет».
- Да, обязательно. Сегодня вечером будем у главного спонсора, это он сказал, что хочет, чтобы русская пела.
Швейцария смотрит на меня и на гитару. Ухмыляется. Идём пешком на вокзал. Я с рюкзаком. С гитарой.
Швейцария окликает меня сзади. Оборачиваюсь. Он молча протягивает руку к моей гитаре – типа давай понесу её. Отдаю ему гитару молча.
Стоим-ждём поезда. Заходим в вагон. Едем. Долго едем. Хочу спать, но Арон постоянно разговаривает со мной, мне неудобно не отвечать. Эстония подходит ко мне:
- Спой, а? На весь вагон?
Нет, не хочу.
- А что ты будешь петь сегодня? – спрашивает Арон.
Он там же ведёт все эти вечера, ему надо анонсировать, переводчику – переводить название. Передо мной на внутреннем экране лицо одного человека, который…
- «Я научилась Вас любить издалека…» - отвечаю я.
Будапешт. Заходим в какой-то дом, где будем выступать вечером, оставляем гитару. Идём пешком гулять по городу. Заходим в кафе в этнографический музей. Пьём кофе. Это – напротив Парламента. Потом идём по городу очень быстрым шагом. Ещё холодно. Я в куртке и с рюкзаком.
По дороге – памятник Рейгану, он там будто шагает по улице. Я подхожу, встаю рядом, беру его за руку, прошу меня сфоткать. Переводчик шутит: «Поставим сюда ещё Горбачёва, а после – Сашу».
Становится жарко. Снимаю куртку и убираю в рюкзак. Швейцария подходит и смеётся, смотря на эту процедуру.
- Да, ты преподал мне хороший урок… Теперь всё своё ношу с собой...
Идём по набережной в сторону Елизаветиного моста и статуи Свободы на горе на другом берегу. По дороге попадается памятник Шекспиру. Все проходят мимо, мы с Эстонией останавливаемся. Он меня фоткает. Бежим, догоняем наших.
- Когда приедешь ко мне в Эстонию, у нас есть кафе «Шекспир», будем пить там кофе.
Обошли неизвестно сколько, ноги уже совсем не хотят никуда идти. Пришли обратно к Парламенту. Без паспорта не пускают – забыла паспорт в замке. Катастрофа. Нас встречает депутат. Арон просит, чтобы меня пропустили без паспорта. Пускают после долгих переговоров.
Депутат проводит нас туда, куда не пускают туристов. Нам разрешают фотографировать со вспышкой там, где не разрешают фотографировать вообще. Зал с красным ковром, зал с голубым ковром. Потом идём в зал заседаний. Потом – лифт. Потом для нас открывают балкон, который не открывают почти никому. Фотографируемся на балконе. Общаемся с депутатом. Он низко кланяется мне за то, что я с ним фотографируюсь, а я ему за то, что он – со мной.
Потом идём опять гулять по городу. Опять очень быстрым шагом. Сил больше никаких нет. Заходим на обед. Австрия спрашивает:
- Ты жива?
Обмениваемся мимикой и жестами по поводу гудящих ног.
- Я – почти спортсмен, каждый день на велосипеде по Вене езжу, но этот маршбрасок сегодня – кошмар…
Идём на улицу, заходим в лавку с фруктами, для нас всё – бесплатно. Мне выдают целую корзинку с крупной отборной малиной. Потом идём туда, где стоит дом, в котором наши стихи на стене. Заходим. Каждый находит свой. Они там вечно будут теперь висеть.
- Здесь повесили твоего "Художника", Саша, - произносит Арон.
Там слева – одна большая стена. Справа – маленькие промежутки между окон, выходящих во внутренний дворик. Арон показывает, где висит мой Художник на русском и на венгерском плюс обо мне биография. Художник висит на стене справа между двумя окнами.
Сталкиваюсь со Швейцарией. Его повесили рядом с моим Художником в одном проёме.
- И опять мы вместе?!… - обречённо произносит Швейцария.
Арон фоткает нас двоих под нашими повешенными. Потом показывает свои стихи напротив. Его «Офелия» переведена чуть ли не на все языки мира.
Это – жилой дом типа гостиницы для бизнесменов, которые по несколько месяцев живут здесь. Нам говорят, что сюда можно приходить нашим знакомым, если они будут проездом в Будапеште, и читать наши стихи на стене. Нахожу у двери при входе на почтовом ящике фамилию какого-то живущего тут русского «Попов Михаил».
Выходим и опять пешком, пешком, пешком. Уже ближе к 19 часам приходим к генеральному спонсору. Он – главный «водочник» Венгрии. Водка называется «Паленка» с ударением на 1-м слоге.
Сажусь скромно в углу. Арон говорит, что всем надо сесть вдоль стены напротив зала, потому что будут съёмки на камеры. Садимся. Душно невозможно. Сил никаких нет. Окна закрыли – иначе ничего не слышно. Микрофоны на наших столах. Арон говорит, чтобы я сидела рядом с ним. Я опять буду первой читать. Потом в конце – петь. Всем нашим, кроме меня, выдавали домашнее задание – написать что-нибудь про водку. Хорошо, что меня не просили. Всё равно бы не написала. Поэтому я буду читать здесь 1м и 58 см. Арон очень много говорит обо мне.
Читаю. Следом читает Швейцария стих «Русский Поток». На немецком. Потом его на венгерском переводят. Видимо, про то, что русские спиваются…
В конце через несколько часов Арон объявляет, что я буду петь русский романс. В Венгрии это называется «шансон». Я уже вообще никакая. Просто где-то в Иной Реальности. От духоты. От усталости. От всего сразу.
И я, опять извинившись, и сказав, что мы тут немножко все устали, начинаю петь.
Наверное, я так никогда не пела. Я им из Иной Реальности пела. Пела потрясающе. Кричали «браво». Официальная часть закончилась. Ко мне подошла Магда, показала жестами, что до слёз, когда я пела. Подошёл режиссёр фильма. Старенький-старенький. На абсолютно правильном русском вдруг сказал, что был в России и слушал… Не буду говорить, кого. Поцеловал мне руку. Сказал, что я была великолепна, что это прекрасно, что я читала и пела на русском. Я спросила, могу ли я купить видео с этой записью. Вообще, забегая вперёд, нас всегда снимали, но не для нас. Он сказал, что это мне бесплатно. Но только через неделю. Сказала «спасибо». Мы плавно переместились в соседний зал на «дегустацию».
У каждого из нас был именной поднос с 6 рюмками с крышками – под каждой свой какой-то аромат. Справа от меня оказалась Швейцария, слева – Румыния.
- Знаешь, что у Румынии жена – твоя ровесница? – спрашивает Швейцария.
Удивлённо поднимаю одну бровь. Румынии – 73 года… Вообще, тут все очень старше меня.
Я не пью. Только нюхаю. Потом подносят очередные рюмки с какими-то очередными ароматами. Я прошу мне не оставлять эту штуку. Швейцария молча берёт у них рюмки, нюхает и даёт понюхать мне. Надо отгадать, что это за запах. Я ничего не отгадываю. Возвращаю рюмки Швейцарии. Проходит куча времени. Я пью воду. Минеральную. Швейцария тоже. Произносит:
- Обратила внимание, что у нас с тобой рюмки на одном уровне? (типа, что он тоже не пьёт)
Киваю головой. Мои рюмки медленно перемещаются через Румынию в Канаду. Я – не против. Канада пытается мне что-то сказать, но тут опять запись идёт, и разговаривать нельзя. Тогда Канада присылает мне записку на салфетке:
- Я хочу, чтобы ты снова пела.
Я отрицательно качаю головой, которая уже раскалывается от духоты.
Канада снова пишет: - I am sad.
Швейцария наклоняется и шепчет:
- У Вас в России принято напиваться так, что потом выносят. Или ты кого-то там не уважаешь. Приходится придумывать ложные беременности, да?…
Смеюсь. Канада продолжает собирать невыпитые другими рюмки и, как и обычно, очень громко, весело постоянно что-то говорит.
- Швейцария, сфоткай мой именной поднос. У меня зарядка сдохла. Потом пришлёшь мне по мэйлу.
Фоткает. Потом говорит:
- Ты этот поднос сегодня с собой заберёшь. Уфоткаешь его со всех сторон дома!
Потом он что-то ещё фоткает на свой фотик. Потом протягивает мне мой портрет на фотике:
- Александра Крючкова и 6 стаканов водки.
Я хохочу…
Я выхожу подышать воздухом. Стоим с Австрией у открытого окна во внутренний дворик. Он рассказывает мне про это здание – в каком стиле построено, когда, где ещё встречаются аналогичные. Делимся впечатлениями об собственной усталости. Обсуждаем поэтические тусовки в наших городах. Возвращаемся. Продолжаем сидеть со Швейцарией. Кушаем хлеб. Глушим минералку стаканами. Нам дарят по одной бутылке водки. Я уже знаю, что не потащу её домой, а оставлю Арону.
Выходим со Швейцарией к окну. Он берёт у меня гитару, чтобы я не мучалась. Я достаю куртку. Уже холодно. Молча стоим вдвоём у окна. Выходит Эстония. Начинает пантонимой объясняться мне в любви. Кстати, Эстония тоже ничего не пила из спиртного. Швейцария встаёт с ним рядом передо мной и подыгрывает на гитаре.
Все ждут Канаду, опустошившую неизвестно сколько рюмок и бутылок. Канада появляется последней. Неконтролируемо громко весело что-то постоянно говорит. Сверху с лестницы спускается венгр и просит разговаривать потише – в доме уже все спят...
Мы со Швейцарией спускаемся вниз. Стоим-ждём машины. Он держит мою гитару.
- Я не хочу ехать с Канадой в одной машине… - произношу я, уже зная, что ждёт Канаду по дороге в замок.
- Ты хочешь ехать в тишине? – смеётся Швейцария.
Подъезжают машины. Я подумала: интересно, если ничего не делать, мы окажемся в одной машине или нет? Мы стоим вдвоём молча. Все как-то мимо нас залезают в микроавтобус. Мы продолжаем стоять. В микроавтобусе остаётся 2 места: одно – со всеми, одно – с водителем. Швейцария видит только одно место, Эстония знает, что их два, решительно забирается в микроавтобус и зовёт меня туда же.
Швейцария вопросительно смотрит на меня:
- Так там больше же нет мест?
Подходит Арон: «Саш, садись к водителю».
Мы стоим молча. Немая сцена. Эстония, Арон, я и Швейцария.
Швейцария понимающе смотрит на меня, кивает головой, протягивает мне гитару и произносит:
- Я расскажу тебе потом…
Он имел в виду – не расстраивайся. Я забираюсь к водителю. Швейцария садится в машину, куда втаскивают Канаду. Арон едет с Канадой, Австрией и Швейцарией.
Сажусь, достаю ручку и первый попавшийся листочек своих старых стихов. Стих льётся на итальянском. Пытаюсь записать. Мы едем, играет музыка из «Профессионала».
Через минут пятнадцать, выехав на трассу, водитель останавливается и начинает звонить Арону. Они долго пытаются выяснить, куда мы не туда свернули. Где-то через полчаса подъезжает машина с Ароном, Швейцарией, Канадой и Австрией. Я не понимаю, что происходит.
Арон подходит к нашему микроавтобусу, резко распахивает мою дверь и говорит:
- Саш, выходи. Пересаживайся в ту машину. Я должен показывать дорогу водителю.
Я сажусь в машину к Швейцарии, Канаде и Австрии, рядом с Магдой (она за рулём) и начинаю хохотать. Одновременно со Швейцарией произносим две фразы. Я говорю: «Это было неверное решение.» Швейцария произносит: «Веришь, а он не произнёс ни слова, пока ты сейчас к нам не пересела. Он спал… Правда, теперь, возможно, ради тебя он начнёт говорить…»
Мы едем молча. Канада спит. Дальше пропустим некоторые детали ради политкорректности, но всё было именно так, как я и «видела».
Мы в замке. Садимся привычно за столик в саду. Начинают выть собаки. Дружно смотрим на часы. Полночь. Чуть-чуть тусуемся. Идём спать.
Включаю моб.тел. Смс-ок нет. На внутреннем экране по-прежнему лицо одного человека, который… Хочется почему-то ему написать. Почему-то понимаю, что всё время включала телефон, подсознательно с желанием получить от него смс-ку. Полный идиотизм. С какого такого… он мне будет что-то писать? И что мне писать ему? В два ночи по Москве… Выключаю телефон. Ещё раз переписываю начисто стих на итальянском. Я хочу прочитать его завтра. На последнем выступлении. На итальянском. Чтобы эта «высокогорная» Швейцария наконец-то посмотрела на меня СНИЗУ ВВЕРХ.
17 сентября 2011, суббота.
Завтра мы уже все разлетаемся. Сегодня – последний день. Рано утром встаём. Завтракаем в саду.
- Как спалось? – спрашивает Швейцария.
- Я написала стихотворение. На итальянском. Тебе. Я хочу попросить Арона, чтобы он изменил программу выступления сегодня и позволил мне прочитать это стихотворение на итальянском перед всеми.
Швейцария смотрит на меня как-то странно. Я думаю, что он думает, что я написала какую-то очередную детсадовскую хрень.
Подходим к машинам. Он несёт мою гитару. Арон подходит и настоятельным голосом к нашему удивлению произносит перед всеми:
- Швейцария поедет с Россией. Они оба на итальянском говорят.
Мы садимся к Магде. Там же Израиль и Австрия. Магда включает радио. И ТУТ
Тут все просто завизжали!!!! ПЕРВАЯ ФРАЗА ВКЛЮЧЕННОГО РАДИО БЫЛА ПРО МАРИНУ ЦВЕТАЕВУ!!!!!!!!!!! ДА! НА ВЕНГЕРСКОМ! И тут же вкраплением была фраза какой-то русской женщины на русском. Ну, как в новостях бывает, слышен голос того, кто даёт интервью, пока переводчик ещё не начал переводить… Абзац…
Всю дорогу до города Исешег едем молча. Магда после Цветаевой включила музыку. Итальянская песенка «Parla con me». Я чуть ли не танцую в машине под эту песенку, напевая её себе под нос, предвкушая радость от того, как я буду лицезреть выражение лица высокогорной Швейцарии после прочтения вечером перед всем залом своей «Красной Луны над Дунаем».
Мы в Исешеге. Это место их «бородинской битвы». Нас ведут в национальный музей, там всякое разное типа «бородинской панорамы». Потом нас везут в словенский домик, где убранство старинное. Кровати высокие с кучей подушек чуть ли не до потолка. Мы со Швейцарией молча смотрим на эту гору подушек и одеял. Как туда забирались на эти кровати? Непонятно. В целом, этот домик напоминает мне Россию. Очень похоже всё.
Нас опять поют водкой. На закуску – хлеб. Мы не пьём. Канада весело громко что-то постоянно говорит и снова пьёт. Нас постоянно снимают на камеры. И фоткают, фоткают.
Выходим на улицу. Нас встречают люди в национальной одежде. И дети и взрослые. Фоткаемся. Нас сажают в повозку с лошадью, чтобы отвезти на гору, где будет в лесу обед. Нас долго фотографируют и все предвкушают поездку на лошадке. Отфотографировали. И… И лошадь совершенно не хочет нас никуда везти. Категорически. Она даже назад пятится. Попросили спуститься 3 человекам из 14, возможно, лошадке просто тяжело. Но ничего не изменилось. Потом спустились ещё несколько. Потом ещё. Лошадка поехала, когда, кроме возничего, никого в повозке не осталось. В результате мы все шли пешком. В гору. По пыльной просёлочной дорожке с камнями. Я на каблуках.
Румыния подходит ко мне, показывает свои ладони и на мои туфли. Я понимаю, что он изображает желание взять меня на руки и отнести на эту гору. Смеюсь.
На горе в лесу нам устраивают концерт. Там стоит деревянная птица Феникс. И какой-то мемориал погибшим в этой битве. Тут же деревянные столы и скамейки. Нас кормят, перед нами танцуют местные танцы, поют. Потом нас вовлекают во всё это действо и мы все уже танцуем и веселимся.
Выходит девочка с кнутом. Представляет нам своё шоу. Она так им щёлкает об землю, что у меня в ушах звенит. Выходит Канада, уже не очень адекватная, и пытается тоже пощёлкать. Очень долго ничего не получается. И вертит он кнутом над своей головой в другую сторону. В общем, все, кто желал попробовать, попробовали. Мы с Швейцарией молча наблюдаем за этими «пробами».
Арон рассказывает мне о своей жизни. Когда он был маленьким, жил с цыганами рядом.
– Слушай, а я не цыганка? – спрашиваю я, объясняя тот факт, что не знаю, какая кровь во мне намешана.
– Нет, они злые и никого, кроме цыган не признают. Ты не такая. Ты – БОЛЬШАЯ Душа.
Звонит Министр Культуры Венгрии. Обиделся, что его не позвали.
Идём к повозке. Снова садимся. С горы лошадке проще. Канаде дают бутылку вина. После водки. Швейцария подхватывает меня молча – там канава какая-то. И произносит:
- Сколько у тебя тут СПАСИТЕЛЕЙ… Вот Румыния тебе уже стих посвятила.
- Какой?
- «Я хотел бы взять тебя на свои ладони и отнести в гору, принцесса, твои каблуки оставят на моих ладонях следы ран Христа…»
Швейцария смотрит на мои туфли, все в пыли, и замечает:
- Кажется, утром они были чёрные... Какие мы грязные поэты...
Мы едем вниз. Потом пешком на ещё одну гору. Канада слышит внизу в городе звуки цыганского табора и просит показать табор. Израиль хочет на еврейское кладбище. Сначала – кладбище, потом – табор. Но после еврейского кладбища нас снова ведут в гору в старинную церковь. Там прохладно. Сидим немножко все в задумчивости. Выходим. Идём ещё через одно большое, но уже не еврейское кладбище. Я поворачиваюсь к Швейцарии и произношу:
- День кладбищ…
- А разве иногда не нужно задуматься кое о чём?
Не хочу ему объяснять, что я и так слишком часто об этом всём задумывалась. И без посещения кладбищ.
Поднимаемся на гору, где стоит 3 распятия. Христа и 2х разбойников. Молчим. Спускаемся вниз, едем к цыганскому табору.
Уже темнеет. Мы приезжаем в библиотеку. Выступать. Я прошу Арона дать мне возможность прочитать стих на итальянском. Он кивает. Обсуждаем, в каком порядке я что читаю, и что буду петь. Мы уже очень все устали.
Опять несколько камер. Арон опять говорит мне сидеть рядом с ним (опять по центру). Слева от меня на этот раз Канада. Очень много людей в зале. Справа местный хор. Ещё правее – флейтист, местные поэты. Нас постоянно фотографируют. Начинается официальная часть. Теперь я иду в конце, предпоследней – перед Швейцарией. На стенах библиотеки в рамке под стеклом – наши стихи и фотографии и биографии. Я – где-то слева.
Очень долгие речи. Много про нас говорят. Говорят, что в этот раз очень сильная группа, впервые так. Я смотрю на Швейцарию, сидящую где-то слева. Я знаю, что он ещё не знает, что его ждёт впереди. Я жажду посмотреть на него после того, как прочитаю им «Красную Луну».
Арон объявляет меня. Он много обо мне им говорит. Переводчик говорит, что сюрприз-сюрприз – Александра написала ночью стихотворение и не на русском, а на итальянском. Но для начала я читаю им своё «Если» от 2003 года. Это была просьба Арона. У него есть очень известное стихотворение Broken Words или его «Если». Я сказала ему до приезда в Будапешт, что у меня есть аналогичное «Если», он попросил прислать ему почитать. Я отправила. Арон был в восторге и перевёл стиш.
Я встала и сказала им, что мне моё «Если» совсем не нравится, но я его прочитаю. Рассказала про историю попадания этого «Если» на этот фестиваль. Арон сказал, что я действительно сейчас пишу совсем иначе, чем в 2003 году, но от этого моё «Если» не устарело.
Я читаю им «Если» так, будто я читаю в последний раз вообще. Хотя читать там-то нечего. Арон лично зачитывает мой перевод на венгерский (переводы других наших зачитывали местные жители). Все в восторге.
Арон просит меня теперь прочитать моё новоиспечённое. На итальянском. Никто, никто в зале не знает, что будет сейчас означать это стихотворение. Для меня и для РОССИИ вообще. Я должна прочитать его так, чтобы эта высокогорная Швейцария наконец-то посмотрела на меня СНИЗУ ВВЕРХ. Чтобы он понял, что Ахматова и Цветаева – это НЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ!!! Что они – ВЕЛИКИЕ Женщины. И что писать нужно ДУШОЙ!!! И мне совсем НЕ СТЫДНО, что я пишу так, как я пишу. И что написать БЕЛЫЙ СТИХ (а моя Красная Луна на итальянском – как раз написана белым) – НАМНОГО ПРОЩЕ, чем написать так, как писали эти Великие Женщины.
Я встаю улыбаясь. Я гордо поднимаю голову перед этими камерами.
– Правда, я не знаю, можно ли назвать это стихотворением… – произношу я перед ними с улыбкой и резко оборачиваюсь на Швейцарию и обратно – в камеры.
Гробовая тишина в зале. Я начинаю им читать. Швейцария где-то сзади слева. Я читаю так сильно выкладываясь энергетически, но с другой стороны – точно также, как на мировых спортивных соревнованиях идёт к финишу первым лыжник с большим отрывом от своих преследователей. Он – один. Он уже знает, что 1-ое место – ЕГО.
Я дошла до «Ностальгии Тарковского». В этот момент Австрия не выдерживает. Нам нельзя выходить из-за наших столов у стены напротив камер. Но Австрия плюёт на этот запрет. Он выходит со своим фотиком в зал и фотографирует меня из зала.
Да, да, я уже знаю, я – первая. Спинным мозгом чувствую, как Швейцария сейчас задумчиво смотрит в пол, его виски пульсируют, он ушёл в себя.
Я дочитываю стихотворение. Я знаю, что вряд ли кто-то из присутствующих знает итальянский и смог его понять полностью. Аплодисменты. Австрия кричит из зала:
- Тарковский? Я правильно понял? Ностальгия?
Я киваю. Сажусь. Все аплодируют. Арон встаёт и обращается к Швейцарии перед залом – он сегодня читает последним.
- Швейцария, ты знаешь итальянский язык. Александра сказала нам, что не знает, является ли то, что она написала стихотворением или нет. Мы не знаем итальянского языка, поэтому просим тебя сказать нам, ЧТО ЭТО БЫЛО.
Я заливаюсь хохотом. Еле сдерживаю себя. Я знаю, КАК ЕМУ СЕЙЧАС ТЯЖЕЛО.
Он встаёт. Долго молчит. Мне показалось, что он сказал мне кое-что по-итальянски, прежде чем обратиться к залу:
- Да, ЭТО ПОЭЗИЯ…
Вот она, моя минута славы. Он смотрит в пол. Читает что-то своё угрюмо и монотонно на немецком. Я пою «Назначь мне встречу на Серебряном Мосту». Потом выступают другие местные поэты, флейтист, хор.
Когда официальная часть заканчивается, ко мне подходят из зала люди. Они пытаются объяснить, какое впечатление я на них произвела, жестами и мимикой, каким-то общим языком без слов, потому что они говорят только по-венгерски.
Я спускаюсь вниз подышать воздухом. Потом поднимаюсь вверх. На лестнице мы сталкиваемся со Швейцарией, он останавливает меня.
Мы молчим, стоя друг напротив друга. Потом он обнимает меня. Произносит тихо и очень грустно:
- Спасибо… Ты была великолепна…
Я поднимаюсь вверх. Подходят люди с переводчиком. Они хотят задать мне какие-то вопросы. Надо что-то ещё написать в «Памятной Гостевой Книге». Девочка с кнутом бросается на меня и передает мне какой-то листочек. Магда тянет меня за руку сфотографироваться с моим стишом на стене под стеклом в рамке. Австрия спрашивает:
- Тарковский, Пудовкин, забыл кто там с ними третьим идёт???
Переводчик говорит, что Девочка с кнутом – поэтесса, она чувствовала всё, о чём я читала, даже не зная слов. Она попросила переводчика перевести её стих на английский и отдать мне. Она меня «видит» Иной и будет учить английский, чтобы только смочь со мной общаться. Какой-то мужчина просит переводчика и тот говорит, что я почему-то напомнила ему Высоцкого. Он говорит, что во мне живёт Высоцкий, хотя я пела совсем иначе, но читала я вся «наизнанку».
Кто-то из зала просто подходит и обнимает меня. Я устало плетусь к столу с фуршетом. Австрия шепчет мне на ухо: «Ты – лучшая. НИКТО НИКОГДА не читал стихи так, как ты. Я НИЧЕГО не понял, но это было потрясающе…»
Ко мне подходит Эстония: «Я не понял итальянский, но я понял только одно: только РУССКАЯ ДУША может так написать и читать. Понимаешь? Ты – Великая!!!»
Я что-то кому-то подписываю. Потом усталая плюхаюсь в кресло в углу читального зала. Ко мне подходит Швейцария, протягивает один из двух бокалов белого вина. Молча садится в кресло рядом.
Мы долго молчим. Потом он произносит, сопровождая жестами:
- Это было настолько сильно, что я до сих пор не могу прийти в себя…
Он смотрит на меня СНИЗУ ВВЕРХ.
Я начинаю спокойно и по-доброму разговаривать с ним. Мы рассказываем друг другу о себе много всего чего. Как будто знаете, стена рухнула.
Потом мы спускаемся вниз. Ночь. У него самолёт – в 6 утра надо выезжать. Мы уже собираемся сесть в машину, как ко мне подбегает Девочка с кнутом. Обнимает меня, плачет.
Арон подходит и говорит, что сегодня у нас спать не получится – пресс-конференция для СМИ у нас будет длиться до самого утра.
Мы садимся в машину. Рядом. Забиваем на политкорректность к Израилю, и всю дорогу болтаем о том, о сём на итальянском. Мы говорили 2 часа – всю дорогу. Обо всём…
Приезжаем. Садимся за стол. Им подают вино. Я прошу кофе. Швейцария смеётся:
- В твои московские 2 часа ночи кофе – то, что нужно…
Мы долго отвечаем на вопросы. Канада засыпает прямо за столом посередине пресс-конференции. Переводчик держится, но язык уже заплетается. Румыния отказалась от конференции и пошла спать. Каждый час Швейцария цитирует мою Красную Луну – там есть вопрос: «Сколько часов осталось?» и смотрит на часы, и на пальцах ведёт обратный отсчёт времени.
Ему уже пора в аэропорт. Мы прощаемся.
- Пришлёшь мне это стихотворение? И официальную, и неофициальную версию?
Смеюсь. Здесь мы все собрались с потрясающим чувством юмора, все поэты вообще, не только Швейцария, конечно. Мы постоянно шутили все эти дни и хохотали. Но Швейцария заставляла меня смеяться почти непрестанно на протяжении всех этих дней.
Мне грустно.
- С тебя фотка «Александра Крючкова и 6 стаканов водки…»
- Знаешь… иногда Пути снова пересекаются, когда ты совсем этого не ждёшь…
Мы обнимаемся на прощание. У меня есть ровно 3,5 часа поспать перед выездом в аэропорт.
Арон будит меня. Пора. Я быстро завтракаю. Израиль произносит:
- Я очень тронут знакомством. Пришлёшь мне мои кошачьи «усы»?
Он передает мне флэшку с более 5000 фоток папарацци. Прощаемся.
По дороге в аэропорт Арон кому-то звонит. Мы останавливаемся у церкви. К машине подходит режиссёр того фильма, который был снят на выступлении у генерального спонсора. Я выхожу из машины. Он передаёт мне Дивиди с записью. На диске моя фотография, как Червовая Дама – с одной стороны я с гитарой, а перевёрнутая – читаю «1м и 58см», по бокам сердечки как на карте.
Я кланяюсь ему в ноги. Он кланяется мне. Арон говорит «бегом в машину» - опазываем на самолёт.
Пока едем, Арон говорит, что видит у меня знак звезды на лбу.
- Ты была первой из них всех... Ты - ИНАЯ...
***
Я прихожу домой уже ночью. Безумно уставшая. Бросаю рюкзак с кучей подаренных мне книг на пол и даже не разбираю его. Рано утром встаю на работу. Вытаскиваю из рюкзака подарок боссу – баночку с венгерским мёдом с красивой крышкой, обёрнутой клечатой тканью.
В полубредовом состоянии влетаю в офис. Босса ещё нет. Захожу к нему в кабинет, оставляю подарок у него на столе у компьютера и иду к себе.
Потом мы столкнёмся с ним на балконе. Уже вечером. Он спросит:
- Вы звонили в Германию?
- Да…
Он станет говорить мне о каких-то потребностях в каких-то креслах и диванах, сколько их нужно озвучивать и какую-то ещё другую ерунду. Потом у нас будет урок английского. Потом я поеду домой.
И ни слова о Венгрии…
Он даже не сказал мне просто «спасибо, Саша»…
**************
А сегодня (21.09.2011) я получила письмо из Венгрии:
"Саша,
Вчера я посылал тебе статя
и ранше я писал тебе но нет нечего ответ от тебя
Вчера я получил первые отзувы
1 .
На первом литературном дня Сентендре в гимназие понравился для
студенты для учителницы и для директор
на первом место три поэты одновременно Ты и Йаан Малин и Георге Еллиотт Кларке
Болшие не нравились
2.
На втаром литературном дня в Будапеште для главном спонзоре
На первом место Ты и Георге Еллиотт Кларке
на втором Менасхем Фалек
на третим Йаан Малин
на четвертым Йон Кокора, но понравился толко стихотворение от его.
Спонзор говорил как это человек не мог вести себя. Это говорили и
другие во все место.
Болшие не нравились
3.
Главный спонзор понемает немного порусски и ему очень очень понравился
твой "Во мне"! Был хорошо как ты говорила эту стихотворению там!!!
4.
На третим литературном дня в Ишасеге
на первом место понравились Ты и Георге Еллиотт Кларке
на втаром место Менахем Фалек
на третим Йаан Малин
5.
Для все спонзоры (они были болше, об котором вы не знали потому что
они спросили от меня инконгнито)
понравились Ты, Георге Еллиотт Кларке, Йаан Малин и Менехем Фалек Они
говорили как болшие были иногда совсем индиферентные которые не
понимали почему они тут во Венгрие.
6.
Для депутат котрый сделал доклад для културный министер об делегацие
понравилис похожие Ты, Георге, Йаан и Менахем. Его дала мнение женшина
которая была с вам поанглиский. И еше депутате плучил и другие мнение
и отсюда и оттуда.
Менахему Фалеку узнают тут немного уже. Он был с третимразом во
Венгрие. У него есть и венрерская книга (которую я переводил и издал)
и унего был тут отделная литературная вечера в Будапеште в центруме
столица тоже. И еше с ним хороший беспрерывный контакт.
Йаану Малину в котором он силный не можно переводить хорошо. Его можно
пригласить сного Можно сделать ему и отделную литературную вечеру в
Будапеште. И еше можество когданибудь в будушее сделать естонская
антология в том будет и он с несколком с током стихом чему можно
переводить если оформировает с ним длинный хороший контакт. Но я
говорил об этом и это наверно будет. Видимо
Георге Еллиот Кларк был успежый тут. Можно пригласть сного и можно
переводить и издать венгерскую книгу от его. Можно сделать и отделную
литераурную вечеру для его в Будапеште. Немного проблема как он очень
далеко. Но не это интересно. Интересно что хочеш он. Если оформировает
связ сомной и это будет взаимность во все тогде будет идти это проект.
САМАЯ УСПЕХАЯ ТЫ БЫЛА ТУТ!!!
Во всех литературном место и у все спонзоры тоже.
и еше наверно тепер уже будет внимание на тебя и културный министер!
Мы стобой немногo розговаривали тут и в библиотеке и на терассе об
нашем беспрерувном связом. Ты говорила как это идет и
будет.
Важный как тепер болше можество как был ранше.
Можество болше вариация которую нужно посоветовать мне стобой.
Думаю как медленно устроенуувают разные мысли, чувствы, впечатление в
твоем голове и сердце и душе.
А тепер пишу для венгерского и иностранного пресса где уменя связы.
Звонили спонзоры и меры городах. Будут встречание где будут оценки и
планы об следуюшем фествале и об связом со спонзором и можно как будет
тепер первыйраз и со министером. Это ранше не был. Это от успеха в том
ты была самая успехая. Много важные люди говорят мне как тебе надо
получить венгерскую литературную премию!
Венгрия и Будапешт открывает вароту для тебя Саша! Ты посделал первую
шагу направление мированного литература ведь была успехая тут. ты
понравился венгерском людему.
Венгрия ворота западного художества и Будапешт и болше. Будапешт один
важный културный центрум в Европе и в мире.
Болше теперь в твоих руках.
Поздравляю тебе Саша!!!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
