Р. М. Рильке Прощание Abschied

### Abschied ###
Wie hab ich das gefühlt was Abschied heißt.
Wie weiß ichs noch: ein dunkles unverwundnes
grausames Etwas, das ein Schönverbundnes
noch einmal zeigt und hinhält und zerreißt.

Wie war ich ohne Wehr, dem zuzuschauen,
das, da es mich, mich rufend, gehen ließ,
zurückblieb, so als wärens alle Frauen
und dennoch klein und weiß und nichts als dies:

Ein Winken, schon nicht mehr auf mich bezogen,
ein leise Weiterwinkendes - , schon kaum
erklärbar mehr: vielleicht ein Pflaumenbaum,
von dem ein Kuckuck hastig abgeflogen.

Рильке. Вечный странник, вечно гонимый. Редко он выдерживал на одном месте дольше нескольких месяцев, недель или даже дней. И если некоторые из его биографов говорят о «годах странствий» или «паломничестве длинною в жизнь», то только, чтобы придать какой-то смысл и направление его маниакальной неугомонности.
Расставания, разлуки при таком образе жизни становятся неотъемлемой ее частью. Для Рильке расставание, в противоположность Гёте, не становится праздником в предвестии предстоящей встречи. Abschied Рильке окончателен и бесповоротен как смерть. Первоначальная безысходная боль под давлением ситуации  кристаллизуется в исключительное чувство собственного я, подавляющее печаль, подобно тому, как день сменяет ночь. И, подобно кукушке, сорвавшейся с дерева и не оглядывающейся на качающуюся ветку, его герой не проецирует прощальное помахивание на самого себя.  Его эгоцентричное сознание уже начинает новую жизнь ...

### Прощание ###
В моей душе прощание живет
как темное чудовищное Нечто,
что, связанное чудно взяв беспечно,
последний раз покажет и порвет.

Я  был бессилен — просто брался в плен им,
оно меня манило, звало в путь
и оставалось, воплотив всех женщин,
и все же чем-то малым, чем-нибудь:

прощальным взмахом, будто и не мне,
качанием далеким и неясным.
Так, может быть, помашет веткой ясень
сорвавшейся кукушке в полусне.
05.10.2014

# Перевод К.Богатырева #
О как я в суть прощания проник!
Я помню, как в клубке неразрешенной
жестокой тьмы на миг союз исконный
внезапной вспышкой предо мной возник.
 
И далью расстояния уменьшен,
неясный образ за моим окном
то окликал меня, как сонмы женщин,
то, провожая, помавал платком.

Но, может быть, весь этот трепет белый,
необъяснимый на мою беду,
был яблоновым деревом в цвету,
с которого кукушка вдруг слетела.