Сила преодоления
Создается впечатление, что современный литературный процесс чем-то похож на фокус с переодеванием. Прогремело некое действо, справили бал и погасили свечи. Танцующие ушли, в пыльных углах остались обрывки костюмов и масок, и вот — этот хлам уже разобран, в нем гордо расхаживают лицедеи. Так появились вальяжжные Зильбертруды, гламурные Полозковы, поигрывающие крайней плотью пожилые Байтовы... Литература превратилась в странную смесь перформанса, игры на бирже и шулерства с наперстками. Игра — именно эта категория наиболее подходит к описанию того, что происходит в литературе. А еще она стала похожа на рыночную площадь, где все новости — не о том, «что» написано, а о том, «кто». Кто у кого выиграл. Кто что получил. Кто кого разгромил. Кто голее разделся на презентации книги. Кто с кем спит, кто сколько ест. Кому сколько заплатили. Кто вчера, а кто сегодня, где презентация, сколько летом проводится фестивалей на один гектар площади. Кто за Путина, а кто либерал. Кто кого облил помоями в блогах. Главное, чтобы было интересно.
Вот это — главное. Интересно чтобы. Маркетологи от литературы это понимать-то понимают, а сделать ничего не могут. Ну неинтересно получается, и все тут.
Неинтересно читать про рыбку, которая убилась лбом о стенку аквариума и устроила тем самым лучшее в мире представление. Неинтересно читать эпитафию без вести пропавшим тараканам. Неинтересно смотреть на голые обвисшие груди пожилой тети, которая ест торт и булькает сквозь него невнятные стихи. Неинтересно кричать «долой», когда представление финансирует тот, которого «долой». Неинтересно быть частью междусобойчика, того или этого. Скучно, господа. Чертовски скучно.
Русская литература никогда не создавалась на лицедейских сборищах. Точно так же как тусовочный пиар — это не почва для новых всходов. И, вы можете со мной даже поспорить, — грызня в блогах тоже не есть литературный процесс, а всего лишь грызня и в блогах. И чтиво стихов в столичных кафешках, гордо именующееся «салонами», и телевизионщики, оперативные, как бригада реаниматологов, пытающиеся вдохнуть жизнь в умирающую литературу с помощью медийного искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. Все не то. Пациент все так же — скорее мертв, чем жив.
Так что же нам делать, неужели нужно утроить усилия? Удесятерить армию активных блогеров, постящих и перепащивающих друг друга. Увеличить количество плохой литературы в разы. И развести, наконец, тараканов, о которых так жалел Лев Рубинштейн. Они некрупные, зато их много.
Или наконец-то купить себе письменные столы, дорогие писатели. И писать. Писать много, критично, день за днем выбраковывая половину написанного, пару дней на правку текста, неделю на вылеживание, и — десять раз подумав, отпускать написанное, удостоверившись в его качестве. И — публиковать.
Делать литературу нужно тем, кто не может не писать, хотя не имеет возможности жить на те деньги, которые приносит им литературная деятельность, — я говорю о талантливых молодых, о тех, кто снимает квартиры, платит ипотеку, живет на пределе возможностей, за чертой бедности, растит детей с опаской за их будущее, понимает, что впереди — ничто, и завтра не будет легче, еле просыпается утром после четырех часов сна и идет снова зарабатывать себе и своим детям на кусок хлеба любым способом, дабы не побираться и не быть приживалкой. И все равно, несмотря на это, пишет — добросовестно и качественно. О тех, чья жизнь кардинально отличается от богемно-закулисных бдений. Я говорю о людях труда, как это не смешно звучит, — ведь слово «труд» сейчас звучит как-то дешево, чуть ли не постыдно.
Но я все же считаю, что будущее за этими людьми. За теми прозаиками и поэтами, кто молод, но кто не будет скакать голым на сцене перед почтеннейшей публикой. Кто имеет понятие о достоинстве. Кто не носит карнавального костюма и не хочет никому ничего доказать. Чей литературный вкус уже давно сформировался, кто может и знает, о чем нужно сказать сейчас, в это время, когда, кажется, вокруг только перформанс и мозговая жвачка. Я говорю о тех, кто способен на большую и долгую литературную работу и кто не лелеет надежды дешево и быстро прославиться. О тех, кто работает, упорно и молча.
Мы больше ночь, чем день, мы больше ночь,
мы в темной сердцевине мирозданья.
;К исчезнувшему племени ороч
склоняется полярное сиянье,
но отогреть не может ни черты,
ни взгляда, ни улыбки, ни дыханья,
лишь в области полярной мерзлоты
мы впереди планеты всей, молчанье
нам свойственней, чем ропот или смех.
Молчание объединяет всех.
Тоска, как туго скрученная нить,
в черед сквозь сердце каждое продета,
и можно ни о чем не говорить,
и так понятно, что не будет лета,
лишь изредка сосед берет варган,
и звук течет под купол снеговой,
и кровь идет из десен по утрам,
напоминая мне, что я живой.
(Д. Мельников)
Бороться с мерзостью можно только путем ежедневного и кропотливого преодоления, путем создания новой культуры, новой литературы. Без оглядки на окружение. Не оправдывая свою усталость, безденежье, отсутствие времени, сил и связей. Если хорошей литературы будет много — вся шелуха псевдокультуры будет смыта ею, как кучи мусора оказываются смытыми селевыми потоками. И только одна сила здесь может действовать: сила преодоления.
Люди, у которых есть такая сила, — есть. Они могут. Им на самом деле под силу заглушить псевдотворения современных топ-авторов, творящих тараканоподобные безликие или, наоборот, эпатажно-бессмысленные, стихотворные и прозаические, опусы. Я за тех, кто — может.
И я сама не снимаю с себя этой ответственности.
Посмотрим, кто кого.
Ольга Аникина. Сила преодоления. Эссе. - "Лампа и Дымоход", 4 (12) 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
