Пять вечеров с Алексеем Лосевым. Вечер четвертый
ПОСЛЕДНИЙ ИДЕАЛИСТ И ЕГО АНГЕЛ
Валентина Лосева, жена великого русского философа, отбывала срок на Алтае, в Боровлянском лагпункте.
Лагерная переписка Алексея Лосева с его духовной женой чудом уцелела дважды. Первый раз - в гулаговских злоключениях и второй - в 1941-м, когда немецкая авиабомба уничтожила практически всю библиотеку и архив философа. Эти письма Валентина Лосева хранила до самой смерти. Разбирая ее бумаги, вторая жена Лосева, известный ученый Аза Тахо-Годи, предложила их опубликовать. Но Лосев был против, он не хотел ворошить прошлого. После смерти философа Тахо-Годи начала готовить его личный архив к печати.
Теперь дошла очередь и до лагерных писем Лосева и его жены. Письма эти отражают величие духа этих необычных людей, глубину чувства, которое связывало их.
ПРОТОТИПОМ МАСТЕРА БЫЛ ЛОСЕВ?
Вполне возможно, что история их возвышенной любви вдохновила Михаила Булгакова. Во всяком случае такая версия существует.
До сих пор до конца не раскрыта и еще одна загадка культового романа Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита": кто скрывается за образом Мастера? Сам автор или кто-то другой? Намеком, пожалуй, может послужить одна существенная деталь. Впервые читатель видит Мастера только в 13 главе глазами Ивана Бездомного. Поэт замечает странную черную шапочку на голове героя.
"Вы - писатель? - с интересом спросил поэт.
Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:
- Я - мастер, - он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой "М". Он надел эту шапочку и показался Ивану в профиль и в фас, чтобы доказать, что он - мастер. - Она своими руками сшила ее мне, - таинственно добавил он".
Так кто же этот странный субъект в замусоленной шапочке, написавший роман о Понтии Пилате, а затем отказавшийся от всего в жизни? На что намекает эта желтая буква "М"? Исследователи связывали букву с именами Михаил (Булгаков) или Максим (Горький). Были и экзотические версии: масонская шапочка, а "М" означает "Мастер-строитель". Но наиболее интересную, на мой взгляд, гипотезу выдвинул математик Виктор Троицкий - вдумчивый исследователь жизни и творческого наследия русского философа Алексея Лосева.
Мы знаем, что шапочка Мастера была черной, но что она из себя представляла? Феску, тюбетейку? Даже академическую шапочку Троицкий ставит под сомнение - ведь Мастер был писателем, и к тому же гонимым. Остается только православная скуфья. И верно, весь образ Мастера пронизан христианскими реалиями. Он пишет роман о Пилате. Есть, без сомнения, в Мастере что-то от аскета, монаха. Он и сам говорит Ивану Бездомному, что отказался от всего в жизни.
Известно, что Булгаков брал в прототипы реальных людей, своих знакомых, живших в 20-30 годы в Москве. Жил ли в Москве тех лет некий странный монах-писатель, корпящий над своими трудами где-то "в переулке близ Арбата"? Да, жил. Звали его Алексей Федорович Лосев. Он был профессором Московской консерватории, преподавал историю эстетических учений, состоял в Государственной Академии художественных наук, был сотрудником Института слова и Государственного института музыкальных наук. К 1930 году Лосев - уже известный философ, издано восемь томов его сочинений. В том числе "Музыка как предмет логики", "Античный космос и современная наука", "Диалектика художественной формы", "Очерки античного символизма и мифологии" и, наконец, "Диалектика мифа", в которой он на внушительном материале показал диалектическое развитие мифологии основной движущей силой человечества. Было ему в то время 37 лет.
Но, спросите вы, при чем тут монашество? А вот при чем. Летом 1929 года советский профессор Алексей Лосев и его жена, математик и астроном Валентина Лосева, тайно приняли монашеский постриг. С того времени и до самой смерти монах Андроник (с вынужденным перерывом на несколько лагерных лет) носил черную шапочку-скуфейку. Как булгаковский Мастер...
