Очередной номер журнала "Юность" появился днём, как обычно, пополудни.
Его принесла тётя Катя, почтальонка, разносившая почту на нашей улице.
Ящика почтового у нас не было, и газеты с журналами, если их было не много, она засовывала между штакетинами забора небольшого палисадника.
За забором росли красотки лилии: белые, тигровые, жёлтые, две молоденькие вишни и старая-старая слива, кора которой была похожа на серый растрескавшийся камень. Из трещин текла янтарная ароматная смолка, которая быстро застывала. Душистую смолку можно было отламывать и жевать…
В палисадник выходили три окна, выглянув в любое из которых, можно было увидеть, есть ли свежая смолка на сливе. И есть ли почта.
Если шёл дождь, или приходили письма и журналы: два-три, то почту для нашей семьи тётя Катя оставляла в школе. До неё было метров сто, или ещё меньше.
В тот день, возвращаясь из школы, я забрала почту: несколько газет и один журнал.
О том, что я обладатель сокровища, почти небожитель, узнала чуть позже.
Пока же в моих руках был просто очередной номер любимого журнала с повестью о любви моих сверстников Юльки и Романа.
С повестью, в которой я утонула.
Была осень Шёл последний школьный год. Приближались экзамены, и не только выпускные, а и вступительные.
"И что дальше? Ты думаешь о том, что дальше, или не думаешь..?"
Именно с этого вопроса, который родители задавали мне на два голоса, начиналось тогда каждое моё утро.
Журнал у меня зачитали, конечно же.
Впоследствии, пару раз мне удавалось купить его по случаю, на книжных развалах, но и эти «случайные» экземпляры не сохранились, так был велик интерес к повести на вечную тему о вечных распрях между семействами "монтекки и капулетти".
Вскоре по вечной повести сняли фильм, где Юльку звали Катей, где смягчили финал и оставили зрителю надежду. Правда, менее трагичным фильм от этого не стал.
Потом была жизнь.
Настоящая взрослая жизнь, в которой было много сюжетов, много разных книг и разных фильмов.
Но повесть эта и этот фильм остались "над" всем множеством.
Пишу эти строчки в день памяти Галины Николаевны Щербаковой, автора многих книг и повестей.
В том числе и той, которая была опубликована в сентябрьском или октябрьском номере журнала "Юность" за 1979 год, повести, над которой и сегодня плачут юные и поседевшие "Джульетты": "Вам и не снилось...".
Кто не плакал..., мне искренне вас жаль. Правда.
Приходилось ли вам задумываться, для чего, собственно, и почему люди пишут?
Мне приходилось, поскольку самой себе хотелось ответить на вопрос: почему и зачем, для чего пишу я. И для кого.
Для себя? Для других?
Рассказать о себе, о своём мире, о нескольких мирах, находиться в которых одновременно такая пытка и такое блаженство.
Поделиться этими мирами с кем-то, кто в состоянии принять такую тяжесть – такой дар.
В них столько хорошего, в этих мирах.
В них столько плохого.
Как в людях.
Случается, что пишут для другого. Избавиться от детских обид и страхов.
Свести счёты.
Отомстить.
Пусть спустя много лет, пусть.
Главное выписать, выплеснуть эту обиду, и станет легче.
Горько, обидно, страшно, но тем не менее, это так.
Наверное, так.
Свести счёты с обидчиками?
Отомстить.
Пусть спустя много лет, пусть.
Детские обиды самые болючие и обидные из всех обид.
И самые живучие.
Дочь Галины Николаевны написала книгу и назвала её "Мама, не читай".
Мама, разумеется, прочитала.
Говорят, что книга эта во многом поспособствовала болезни и смерти Галины Николаевны.
Говорят.
Но мы об этом говорить не будем.
Сегодня, в день её ухода мы просто вспомним о ней светло и благодарно.
О тех, кто снял фильм.
Об актёрах, сыгравших жизнь и любовь, которая, всё-таки, больше жизни.
Дай Бог, чтобы никому не пришло в голову снять римейк.
Получится стыд и срам, иначе и назвать не могу все попытки снять "своё не своё".
Нечем снимать и некем, и некого.
И незачем, если честно.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
