Помню, Нина.
Когда читала, как она обделяла Ирину, как делила сахар в голод в приюте и якобы бывший диалог между нею и работником приюта, что Ирина дефективный ребенок, а Аля развита не по годам, у меня дрожали руки. И в этом состоянии я выпалила стихотворение. Через несколько дней обнаружила, что плед у меня шелковый, вместо плюшевого.
Какая нормальная мать оставит своего восьмимесячного ребенка на шесть месяцев!
Если бы Аля родилась в 1917, ее ждала такая же судьба, как и Ирину.
Меня шокирует и ее отношение к Але по воспоминаниям Ольги Колбасиной-Черновой:
"... Когда приехала из пансиона ее дочь, десятилетняя Аля, Марина заставляла ее по утрам убирать комнату, подготовлять обед, а потом, через два года, нянчить новорожденного брата, из-за чего Аля не могла поступить в школу и систематически учиться. Впрочем, это не помешало ей писать грамотно на двух языках и приобрести много знаний, но все это своими силами и способностями.
Марина говорила:
«ИЛИ Я — МОЯ ЖИЗНЬ, ТО ЕСТЬ МОЕ ТВОРЧЕСТВО, ИЛИ ОНА — ЕЩЕ НЕ ПРОЯВИВШАЯ СЕБЯ, ЕЩЕ В БУДУЩЕМ. А Я УЖЕ ЕСМЬ И СТИХАМИ ЖЕРТВОВАТЬ НЕ МОГУ».

МНЕ ОНА ГОВОРИЛА: «ПОКА НЕ НАУЧИТЕСЬ ВСЕ УСТРАНЯТЬ, ЧЕРЕЗ ВСЕ ПРЕПЯТСТВИЯ ШАГАТЬ НАПОРОМ, ХОТЯ БЫ И ВО ВРЕД ДРУГИМ — ПОКА НЕ НАУЧИТЕСЬ АБСОЛЮТНОМУ ЭГОИЗМУ В ОТСТАИВАНИИ СВОЕГО ПРАВА НА ПИСАНИЕ — БОЛЬШОЙ РАБОТЫ НЕ ДАДИТЕ».

Я была приютом в одном лице для круглой сироты по просьбе ее умирающей матери. Время другое и проблемы другие. Дело оказалось очень неблагодарным при официальных возвышенных восторгах. Главный вред причинили, конечно, чиновники.

Спасибо Вам за отклик. Душевного Вам спокойствия и всех земных благ.

Соколова Татьяна Николаевна   20.09.2019 17:38   Заявить о нарушении