Булгаков и Лосев знакомы не были. Скорее всего, связующим звеном между ними стал Павел Сергеевич Попов. Он был товарищем Лосева по Московскому университету, публиковался вместе с ним в философских сборниках. А с 1926 по 1930 годы, до ареста Лосева, они совместно работали над выпуском первого тома "Энциклопедии художественных наук", держались одних взглядов и были в духовной близости, о чем свидетельствуют рассекреченные архивы ФСБ.
Войдя в круг Булгакова во второй половине 20-х годов, Попов стал одним из самых близких его друзей. В доме Булгаковых он получил ласковое имя "Патя". В это время Булгаков как раз задумал большой "роман о черте". Патя щедро снабжал писателя подробностями из жизни московской профессуры, в которую он был вхож. Без сомнения, узнав о постриге профессора Лосева, он рассказал об этом Булгакову. Сам же Булгаков в свою творческую кухню не пускал никого, планами особо не делился. Попов узнал о появлении в романе Мастера и Маргариты только после смерти Булгакова, в 1940 году. Он с удивлением писал Елене Булгаковой: "Зная по кусочкам роман, я не чувствовал до сих пор общей композиции, я думал по новому заглавию, что Мастер и Маргарита обозначают Воланда и его подругу".
ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ И НЕБЕСНАЯ
Во время переворота 1917 года личная жизнь Алексея Лосева резко переменилась. Он встретил... Ангела. Большевики "уплотняли" квартиры, и молодой философ был вынужден искать жилье. Комнату он снял в доме Михаила Васильевича и Татьяны Егоровны Соколовых. С ними жила и дочь Валентина.
С самых первых встреч с квартирантом возвышенная, романтическая девушка предчувствовала их дальнейшую связь. Недаром в 1919 году ей приснился сон, как будто мать Алексея Федоровича передает ей своего сына. В своем дневнике она тогда написала, что только в любви к Алексею Федоровичу "вся задача моей жизни", "весь смысл жизни моей на земле". Валентина была очень религиозна.
Потому, видимо, и предложил ей Лосев вступить в необычный, духовный брак. 5 июня 1922 года, в Духов день, их обвенчал в Сергиевом Посаде отец Павел Флоренский - знаменитый философ и богослов. Молодая жена помогала готовить к печати труды ученого, вела корректуру и следила за типографскими делами. Она стала его настоящим ангелом-хранителем.
Николай Анциферов вспоминал: "Жена Лосева, Валентина Михайловна, произвела на меня глубокое впечатление какой-то особой душевной грацией, одухотворяющей все ее движения. Блестяще образованная, умная, талантливая, она могла бы многого достигнуть в своей специальности - астрономии. Но она всю свою жизнь, все силы своей богато одаренной души посвятила мужу, любя его как человека, безгранично и страстно веря в его великое призвание философа".
Валентина Михайловна была единомышленницей и помощницей Алексея Федоровича и в науке, и в религиозной жизни. Оба были тесно связаны с движением "Имяславие",* оказавшим огромное влияние на работы Лосева по философии имени. Выходом в свет огромного "восьмикнижья" Лосева мы обязаны во многом его жене. Последний, восьмой том назывался "Диалектика мифа". Это поразительная по философской мощи и смелости книга, своего рода фугас под вавилонскую башню коммунистической идеологии. Она-то и определила судьбу Лосевых.
ДИАЛЕКТИКА ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Алексей Федорович и Валентина Михайловна приняли тайный постриг в июне 1929 года. А ровно через месяц, в июле, постановлением Совета Народных комиссаров "во исполнение решения правительства об использовании труда заключенных при колонизации отдельных районов СССР и эксплуатации их природных богатств" в Западной Сибири был образован огромный Сиблаг ОГПУ. И эти два события стали символическими в судьбе русского философа и его жены.
На Алтае в тридцатые годы было несколько отделений Сиблага: Бийское с двумя лагпунктами, Верх-Обское с Боровлянским ОЛП, Ойрот-Туринское, Чистюньский и Михайловский лагпункты и 5-я колонна Сиблага - в Ключевском районе. На два года один из этих лагерей разлучил философа и его жену.
Алексея Лосева арестовали 18 апреля 1930 года. Несмотря на запрет цензуры, он сделал вставки в только что вышедшую "Диалектику мифа", которые разоблачали всю несостоятельность "материализма". На XVI съезде ВКП(б) Каганович назвал книгу политически чуждой. В "Известиях" и "Правде" Горький предал имя философа анафеме, назвал Лосева "безумным" и "слепым" и пожелал ему скорой гибели. Семнадцать месяцев Лосев просидел на Лубянке, четыре из них - в одиночной камере. 3 сентября 1931 года его осудили на десять лет. В начале октября 1931 года Лосев в Свирлаге ОГПУ (село Важино, станция Свирь Мурманской железной дороги). Здесь его направили на лесосплав, но от тяжелой работы Лосев заболел, к тому же стал быстро слепнуть, у него практически не видел правый глаз. По "актировке" его признали инвалидом, и до весны 1932 года Лосев сторожил дровяные склады.
5 июня 1930 года, в восьмую годовщину свадьбы, арестовали и Валентину Михайловну. Год она провела в Бутырках. Затем приговор: пять лет лагерей и этап в Сиблаг, на Алтай. Теперь адрес Валентины Михайловны: станция Соколинская Омской железной дороги, Бийская ветка, Боровлянская группа Сиблага ОГПУ. Алексей Федорович и Валентина Михайловна стали писать друг другу удивительные письма, которые и теперь, через семьдесят с лишним лет, могут послужить образцом эпистолярного жанра. Сколько любви, сколько мужества в этих письмах, сколько философской глубины!
НЕТ МНЕ БЕЗ ТЕБЯ ЖИЗНИ
В Боровлянке Валентина Михайловна работала учетчицей на лесоповале и, как настоящая монахиня, духовно преодолевая все лишения, писала мужу поразительные письма:
"Боровлянка, 13 дек. 1931 г.
...Я работаю по статистике. Живем, 5 женщин административно-технического персонала, отдельно, просторно, сухо и тепло. Расстояние от службы приблизительно километр, т.е. в день прогулка 4 километра всегда бывает. Стараюсь быть больше на воздухе, здорова, но, конечно, после полутора лет следствия есть малокровие. Но ведь полной да розовой я никогда не была. Да и на что мне это? А после того, как прочитала книгу о мифе, так и совсем не хочу быть совсем-то здоровой. Головушка ты моя родная, радость моя тихая, вечная, хорошо все, хорошо. За все, за все благодарю. Прости меня за все сразу! Так рада, что наконец живу на постоянном месте и работаю. Здесь уже отроги Алтайских гор. Кругом вековые сосны. Бор. Красота! Какие чудные, pодные, ласковые краски на небе, какие горизонты. А ночи-то, ночи звездные. Только здесь и поняла, что значит настоящая звездная ночь. А я-то среди всего этого, как листик, от pодного дерева оторванный. Кружит ветром, а куда прибьет? И что там, далеко, с родным беспомощным человек о м? Как глаза твои? Как получишь письмо, пошли мне, ради Бoгa, телеграмму, как жив, как здоров".
"19 февраля 1932 г. 12 ч. ночи, гор. Бийск.
Здравствуй, родная головушка, милый, свой, ненаглядный человек! Пишу это письмо, сидя одна, в гостинице в гор. Бийске. Приехала сюда на несколько дней в командировку на метеорологическую обсерваторию. Ты думаешь, я - человек? Все та же заключенная. Просто в нашей группе по условиям производства оказалось необходимым организовать временный метеорологический пункт; дело это поручили мне (по совместительству с прежней работой) и для согласования и проч. послали в Бийск, где имеется старинная метеор. обсерватория. Приехала сюда два часа назад, побуду, вероятно, дня 4, до 23 февр. Хочется завтра послушать здесь музыку и пение любимое наше, но не хочется идти без тебя. И вообще, вся эта поездка мучительна непрестанными сравнениями и напоминаниями. А как мне все завидуют, что я получила такую интересную командировку. Ох, ясочка, нет мне жизни без тебя! Ничто меня без тебя не интересует, ни к чему душа не лежит, пассивно молчит и стонет где-то на последней глубине непрерывным стоном. Прости, родимый человек, но б е з тебя и наука для меня не живет. Ясочка, прости! Я чувствую, что если нас не соединят, то как бы я не начала бунтоваться. Старики пишут, что 8 янв. они подали заявление в Красный Крест, чтобы нас соединили. Я еще от себя туда же пошлю послезавтра. Буду мотивировать и тем особенно, что ведь и ты, и я здоровья плохого. Без помощи не сможем существовать. А кроме того, 2 года ведь терпеливо ждали. И в статистике я работала 3 1/2 месяца за совесть. И сейчас работаю".
"21 февр. г. Бийск, воскресенье, начало триоди**.
Послала тебе сегодня открытку. Сейчас пишу, сидя на метеорологической обсерватории. Из окна вдали видны Алтайские горы, внизу под ногами город, огромная река раздольная по льду. Обсерватория на горе. Здесь только и есть наверху, что она да кладбище. "Наблюдаю погоду", выверяю ветромеры и термометры. Не хочется! Хочу с тобой на даче погоду наблюдать. Какая тут красота! А во всей обсерватории один человек наблюдает, живет с семьей, нуждается в помощнике, но никого нет. Поселили бы нас с тобой сюда! Но город - глушь. Ничего нет. Есть, конечно, театр, кино. В театре не была, но пение вчера вечером послушала. Душа после двух лет отсутствия музыки и пения недоумевает. Вообще, пожалуй, основное чувство во всем - это недоумение и непонятность вместо жизни".
"22 февр. вечер.
Сейчас ушла из обсерватории в последний раз, больше уже не пойду и все свои приборы забрала. Шла одна по плоскогорью пустынному снежному. Звезды! Тишина. Далеко внизу огоньки города, а за ним невидимый вечером, но невидимо живущий дикий Алтай. Прости, ясочка, я как гимназистка 3-го класса, сочинение пишу с описанием природы, прости меня, глупую. Плакала я и молилась одна на этой горе, а больше никуда сегодня не пошла, а завтра именинница.
И думаю сейчас: вот завтра уезжаю опять в Боровлянку. Эти четыре дня только душу растравили. Представила себе, что я могу совсем здесь остаться ... - и, знаешь, не могу сказать, чтобы я этого хотела. Свобода внешняя, еда и прочее - все это мне не важно совсем. Я лишение чувствую не в этом. Это все пустяки. И не нужны мне ни Бийск, ни Новосибирск. Мне важно быть с тобой и иметь возможность заниматься вместе наукой (математикой вместе! ! ! я я я я я. Новое дело - математикой вместе заниматься!) И если этого нет, тогда мне все равно - мыть ли полы или заниматься учетом чего-нибудь".
"23 февр. 1932
...Только тобой живу, с письмами твоими никогда не расстаюсь... Я сегодня не уехала. Завтра, вероятно. Сегодня шла по базару, слышу нищие слепые поют старые, старые стихи. Все ходила и подавала нищим. Помнишь: "дай Бог подать, не дай Бог просить". Подаю нищим и думаю: "Они думают, я человек, а я такая же теперь нищая, еще арестантка". А может, и я человек?
Смотрю я эти дни, чем люди живут, да думаю все, сколько нам с тобой дано жизнью. И не знают люди той великой полноты и цельности, какую дано было нам узнать. "Высота, высота поднебесная, глубина ль, глубина - океан-море!" Какие просторы, раздолье, глубина в душе, а сколько и тихой, тихой ясности, светлой прохладной умной тишины. Какая блаженная радость умного созерцания и сердечной ласки.
Ты ли думаешь сейчас обо мне? Еще ли кто вспоминает меня нездешней памятью, но так светло и тихо на душе и на небе. Тепло, ласково, глубоко, глубоко. Мыслью со всеми вместе: с тобой, с пок. Д., со своими бедными стариками. Человек мой милый".
"24 февр. 12 ч. дня, все еще Бийск.
А мировой ясень помнишь? Сколько всего в мире! Света, тьмы, любви, ласки, пошлости, пакости, нежности, цинизма, невыразимых тихо-хладных высот созерцания и исступленной пьяной матерщины, умной собранности и суетной paccыпанности, сколько бессознательного томления духа, духа забытого и забывшего свое происхождение, как говорил Вяч. Иванов в лекции о Скрябине (о забывшем-то). И все-все, и светлое небо со звездами, и пьяный разврат, молитва и матерщина - все это жизнь. Что же это, если во всей полноте и цельности-то взять?
Что бы я ни увидела нестерпимое, стоит мне ощутить в себе всегда присутствующую, нашу с тобой жизнь, и смиряется душа, принимает все без трепета. Ведь: или все, или ничего! Ясочка, пусть любые скорби, лишь бы сияла в вечности наша "Радость вовеки". Прости за то, что о великом говорю плохими словами.
Ну, а теперь о другом. Вчера послала заявление в Новосибирск прокурору по надзору за ОГПУ, просила соединить и с тобой: 1) потому, что старикам трудно нам помогать порознь, а без поддержки мы оба с плохим здоровьем не можем, 2) твоя инвалидность и практическая беспомощность создает для меня такую нервную обстановку, что я не смогу работать нормально в лагере. Такое же заявление послали в Красный Kpecт к Пешковой. Там еще работают, кажется, Винавер и Фельдштейн. По возвращении поговорю еще в ИСО и пошлю во ВЦИК или куда мне там посоветуют. В ИСО уже, наверное приложат характеристику и проч., и все должно вместе пойти в Москву. Не знаю, как оно будет, я же сейчас больше всего стремлюсь к тому только, чтобы быть вместе...".
P.S. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ
В 1932 году Валентину Михайловну благодаря Красному Кресту и Екатерине Павловне Пешковой - жене Горького перевели в Белбалтлаг на станцию Медвежья Гора. Здесь духовные супруги воссоединились. В 1933 году Лосевых освободили и сняли судимость, они возвратились в Москву. В 1943 году Алексею Федоровичу было присвоено звание доктора филологических наук, а с 1944 года и до самой своей кончины он преподавал в Московском педагогическом институте.
Валентина Михайловна Лосева умерла 29 января 1954 года от рака. А Алексей Федорович пережил своего ангела-хранителя на 34 года и скончался в возрасте 95 лет в символический день - 24 мая, День славянской письменности. Библиография великого русского философа ХХ века Алексея Лосева на сегодняшний день насчитывает более 600 работ. Вершиной его гения стал восьмитомный труд "История античной эстетики", удостоенный в 1986 году Государственной премии.
Примечания
* "Имяславие" - христианское богословское течение, в котором богословы пытались выразить многовековой мистический опыт призывания, употребления имени Бога.
** Триодь - богослужебная книга, которую читали в церкви в определенные дни накануне Пасхи.
Справка.
Алексей Федорович Лосев - великий русский философ и филолог. Родился 23 сентября 1893 года в Новочеркасске, в семье народного учителя. Окончил отделения классической филологии и философии Московского университета. Посещал Религиозно-философское и Психологическое общества. В своих работах 20-х годов дал синтез идей русской религиозной философии начала XX века. В центре внимания этих работ - проблемы символа и мифа, диалектики художественного творчества и античной мифологии: "Античный космос и современная наука", "Философия имени", "Музыка как предмет логики", "Диалектика художественной формы" (1927), "Диалектика числа у Плотина", (1928), "Критика платонизма у Аристотеля", (1929), "Очерки античного символизма и мифологии", "Диалектика мифа". За эти работы Алексей Федорович подвергся жесткой критике. В 1930 году Лосев вместе с супругой был арестован и осужден на 10 лет лагерей (жена на 5 лет). Только после смерти Сталина Лосев получил возможность публиковать свои работы. Трудом жизни Лосева стала "История античной эстетики", шесть томо в которой вышли при жизни автора и были удостоены Государственной премии (1986). Алексей Федорович Лосев скончался 24 мая 1988 года.
Валентина Михайловна Лосева (в девичестве Соколова), (1898-1954) - духовная жена философа. Родилась в Москве. Окончила с отличием 1-ю Московскую женскую гимназию и математическое отделение 4-й гимназии. Прекрасно владела тремя европейскими языками, изучала латынь, греческий и древнееврейский. Прекрасно музицировала, любила живопись, литературу, философию, знала математику, астрономию. Окончила физмат 1-го МГУ в 1924 году по специальности "астрономия". Работала в обсерватории Астрономического института при МГУ. Успевала преподавать в школе и издала для школьников сборник задач по астрономии. Кандидатскую диссертацию по небесной механике защитила уже после возвращения в 1933 году из лагеря. С 1937 года Валентина Михайловна преподавала в Московском авиационном институте, на кафедре теоретической механики.
01 октября 2004г.
Андрей ЛУШНИКОВ. ПОСЛЕДНИЙ ИДЕАЛИСТ И ЕГО АНГЕЛ
Другие статьи в литературном дневнике:
