А. Кушнер
Я слушаю тихое пенье,
Приставив ладони к лицу,
И старой пластинки шипенье
Лишь на руку мне и певцу.
Так тих этот голос далёкий
И глух, удаляясь во тьму,
Как будто в нелёгкой дороге
Ворсинки пристали к нему.
Как будто он слышен, тревожный,
Сквозь вкрадчивый шорох дождя,
Как будто певец осторожный
Пел в свитере, горло щадя.
Когда ж переводит дыханье
Певец и секунду молчит,
Его заменяет шуршанье,
И кажется – время шуршит.
То вдруг приближаясь, то пятясь,
Выходит тот день из угла,
Когда граммофонная запись
Так несовершенна была.
И вижу я столик дубовый
На крашенных ножках резных,
И записей оттиск готовый,
И несколько проб запасных.
А главное, вижу артиста
И свитер суровый его.
Он шутит: немножко нечисто,
Но страшного нет ничего.
Он знает, что высшая радость –
Не чёткость, любимица всех,
Но дивная шероховатость
И пенье средь многих помех.
Другие статьи в литературном дневнике:
