Стихи приходят, но не слышно,
так в город движется туман,
проспекты затопив по крыши,
диспетчеров сводя с ума.
Сентябрь неспешною походкой
идёт по памятным местам.
А с ним троллейбус – как подлодка –
плывёт по влажным проводам.
Грибами парк зарос. И много
еловых запахов лесных.
И стих спускается полого
по следу огненной лисы.
***
Червонное солнце закатом сочилось.
Так было всегда, только что-то случилось.
Дотронусь ладонью до влажной коры.
Как жизнь замирает внутри до поры!
...
***
Малиновый закат растёкся ярко.
Уже темнеет, фонари зажглись.
В уме картины возникают жарко.
В уме мечты в фантазии слились.
Часы идут. День скоро завершится,
сменив число в рядах календарей.
А за окном кленовый лист кружится
в лимонно-жёлтом свете фонарей.
Волшебный вечер и проходит странно.
И замер миг, желая вечным быть.
Течёт закат, как из глубокой раны,
неисправим в желании любить.
***
Шар огненный плывёт над крышей
напротив моего окна.
Внизу же – клён октябрьский рыжий,
и осень ярко в нём видна.
Всё чаще дождь во двор приходит.
И голубые небеса
сияют редко, полчаса,
как ненадолго распогодит.
Так, словно чувствуя вину,
хотя ничьей вины здесь нету,
природа клонится ко сну,
желая здравствовать поэту.
***
Смотрю в окно и вижу мир.
И мир прекрасен в светотенях.
И этот мир – обильный пир
из окон типовых квартир
цветов и запахов осенних.
О, день погожий сентября,
ты весь чудесен без укора.
Сгребает дворник листьев горы,
а по листам календаря
придёт октябрь дождливый скоро.
Сергей Аксёнов, chelovekpoet
Сквозь
Я иду через лес, где живые мхи
Стерегут вероломный звук.
И дыханье, и поступь мои тихи -
Громче лист упадёт в траву.
Где-то сверху неясыть кричит: "Ухху", -
Но попробуй меня услышь.
Утопая в упругом махровом мху,
Я иду через лес. Я - мышь.
Я иду через лес - и темнеет лес,
Растворяясь во мне, как соль.
Собирается в капельки лунный блеск
На высокой траве росой.
Чем нехоженней глушь, тем бледнее свет,
Как частями его ни множь.
Мой характер - полынь, мой костюм - вельвет,
Я иду через лес. Я - ночь.
Я иду через лес, не ища границ
В бесконечном твоём лесу.
Не петляя кругами, но сверху вниз,
В самый корень, в земную суть.
Я дитя несмешливых свинцовых туч
И скорее не сын, а дочь:
Посмотри, как стекает по веткам тушь.
Я иду через лес. Я - дождь.
Темень, изморозь. Хочется молча лечь
И забыться в тягучих снах.
Это осень, не плачь. Умирает речь,
Завершаясь на мягкий знак.
Прекращается течь, улетает птичь,
Угасает огонь страстей.
Вот и я уже не человек почти -
Невесомость, туманность, тень.
Эмиграция волны
Они приходят из морских глубин
На людный пляж курортного посёлка,
Но небо остаётся голубым,
Не трескается на осколки.
На них броня из солнца и стекла
Сидит уродливо и неуклюже.
Тяжёлые громоздкие тела
Не предназначены для суши,
Поэтому в бездумном марш-броске
Они доходят лишь до мелководья
И останавливаются в песке -
Но кто же натянул поводья.
Как будто бы, когда их телеса
Показываются наполовину,
Их замедляют и влекут назад
Трепещущие пуповины.
Подкашиваются, не устояв,
Не одолев незримого экрана,
Уйдет - и как вода, сомкнётся явь:
Волна туда с волной обратно.
Но, прежде, чем вернуться в донный мир
К тому невидимому кукловоду,
Возьмут мою монетку - сувенир
На память о глотке свободы.
Развеются, исчезнут на корню,
Как никогда и не существовали.
Ракушку с пляжа в тумбочке храню -
Зачем?.. Но выброшу едва ли.
Фанерозой
Хранится на витрине Нокия -
Теперь не магазин, музей.
И нет, совсем не одинокая,
А в окружении друзей:
На полках Моторолы, Сименсы,
Самсунги, Блэкберри, ЭлДжи...
Тому лет двадцать их носили все,
А тут - лежи и не жужжи.
Казалось, вечность не износится,
Как ни ронял её, ни бил.
Труба с харизмой Чака Норриса,
Бесcмертный Горец от мобил!
И батарейка в ней рабочая -
Звони, пиликай, эсэмэсь!
А оказалась на обочине,
Отстранена с пригретых мест.
От монохромного экранчика
На сердце сделалось тепло.
Давно ли было это - раньше-то?
Ведь двадцать первый век, алло!
Опять природа развлекается,
Пуская лучшее под пресс.
Ты сможешь выжить в апокалипсис,
Но вряд ли - пережить прогресс.
Затаскана, но убедительна,
Тебя, конечно, посетит
Идея позвонить родителям -
Пока они ещё в сети -
И спрятать в глупостях, которые
Бессмысленней, чем "как дела",
Тот факт, что часть твоей истории -
По эту сторону стекла.
***
Все небоскрёбы – братья. Пусть неосязаема и тонка,
Связь между ними прочней на разрыв любого стального троса.
Разве случайно похожи прут арматуры – и ДНК?
В лестничных клетках природой вложены скрытые гены роста.
Крепнет фундамент, вентшахты делают вдох, и взлетает лифт.
Синие стёкла в небе становятся синими витражами,
От смотровой площадки до вмиг потерявшей масштаб земли
Преображая мир, дрожа, завораживая, отражая.
Здесь, наверху и ветер особый, звучащий совсем не так.
Редкий орга;н способен на нижние ноты такого тона.
Гулкий, утробный, томный, как песня блуждающего кита,
Меж облаками грузно плывущего айсбергом из бетона.
Через часы и мили подхватят родные из дальних стай
Песню стеклянных китов всего небольшого земного шара.
Соединятся в мотиве стекло и воздух, бетон и сталь –
Слушай, как жили киты, мечтали, печалились, чем дышали.
......
Ограниченные возможности
Вечерним золотым от всей души залит,
Вокруг сверкает мир, блистателен и бешен.
Я не могу летать: я с детства инвалид.
Но я пока ещё способен на пробежку –
И я бегу, бегу, вдоль парка и пруда,
С такими же, как я, людьми с приставкой «недо-».
Сочувствия не жду; хотя не без труда
Даётся мне глядеть в потерянное небо.
Ещё я не могу ни петь, ни рисовать,
Ни понимать зверей, ни проходить сквозь стены,
Ни исцелять больных… И разве что слова
Мне позволяют быть заметнее растений.
.....
Простое настоящее ( славный ритм. барабанщик.)
У тебя есть веточка и листочек,
У меня есть лампочка и моторчик.
Я могу крутиться вокруг, мигая!
Я влюблён! Не важно, что ты – другая.
У меня смешно дребезжат пружинки.
У тебя видны на просвет прожилки,
А ещё – коробочка с семенами:
Прорастут, окрепнут – и станут нами.
Чтобы им на свете жилось счастливо,
Я создам систему автополива!
Я ведь смог построить твою теплицу.
Эй, не плачь! На мир бесполезно злиться.
Не ищи причин, не смакуй детали,
Он уже разрушился. Мы – остались.
Даже если выжили только двое,
Я с тобой. Живое нашло живое.
И пускай округа лежит в руинах,
Я – упрямый маленький ардуино!
И пока мой модуль не обесточен,
У меня есть лампочка! И моторчик.
Вослед космоопере космобалет
Кочует по всем кинозалам –
О том, как сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным квазарам.
С дружиной своей, в мандалорской броне
Он занят каким-то межзвёздным турне.
Кружится небесных светил карусель
Вдали от родимого Солнца.
Олег держит путь к Ориону: «Отсель
Мы будем грозить орионцам!»
Ничто не встревожит летучий корабль:
Ни пращ, ни стрела, ни светящийся сабль.
Навстречу Олегу – как водится, волхв.
Матёрый, как овощ на грядке.
Местами слова изречений его
В чудном говорятся порядке.
И он предрекает Олегу каюк
Не то от копытных, не то от змеюк.
Олег засмеялся: «Мне смерть от кобыл
Пророчат со времени она!
Мы в космосе, старче!» Но он позабыл,
Что в южном крыле Ориона
Темнеет, изысканной формой маня,
Туманность с названием «Морда коня».
Как ни был герой предприимчив и горд,
Не минул житейских коллизий.
В одном астероиде дрых экзогорт –
Гигантский космический слизень.
Развязка сюжета довольно ясна:
Не стоило ЭТО будить ото сна.
Реликтовым фоном последний куплет
Звучит в тишине наступившей.
Что толку с того, что был вещим Олег?
Был вещий, а сделался пищей.
Но помни: кино не отпустит ни в жизнь
Попавших в петлю бесконечных франшиз.
Михаил Светланин
+ https://proza.ru/avtor/tp9197
Летние наброски
Безмолвно облака идут . Веками.
Живу, как давний предок простоватый,
С деревьями на ты в одежде мятой,
Тут, на равнине на ветрах под облаками.
Слов не найти и глаз не отвести,
Так близко облака... Мне по пути,
Кузнечики вовсю играют туш
Пока несу к столу корзинку груш.
Вполне довольно птичьей суматохи...
Исчезли люди, города, эпохи.
Лишь лёгкий дым над чашечками чая.
Наверно, он волшебный, я не знаю.
Сижу без мыслей за скатерочкой в саду,
У нёба с облаками на виду.
...
Михаил Светланин
Один и другой
Я сам себя не узнаю. Другой какой-то человек.
Не тот, блаженный и счастливый вечно,
Не тот, которого я знаю.
Тому был каждый день как будто век.
Век золотой, вольготный, и беспечный.
И, помню, нравилось ему ходить по краю
А этот, нынешний, привыкнуть не могу,
К его повадочкам... Как он порой сердит,
Как он идёт слегка хромой походкой,
И договаривается 'на берегу'.
Не удивляется, имеет строгий вид.
Ворчит. А жизнь кажется короткой.
Зане, он не валяет дурака.
Он, если бьёт, то бьёт наверняка.
Но, если честно, навевает скуку
О нем писать. Зачем стихи такому?
И даже не уверен я, подал бы руку
Один другому.
***
Зарисовки на прогулке
Михаил Светланин
Под зонтиком по улице гулять.
Там в темных лужах скачут по водице
Круги. В них отразились окна, птицы,
Берёзы, ярко желтые опять.
Все атрибуты снова тут, как тут.
Всё в сборе и меня, лишь только, ждут.
Проспект шумит, промокнув впопыхах.
У дождика прошу угомониться,
Ведь я, вот-вот, и встречу ту девицу,
Которую упоминал в стихах.
Что ж, исчезает дождь, как хмурый сон.
Сегодня благосклонен небосклон.
Она ещё настаивала вина,
Я ветки обмороженные стриг.
Уже здороваюсь – «Тебе привет, Рябина» !
Она в ответ кивнет – «Привет, старик».
И не иначе, а «старик». Вот так….
Не обижаюсь. Ерунда, пустяк.
Гляди ка, вон мальчишка лет пяти
Подбросил в синеву, в пустую высь
Охапку листьев. Краше не найти.
И падает листва, кружась «на бис»!
Конечно, он совсем, совсем другой.
Он с мамой, я небритый и седой.
Я подбираю старые слова.
Синь, облака, остаток лучших лет,
Осенний день, кленовая листва…
Я так же поступаю, разве нет,
Когда хочу, хоть снова дождик льёт,
Стихотворенье снарядить в полёт.
Ему и мне с утра и до утра
Дозволено о прочем позабыть…
Важней всего наивная игра.
Мы так похожи – нас не отличить
В громадном городе усталом, глуховатом,
Забывшем главное, опять спеша куда-то.
***
Сентябрь
Напился осенью, холодными дождями
Прогорклыми и городскими.
Простыв опять торжественными днями,
Такими яркими, да, черт бы с ними,
В бреду болезненном прочувствовав сполна -
Сентябрь - опера без фальши, без ошибки...
Вон листопад отплясывает польку...
Я - тонкая звенящая струна
Одной охрипшей старомодной скрипки.
Всего лишь только.
***
Романс
И приснилось, как будто далекой весной под дождем
В нашем городе юности там, где восторг и беспечность,
Нам с тобой повезло, нам случилось забыться вдвоём.
Три волшебных мгновенья похожих на целую вечность...
Ты конечно исчезла, пропала, как будто в кино.
Я проснулся один. Дождь осенний стучится в окно.
Вот бы знать, вот бы только когда-то узнать
Сны твои у небесных полночных глубин.
В этих снах посчастливилось мне побывать?
Появиться однажды, хотя-бы на миг, на один.
В старом парке, пожалуй. Там ветер и луж синева...
Может просто прохожим бродягой знакомым едва.
Тепло
Плюс десять. Вьюгам белым шах и мат!
Пахнуло половодьем и в момент
На ум пришёл садовый инструмент.
Граблями прошлогодний листопад,
Носивший, помню, пурпур с позолотой,
Тащу, смеясь. Со мной погоде рад
Пёс. Потянулся, насладясь зевотой…
Тепло. Уже тепло! Сомненья нет.
Да, вот и птицы. Так невысоко
Над миром чёрных грязевых проталин
И первых лужиц, что дрожат легко.
До птиц руками дотянусь. Хрустален
Напев несложный жизни молодой.
Звенеть ему, звенеть среди окраин
Над жухлою листвой и надо мной.
С неба
С неба, так, стало быть, из далека,
Медленно, будто стесняясь слегка,
Стаей летучей кружа над тобой,
На тротуар городской
Первый снежок прилетел и застыл.
Хлопья белы и чисты.
И для чего же они полетели ,
Может быть с тем, чтобы ты,
В долгих объятиях лёгкой метели
И неземной красоты.
Встал среди белых асфальтов и крыш,
Словно совсем не спешишь?
Или причиной заботы другие
Снегу лететь по делам.
Помнишь, поля и тропики кривые
Сразу за городом, там,
Где, все бродил и ромашки срывал,
Где , так давно, не бывал?
Только представь, на просторах далёких
Ветер читает как раз
Снежных стихов бесконечные строки.
Белой поэзии час.
Сосны, бурьян, мхи, ковыль и кусты
Рады наверно... А ты?
Алина Сергейчук
Лествица
Пройти по огненным ступеням,
Не опалив свои стопы,
Не сможет ни герой, ни гений...
Нет каменистее тропы,
Ведущей ввысь меж скал Синая.
Подобьем восхожденья к раю
Сей путь для поколений стал...
Кто не устал?.. Кто не упал?..
На этих огненных ступенях
Смирится и герой, и гений.
***
Весенний снег
Нежеланный никому весенний снег
Над ночной Москвой кружился в белом танце,
Знал, что будет невеселым краткий век,
Но судьбе, конечно, не хотел сдаваться...
И не спрашивал, зачем и почему
Он пришел на землю в солнечном апреле,
И летели хлопья сквозь парнУю мглу,
Вспоминая новогодние метели...
***
Мы уходим в октябрь, как корабль в океан,
За кормой серой дымкой холодный туман,
Волны хлещут в борта, и пророчат беду
Чайки белые, дерзко крича на лету.
А закат алым бантом на башнях Кремля,
И исходит печалью по миру земля,
Белый Царь на высоком Голгофском кресте,
И надежда одна: за чертой. Во Христе.
Александр Ильинский-Зотов
ПРИХОД ЗИМЫ.
И читана и не прочитана
Зимы наступающей сага.
Сквозь щели на окнах сквозит она
И в обуви чавкает влагой.
На чёрных узорах распутицы
Всё вдумчивей и задушевней
Сюжетные линии чудятся
И тают в дымках над деревней.
Попарно, до быта убогого
У плохо раскуренной печки,
Как кроманьонцы – до логова
С добычей спешат человечки;
Отправятся спать. А величие
Ночной непроглядности ляжет
На дальний сарай по обычаю,
На ближнюю яблоню даже,
Застынет впотьмах над тропинками
И, оперевшись на крыши,
От речки с сырыми осинками
Вдруг ветром холодным задышит.
В стекольном шуршанье на лужицах
Снег истиной непреходящей
Пушинкою первой закружится,
Второю, без счета и чаще…
Проснусь. И, быть может, мне чудится
За тюлевой этой завесой
Не то в декорациях улица,
Не то музыкальная пьеса? -
Всё верно: за ближней обочиной
Сошлись все завязки сюжета.
Повествованье закончено
Мерцанием снега и света.
***
Трещит и щёлкает стальная печка,
Жар отдаёт, вздыхая и шурша.
На скатерти стола – слепая свечка
Трепещет, как заблудшая душа.
Безъэлектрические наши ночи
В глухом посёлке дачном – имя рек –
Глотает, как крамолу между строчек,
Но терпит молча 21й век.
У печки, как то было в век двадцатый,
Как в девятнадцатый – над камельком
От вязи рукоделия лица ты
Не подымаешь. Я гляжу тишком
Поверх академического тома
На плеч сутулость, искры карих глаз.
И – каждая черта твоя знакома,
И не знакома – словно в первый раз.
Не знаю, я не знаю – потому ли
Под пули шли ревнивцы всей земли,
И германы в безумии тонули,
И огибали землю корабли;
Что всех дороже и ценней на свете
В круговращеньях чёрной пустоты
Сутулые под шалью плечи эти
И свечкой озарённые черты,
Не звёзд зелёных в бархате и шёлке
Обычной ночи, ночи ледяной,
А отблески огня на светлой чёлке,
Снег за окном и синий дым печной.
СВЕЧА
Холодных звёзд холодный свет,
Холодное рассудочное знанье
Да не затмят тебе, поэт,
Свечу живого мирозданья.
И пусть волхвов вела звезда,
Я думаю на самом деле –
Свеча, прозрачна и чиста,
Светила возле Колыбели.
И свет мерцающей свечи
Сквозь темноту тысячелетий
Из той, евангельской ночи,
Всё также путеводно светит.
Приходят дни, уходят дни.
Свеча любви, огонь бесценный,
Спаси, помилуй, сохрани
От тьмы и холода вселенной!
***
Сосновый лес февральской ночью
Совсем, совсем, как храм ночной:
Благоговенья средоточье
И полный, царственный покой.
Уже затушены лампады,
И ряд подсвечников теперь
Впотьмах взирает на оклады
И запертую служкой дверь.
И знает медное безмолвье,
Что в хвойной робости теней
Небесное молитвословье
И глас архангельский – слышней.
Подай нам, Господи, вот так же
Нести смирения печать,
Без самости и эпатажа
С благоговением молчать.
При звонах ангельского пенья
Всё принимая, всё любя
Пошли нам, Господи, терпенья
Принять Молчащего – Тебя.
Игорь Дань
Осунулась ночь, светает.
Таится туман в траве.
Зарделась заря святая
Девицей на сватовстве.
Прохлада в носу щекочет,
Вокруг благодать и тишь.
Прощается ветер с ночью,
Качая в пруду камыш.
Зевает деревня в окнах,
Последний пропел петух.
И гонит, кнутом причмокнув,
Мычащую лень пастух.
Иду босиком по лугу.
Сбивая ногой росу,
Счастливый на всю округу
Я утро домой несу!
Небеса
Словно свиток надо мной небеса,
Разберёзовились шёлковой мглой.
Как же я давно тебе не писал,
Край далёкий заметеленный мой.
Я на небо брошу взгляд лишь на миг,
Чтобы совесть оставалась чиста.
Вдруг увижу Богородицы лик,
И прижавшегося к Мамке Христа?
Но, а может гривы белых коней,
Расплетенные на диком ветру...
И заплакать вдруг захочется мне,
И вернуться в дом родной поутру.
Как же я давно тебе не писал,
Край далёкий заметеленный мой.
Вы простите мне печаль, Небеса,
Покажите мне дорогу домой.
***
Лучшие из нас
Они вернутся на заре домой,
Мальчишки, те, что стали мужиками.
Ты их от сажи, Родина, отмой,
И может чище, лучше станем сами?
Они взрослели в копоти войны,
В их кожу въелись чернозём и порох.
Они России больше не должны,
Не смей держать их в длинных коридорах!
Не говори им тех казённых фраз,
О героизме и священном долге.
Мальчишки эти - лучшие из нас!
Не дай нам, Бог, пройти по их дороге!
Они вернутся на заре домой,
Не на побывку, а уже навечно.
Мы победили, но какой ценой!
Ты поклонись за это им сердечно.
Реши не всуе, как им дальше жить,
В бездушной нови, где-то рядом с нами.
Чтоб эти парни нас смогли простить,
Не став с похмелья бурей и цунами.
Однажды миром кончится война,
И обменяют "всех на всех" когда-то.
Прошу, будь с ними, Родина, честна,
И помни муки русского солдата!
Середина осени
Игорь Дань
Середина осени -
Мокрая печаль,
Бомж запитый дО сини...
Мне его так жаль!
Я такой же, в точности,
Только бросил пить.
Даже в одиночестве
Надо честно жить!
В октябре до одури
Хочется тепла:
"Долго в бездну не смотри,
У тебя дела.
Если их не сделаешь,
То погибнет Русь.
Наша жизнь, простая вещь -
Ты пиши!
Не трусь"!
Дни проходят взаперти...
Я молюсь Векам.
Я стою на паперти!
Но не здесь, а там:
"Вы подайте, ангелы,
Долгих зимних вьюг"...
Как снегА, белым-белы,
Станут мысли вдруг:
"Глупый ты поэтишка!
Плакать перестань...
Божий Дух в твоих стишках!
Веруй, Игорь Дань"!
Середина осени...
Ждать, или не ждать?
Темновато до семи,
Жизнь длинней опять...
Ал Журавлев Алексей
Скрытый смысл заложен во всем,
Только мы открывать не умеем.
Мы себя, к сожалению, жалеем,
Потому что не стали ключом.
Скрытым смыслом наполнив детали,
Спрятав радость до будущих грез,
Дни, как ветер, сквозь нас пролетали
Не воспринятые всерьез.
Михаил Харитонов 2
Который час румянее светила
Сижу, читаю - спереди, с конца...
Уже слеза до пятки прохватила,
Ириша может высказа... ться...ца...
Смахну поток, слижу остатки соли,
Ко мне, мой паркер!
Вытащу стило...
И буду снова рифмами мусолить
Листки бумаги гениям назло.
***
У завальни пожухла сирень,
Запустение скорбью итожа,
Обветшало крыльцо,
Набекрень
Козырёк у криницы,
Заброшен
В потаённый от сглаза чулан
Измочаленный веник,
С теплынью
Скоро лето цветущее...
Мам,
Почему ты не с нами?
Нахлынет
Жгучей болью тоска,
Всё не так,
Всё иначе должно быть,
Не зря же
Ворковали подруги:
– Пустяк,
Оклемается, шапок навяжет?!
Вот и новое лето грядёт,
Закрылетятся носики клёна,
Унося половину невзгод,
А другая,
Как бритвой калёной,
По надежде...
И заново дом,
Опечалившись, мамино вывел:
"Ничего не копи на потом",
В одиночестве слушая ливень.
***
На поле детства, росами во ржи,
Где василька волнующая роскошь,
С плеча осот, репейники наотмашь
Стегаю, помня, зорко сторожит
Ромашково-берёзовый конвой
Застенчивые хлебные ресницы,
Где синевы охапка золотится
Соцветием сурепки полевой,
И жаворонки празднуют зарю,
Волшебный сон удерживаю,
Снова,
Надеясь, мама явится здоровой
И ласково шепнёт: «Благодарю…»
***
Русское
У ног лисицей млеет уголёк,
Очаг рябины дышит снегирями.
Февральский полдень пятками промок,
Где санный путь проталинами ранен,
Ушастый чутко ловит аромат
Палёной хвои, крайне осторожен.
Трещит сорока галке невпопад,
И дятел, стайку соек огорошив,
Морзянкой завораживает бор.
Подснежник в дрёме, к небу рановато:
Нельзя спешить зиме наперекор,
Опасно, злая...
Просекой сохатый
Ведёт семью в осинник, занемог.
Корою лечит издревле худое
Славянский лес,
Где сказочный Сварог хранит покой.
За вьюгой чередою
Капельный хор и шалые ручьи,
Заварен чай с калиною вприкуску,
Горчинкой мякоть...
Яхонты в ночи
Над скатертью полей вблизи Тарусы.
***
Как странно,
что признания не блеф
с той жизни, где бывал небезупречен,
искрился иней, осени переча,
знакомый дворик, за ночь облысев,
сутулил зябко липовые плечи...
Как странно,
предо мной наперечёт
знакомое: и поверху, и снизу,
и голубь на карнизе тот же сизый,
и дым накоромысленный –
печёт
мне бабушка с антоновкой сюрпризы...
Как странно,
будто не было тогда:
ни зонтика с напутствием «не бойся»
ни локона «прощай, простоволосье»,
свиданий, обещавших...
загадал,
и всё теперь – не снящееся вовсе.
Не странно, что сказав друг другу –
Да,
Мы вместе много лет и зим, и вёсен.
***
Если плакаться в жилет не приучен,
Если хочется махнуть на луну,
Просушите порох, н'а всякий случай
Ядра к ядрышку, одно к одному.
Улыбнитесь, господа, шире...
Ну, же!?
У Мюнхгаузена ворох идей,
Салютуя из игрушечных ружей,
Поручите смеху душу раздеть.
Если кажется,
Что вам два по девять,
А на самом деле семьдесят пять –
Поспешите восемнадцати верить,
Над собою потешаясь, опять
Улыбнитесь, господа!
Право слово,
Краше ямочек, искринок у глаз
И ста капель для здоровья
/спиртного!/
Нет, и не было,
Всегда и сейчас
Пусть олени дарят вёдра черешни,
Утки сами в дымоходы на гриль,
С половинкою коня?
Всё – не пешим!
Экономную систему открыв,
Полюбите расточительно, яро,
У настурции забравши румян...
Представляете,
Когда вы на пару
Краснощёкие, улыбка – баян?
Улыбайтесь, господа, шире,
Шире!
У Мюнхгаузена вдоволь идей:
По барону дважды два – не четыре,
Одарив улыбкой, станьте щедрей
Как будто вчера...
И ткнулся в колени:
– Вы... тётя? –
И весь в ожидание врос,–
И в гости к себе позовёте?
И жалкий, как брошенный пёс,
Обманутый будто бы другом,
Которому правдой, а он...
– Сегодня со временем туго,
Потерпишь?
– А вы телефон
Спишите, – и горе в глазищах,
– Я знаю, у взрослых дела,–
И руки растерянно ищут,
– Наверное, няня взяла,
Мы с нею играли в радиста,
Шпионы похитили код,
Я бегаю тихо и быстро,
По следу никто не найдёт,
Я только туда и обратно?
Доверчив, как мой белобрыс.
– А хочешь, мы к младшему брату?
И сердце заходится.
Ввысь
Метнулись ресницы, упрямый...
– Я думаю, пустят.
– Ура!!
А можно тогда я вас... мамой?
Всё было, как будто вчера.
Ё-Тон
Душа хмелеет от любви,
Как крылья небом,
Ей мало нив родной земли
С насущным хлебом.
Участья близких и родных,
И звёзд далеких,
Ей хочется даров иных -
Очей глубоких.
В чьих океанах утонут
Печали с болью
И огорченья не блеснут
В ресницах солью .
Чтоб захотелось всё отдать
В служеньи людям,
Снискать святую благодать
Из сердца буден.
И, в этой радости святой
Любви нетленной -
Звучать Божественной струной -
Со всей Вселенной!
***
От исповеди до причастья
Ведёт меня судьба моя:
Где вспышки радости и счастья-
Лоскутный полог Бытия.
Где от причала до причала,
Проложен курс у корабля,
И чтобы чайка не кричала:
Он слышит лишь-Земля, земля .
И как бы время не качало
На бурных волнах мирской жизни
Душе земного счастья мало -
Ей хочется в любви отчизну.
И я распахивая дверцы
Молю Тебя, Господь Великий:
Войди сияньем в моё сердце,
Чтоб в лицах встречных видеть лики,
Чтобы божественной дорогой
Идти храня любви обеты,
И в стуке сердца слышать Бога
Чтоб следовать Его заветам.
***
Стою на краю Белой Ночи -
Меж синими днями и снами,
Где нежностью свет мироточит,
Смыкается Счастье мостами...
Рассвета прекрасные взгляды, -
Любовью пространство искрится,
Улыбок небес мир-р-р-р-иады,
Сияют на окнах и лицах!
Наполнены музыкой света
Под кистью цветут акварели...
И в скверах все то, что не спето
Взрывается птичьими трелями...
И Солнце от счастья лучится
Над золотою Невою,
Как крылья Жар-птицы в ресницах -
Пылает бескрайней зарёю.
***
Нас снова солнце вырвало из плена,
Из заточенья зимнего ненастья,
И распахнулось сердце всей Вселенной,
И рассмеялось радугами счастья.
И зазвенело звёздными дождями
По набережным, тротуарам, крышам,
Чтоб причастившись,каждый здесь услышал.
Гармонию разлитую мирами...
Чтоб синевою небо до забвения ,
Опять мечту в глаза поцеловало
И отразилась Вечностью в мгновеньях,
И всё сбылось,о чём душа мечтала...
И жизни мало – сердца стало мало,
Чтоб утолить любовью эту нежность,
В которой Счастье время потеряло,
В объятиях зацеловав безбрежность.
Укрывшийся под звёздный зонт
Укрывшийся под звёздный зонт,
Забыв часы и километры -
Я обнимаю горизонт,
Хмелея от дыхания ветра.
Что там откроется за ним:
Ненастья новые напастья,
Слов сладкий мёд иль горький дым
От страстью тлеющего счастья?
Да, будь как будет, но сейчас
Укрывшийся под неба зонт,
Влюбившийся,… как в первый раз -
Целую в губы горизонт.
Пантелеев Борис
Солнечная тишь
Внученьке моей - Таюшке, Таисье
Как светятся сосновые стволы,
Когда их в мае солнце освещает.
Лазурный купол высоко стоит
Над горизонта верными плечами.
Ты где-то там невидимой бежишь
Пронизана весенними лучами,
Сквозь искреннюю солнечную тишь,
На лишь тебе доступное звучанье
Неведомой мелодии судьбы
Неотвратимой и необратимой.
В ней больше нет ни дабы, ни кабы,
К земле пути всегда уводят мимо.
Скажи, в каких мечтаниях сейчас
Тебе дано, как нам земным, забыться...
Сейчас при солнце, ночью - при свечах
Блестишь у нас слезою на ресницах.
***
Всё в тебе
(Внученьке моей - Таюшке, Таисье)
Всё, как всегда, вращается земля,
Над нею безмятежно-синий купол.
Тропинка между сосен, как змея
Извилиста, блестит, но как-то скупо
Пространство отдаёт навстречу мне...
А впрочем - и куда спешить сегодня?
А там, где ты, умеет лес шуметь,
Когда ветра над ним отары гонят
Воздушных и изменчивых существ,
Меняющих свои цвета и формы.
Они бегут, и им числа не счесть,
Когда их синева простором кормит.
Скажи, дитя, какую благодать
Ты обрела, покинув всё земное?
Ведь там, где ты, теряют смысл года,
Там всё неузнаваемо-иное...
А ты во всём и всё живёт в тебе -
Нездешний свет - теперь тебе дорога.
Я вижу, как лучится он с небес,
Ты вся сегодня пред глазами Бога.
***
Постриг
(Внученьке моей - Таюшке)
Берёзок прозрачные девичьи платья,
Пасхального неба стекло или дым.
Я знаю, сегодня не принято плакать
Давай просто молча с тобой посидим.
Смотри, как лучится сегодня по-детски
В весеннем сиянии радостный день.
Плывут облака, как ожившие фрески.
Ты Вечное платье сегодня надень.
Ты добро и пристально зелено смотришь,
Наверное, так обнимает душа,
Принявшая самый смиреннейший постриг,
С которым уже никогда не грешат.
***
Последний миг
(Внученьке моей - Таюшке)
Последний миг не повторится позже,
За ним лишь вечность, он же, как полёт
Пронзительнее, чем мороз по коже,
Хрустальнее, чем самый чистый лёд.
И голоса за ним, пусть самых близких,
Тебя сквозь плач зовут издалека.
К ним нет дорог и заперта калитка,
В нём нет сейчас и больше нет пока.
Он будущность, впрессованная в вечность,
Бесценней даже, чем последний вдох.
В нём вздрагивают звёзды, словно свечи,
Когда их зажигает грустный Бог.
За ним печаль, печаль поминовенья,
В котором ты в плену земных дорог.
Над всей землёй твой светлый дух развеян,
И сквозь него нам улыбнулся Бог.
Протоиерей Артемий Владимиров
Иноческая келья
Молчанье уст есть тайна века
Нездешнего... В ночной тиши,
Когда сияет в небе Вега
И день заняться не спешит,
Душа внимает откровенью...
В заветной сердца глубине,
Как в тигле, золотые звенья
Молитвы льются, а совне
Царит в жилище полусумрак.
Дрожащий огонек свечи
Выводит неземной рисунок
На белой извести печи...
***
Без Духа слово - это мысль
В одежде из тяжелой ткани.
Оно - как приставной костыль
Или орнамент темной скани.
Но с Богом мысль - тонка, легка,
Подобно ангелам бесплотна.
Ее прозрачная рука
Дотрагивается неба кротко,
Скользя невидимым лучом
Сквозь облаков седые кручи.
Молитва знает то, о чем
Не помышляют нынче люди,
Блуждающие средь дорог.
Рожденная в сердечном лоне,
Где открывается нам Бог,
Мысль отражает дух свой в слове,
Искристом, чистом, как хрусталь.
Сердца людские оживляя,
Оно несется птицей вдаль,
Покуда не достигнет Рая...
***
ИСПОВЕДЬ ИЗГНАННИКА
Я веселю всех непрестанно,
Искрюсь словесным эквилибром,
Печаль скрывая и усталость,
Под декадансом и верлибром.
Пою по поездам частушки,
Стыдливо выставляя шляпу...
Остатки доедая суши,
Обсасываю ножки крабов
В таверне средиземноморской...
Вот жребий жалкий офицера,
Фигляра в выцветших обносках,
В плаще с шарфом, когда-то серых.
А ночью сяду на скамейку
Среди магнолий ароматных,
Изнанку глажу листьев клейких
И слышу горлиц клич надсадный...
Летят мечты мои в Россию
С любовью безнадежной, жгучей...
Разлуки этой не осилю.
Зачем же память меня мучит?
Я забываюсь на рассвете
И вижу низкий берег Волги,
Вдали на простенькой двуколке
Отец мой с богомолья едет.
А там, за ближним косогором
Усадьба... Тихие осины
Дрожат и шепчут мне с укором,
Что Русь навеки я покинул...
***
Я вновь весны веселой слышу поступь!
Придет ли, милая, - не верилось почти.
С собой несет она прозрачный воздух
И радость невесомую в груди.
Ах, сколько между тем вкусил печалей,
Покуда не раскрылся небосвод.
Нас, горожан, жестоко мир мочалит -
Как в городе душа моя живет?
Зимой и осенью родные уходили,
Не попрощавшись, в вечный путь земли.
Живые клацали, как крокодилы,
В любовь не веря, мир не берегли.
Но вот пришла царица Ботичелли,
С улыбкой примиряющей своей -
И взвились в май апрельские качели,
И огласил повестку соловей.
Забыты рознь, и старость не тревожит.
Душа почивших помнит с теплотой.
Весна летит, натягивая вожжи,
И легкий конь под нею золотой!
***
Гиацинты, толпою веселой и дружной,
Как явились вы в единочасье?
Вдоль бордюра, смиренные, встав полукружьем
Аромат источаете счастья!
И холодные недра земли неужели
По весне извели вас наружу,
Чтобы запахом тонким неслышно вы пели
Гимн весне, тишины не нарушив?
Наглядеться на вас не могу, гиацинты!
Снеговидных, лиловых соцветий
Целовать я не смею… Венок вместо мирта
Пусть совьет налетевший вдруг ветер
Из головок прелестных и нежно опустит
На Весну, что создал Ботичелли.
Вы явились душе, и она не забудет
Никогда этой нежной пастели.
***
о.Артемий
в день празднования Богородичной иконы «До Рождества и по Рождестве Дева».
Лучину прикрывай рукою,
Да не угаснет огонек.
Иначе мгла тебя покроет,
И заплутаешь, сбившись с ног.
Но искру сохранив лучины,
Найдешь дорогу в темноте.
Иди же, дева, тихо, чинно
И с упованьем, что тебе
Грядет, грядет Жених навстречу.
Войдешь с ним в свадебный чертог,
Коль амфора в сердечной клети
Полна елея. Иль на торг
Он отошлет за нераденье…
Но некому продать елей.
Не избежать тогда смятенья
У крепко запертых дверей.
Молитвой пламеней, невеста!
Отринув расслабленья сон,
Раскрой опущенные вежды -
Жених при дверех… Вот и Он!
Светильник подними скорее,
Свободен вход - ступай же внутрь!
Наряд твой, дева, не истлеет -
Легка небесная лазурь
И пурпур праздничной одежды.
С любовью кроткою Жених
Спасенных взором светлым тешит -
Дух Божий солнцем блещет в них.
***
О, жизнь! тебя не расплескать,
Но бережно пронесть, как чашу -
С напитком медвяным и дать
Тому, кто словом молит-жажду!
Неся свой кубок над землей,
вобрать нетронутые росы,
Ухабы встретивши тропой,
Его, замешкавшись, не бросить.
Пусть вязкий эль в скорбях моих
Приемлет свыше очищенье,
С ним силу набирает стих,
Тая в себе любви горенье!
Все краски моря и небес
Хранит спасительная влага,
Пшеницы злато, яшмы блеск
Булата темного отвагу...
Так припадите же к вину,
Друзья, солеными губами,
Сколь ни было б, я всех приму,
Желая истощиться вами!
Вот мой фиал опустошен,
Словесные иссякли капли,
Утих бурливший сердца дом,
И вид обрел дырявой сакли..
Сокрывшись от людей, молюсь,
А в соснах ветры шепчут сагу...
Я оскуденья не боюсь -
Вновь дышит в чаше мыслей брага!
И снова радости щепоть
Мне в колбу небеса бросают,
Ведь восприяв Господню плоть,
Огнем словесным дух играет..
Я вас зову, мои друзья,
Со мною мирно вечеряйте,
Струится жизнь, полна бадья,
Пригоршней жажду утоляйте!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
