Рецензия на «Твардовский и его время. Выставка» (Большой Литературный Клуб)
Сороковины Александра Трифоновича Твардовского http://stihi.ru/2010/10/05/1425 В 1948-ом на встрече с литературной молодёжью Борис Пастернак назвал “Тёркина” лучшими стихами о войне. И резко оборвал раздавшиеся смешки. В 1958-ом Александр Твардовский отказался проголосовать за исключение Пастернака из Союза писателей, сказав Федину “Костя, подумай о душе” Спустя десятилетия я вижу в этих эпизодах взаимное признание и уважение двух крупнейших наших поэтов. Александр Трифонович Твардовский был со мной все мои школьные дни 50-х годов вместе с Маяковским и Симоновым. До замалчиваемых тогда Есенина, Пастернака и Цветаевой. Я зачитывался его “Тёркиным” и многое знал наизусть. Сейчас мне кажется, что уже тогда я не обманывался внешней простотой и запоминаемостью его стихов – за ними были и чувство, и глубина переживания, и то великое мастерство, что кажется поверхностной лёгкостью изощрённым ценителям поэзии. В конце концов, для чего придуман человечеством ритмизированный рифмованный строй стихов, как не для их запоминания и ношения всюду с собой без специальных материальных средств – бумаги или компьютерных дисков? Помню, я получил единственную школьную двойку по литературе, не выучив стихотворение Добролюбова. Я предлагал учительнице заменить его на главу из “Тёркина”, но она отказалась – не по теме было. А зря – до сих пор в моей памяти потрясающие строчки о переправе: Переправа, переправа! Берег правый, как стена... Этой ночи след кровавый В море вынесла волна. Было так: из тьмы глубокой, Огненный взметнув клинок, Луч прожектора протоку Пересек наискосок. И столбом поставил воду Вдруг снаряд. Понтоны — в ряд. Густо было там народу - Наших стриженых ребят... И увиделось впервые, Не забудется оно: Люди теплые, живые Шли на дно, на дно, на дно... Концовка этого стихотворения до сих пор вызывает холодок под сердцем и до сих пор животрепещет для всех, кто борется за жизнь своей страны со злобным и беспощадным врагом: Переправа, переправа! Пушки бьют в кромешной мгле. Бой идет святой и правый. Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. Задолго до Слуцкого и Самойлова написал Твардовский, может быть, самые пронзительные стихи о чувстве вины живых перед погибшими на войне: Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В том, что они - кто старше, кто моложе - Остались там, и не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь,- Речь не о том, но все же, все же, все же... Много говорилось о противоречивости творчества и личности Твардовского в сталинское время – не хочу говорить об этом, ибо не мне судить. Замечу только, что своими поэмами “Тёркин на том свете” и самиздатовской “По праву памяти” он искупил свои вины перед народом, если они у него и были, сказав правду о Сталине во времена сворачивания оттепели: А я - не те уже годочки - Не вправе я себе отсрочки Предоставлять. Гора бы с плеч - Еще успеть без проволочки Немую боль в слова облечь. Ту боль, что скрытно временами И встарь теснила нам сердца И что глушили мы громами Рукоплесканий в честь Отца. А вот о “Новом мире” времён оттепели сказать хочу и могу.Старшее поколение шестидесятников называют “детьми 20-го съезда”, а моё поколение я бы назвал “детьми Нового мира”. Мы воспитывались на публикациях, немыслимых без могучей фигуры его главного редактора. Отсылаю читателя к солженицинскому “Бодался телёнок с дубом”, где даны подробности мучительной борьбы Твардовского за новую русскую литературу. Мы видели только результат этой борьбы - Солженицин , Владимов, Абрамов, Белов, Шукшин, Нагибин и несть им числа. Можно только догадываться, сколько прекрасных стихов потеряла русская поэзия из-за этой изнуряющей схватки с косностью и цепкостью цензуры, но и то, что появилось в последние годы поэта, достойно его поэтического дара. Приведу только два стихотворения из его поздней лирики: Безветренны, теплы - почти что жарки, Один другого краше, дни-подарки Звенят чуть слышно золотом листвы В самой Москве, в окрестностях Москвы И где-нибудь, наверно, в пражском парке. Перед какой безвестною зимой Каких еще тревог и потрясений Так свеж и ясен этот мир осенний, Так сладок каждый вдох и выдох мой? Я, потрясённо втретивший весть о вводе наших танков в Прагу августовской ночью 68-го года, неосторожно говорил много громкких слов, но никто не сказал об этом так тихо и так горько. И ещё одно, оцененное мной только сейчас, на закатной заре моей собственной жизни -тогда, в 69-ом, бывшей в самом разгаре: На дне моей жизни, на самом донышке Захочется мне посидеть на солнышке, На теплом пёнушке. И чтобы листва Красовалась палая В наклонных лучах недалекого вечера. И пусть оно так, что морока немалая - Твой век целиком, да об этом уж нечего. Я думу свою без помехи подслушаю, Черту подведу стариковскою палочкой: Нет, все-таки нет, ничего, что по случаю Я здесь побывал и отметился галочкой. А завершить я хочу последним прощальным стихотворением Твардовского, в одном ряду с прощальными стихами Есенина и Пастернака: Час мой утренний, час контрольный, Утро вечера мудреней, Мир мой внутренний и окольный В этот час на смотру видней. Час открытий, еще возможных, И верней его подстеречь До того, как пустопорожних Ни мечтаний, ни слов, ни встреч. Не скрывает тот час контрольный, Благо, ты человек в летах, Все, что вольно или невольно Было, вышло не то, не так. Но еще не бездейственен ропот Огорченной твоей души. Приобщая к опыту опыт, Час мой, дело свое верши. Перефразируя древнее изречение, скажу “Нет живого Поэта в своём Отечестве” , и сам себя опровергну - Александр Трифонович Твардовский, ещё при жизни признанный и любимый народом. Семён Кац 06.12.2021 09:41 Заявить о нарушении
Меня корил эксперт учёный:
"Ты на Твардовского похож, И за Твардовским нет Семёна..." Благодарю, ядрёна вошь! Эксперт, такого комплимента Вовеки я не ожидал, Но есть два крохотных момента Не разделить с ним пьедестал: Мои стихи просты, да плохи, Его просты, как прост кристалл. Он прожил зеркалом эпохи - Я даже собственным не стал. Семён Кац 26.12.2021 16:11 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |