Великий покаянный канон святого Андрея Критского«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче», – именно с этими словами в жизнь православных людей входит предощущение Великого поста. Еще только начались подготовительные седмицы, а церковное богослужение уже ясно определило для каждого из нас цель и задачу грядущего поста – покаяние. Покаяние как истинная перемена ума, как возвращение к Любящему Отцу, как приобретение утраченной близости к Богу. И для того чтобы более ощутимо подчеркнуть основной момент поста, само богослужение меняется, храм и священнослужители облачаются в черные ризы, мелодия и ритм песнопений становятся более строгими и протяжными, появляется больше коленопреклонных молитв, да и по времени службы становятся значительно длиннее. Все смысловое содержание великопостного богослужения также влечет человека к покаянию. Типикон вводит в строй богослужения особые песнопения, молитвы и чинопоследования. Такие, например, как молитва Ефрема Сирина, «Покаяния отверзи ми двери», псалом «На реках вавилонских», особые тропари на часах, многократное чтение Псалтири, Литургия Преждеосвященных Даров, пассия и т.д. Среди всего этого обилия средств, с помощью которых Церковь пытается привести человека в покаянное чувство, особо можно выделить Великий покаянный канон святого Андрея Критского. Это уникальное произведение церковного гимнотворчества, встречая верующих на пороге поста, сразу же заставляет их строго и непредвзято оценить свое духовное состояние, призывает к решительной и серьезной борьбе со страстями, настраивает на искреннее и самоотверженное прохождение подвига телесного поста. Оставаться черствым и равнодушным во время пения Великого канона сложно даже неверующим или околоцерковным людям. А воцерковленный человек стремится на первой седмице поста хотя бы раз непременно побывать на чтении Великого канона. Потому что по опыту прошлых постов ему знакомы те чувства благодатного переживания, которые неизменно задевают покаянные струны души во время чтения этого канона. Автор канона святитель Андрей, архиепископ Критский, родился в городе Дамаске около 660 г., у христианских родителей Георгия и Григории. От рождения ребенок был нем и заговорил только в семь лет после Причащения Святых Христовых Таин. Первоначальное обучение грамоте и философии он получил в Дамаске. В пятнадцать лет юноша переезжает в Иерусалим и вступает в Святогробское братство св. Саввы Освященного при храме Воскресения Господня. Здесь же принимает монашеский постриг. В Иерусалиме молодой инок прожил около десяти лет, был посвящен во чтецы и нес послушание эконома и секретаря. В 685 г. в Иерусалим из Византии были присланы соборные акты VI Вселенского Собора, чтобы Иерусалимский Патриарх, не присутствовавший на этом Соборе, мог с ними ознакомиться и подписать. После этого подписанные акты было поручено доставить обратно в Константинополь трем монахам из братии Святогробцев. Среди них был и св. Андрей. В Византии он был оставлен при храме Святой Софии и рукоположен в сан диакона. В этом звании он пребывал более двадцати лет. Примерно в пятидесятилетнем возрасте св. Андрей был рукоположен во епископа и отправлен на кафедру города Гортина на острове Крит с титулом архиепископа. В 712 г. император Филиппик созвал собор для восстановления еретического учения монофелитства. На соборе присутствовал и Критский архиепископ, в числе многих поборников монофелитства он также подписал соборные акты и анафематствовал VI Вселенский Собор. Позже он в этом раскаялся и вновь принял определения VI Вселенского Собора. Согласно Церковному Преданию, именно это временное отпадение от чистоты Православия стало причиной написания Великого покаянного канона, в котором святитель оплакивает свои заблуждения и грех вероотступничества. Будучи архипастырем, св. Андрей много занимался благоустройством Церкви, строил новые храмы, заботился об открытии приютов и богаделен, при этом не раз бывал в Константинополе. Возвращаясь на остров Крит после очередной поездки, святитель на острове Лесбос заболел и умер. Случилось это в 740 г. Несмотря на многие благие дела, совершенные св. Андреем, и праведную жизнь, более всего он прославился именно как церковный песнотворец. Ему принадлежат многие богослужебные песнопения. Среди них каноны на большинство двунадесятых праздников: Рождество Христово, Богоявление, Сретение, Благовещение, Неделю ваий, Пасху, Преображение, Рождество Богородицы. А также каноны на другие, менее значимые, праздники: Рождество Иоанна Предтечи, Усекновение главы Иоанна Предтечи и т.д. Кроме того, им составлены различные каноны, трипеснцы, самогласные стихиры на некоторые дни периода пения Постной и Цветной Триодей. В греческих рукописных и печатных Минологиях, Синаксарях и гомилетических сборниках находятся около 60 проповедей на церковные праздники, приписываемых Андрею Критскому, из которых издано около 30. Проповеди Андрея Критского написаны на аттическом диалекте, язык полон метафор и символов. Андрей Критский также известен как мелод, т. е. сочинитель текстов и мелоса, многих ирмосов, самогласных тропарей и самогласных стихир, сохранившихся в рукописных и печатных Ирмологиях, Минеях, Триодях, Стихирарях. Всего известно около семидесяти канонов, приписываемых св. Андрею, и большинство из них до сих пор используется за богослужением и печатается в современных богослужебных книгах. Более того, большинство исследователей истории Православного богослужения считают, что именно св. Андрей Критский является родоначальником жанра девятипесненного канона, который постепенно вытеснил из богослужебного употребления широко распространенный до этого Кондак. На сегодняшний день имя св. Андрея Критского широко известно именно в связи с Великим покаянным каноном. От большинства канонов, употребляемых сегодня за богослужением, этот канон отличается наличием второй песни и количеством тропарей. Всего их двести пятьдесят: двести десять написаны самим святителем, еще сорок добавлены поздними гимнотворцами, и по содержанию они прославляют св. Андрея и прп. Марию Египетскую. После шестой песни канона поется кондак: «Душе моя, восстани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися. Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняй». Хотя он написан святым Романом Сладкопевцем, но по своему покаянному характеру весьма близок тематике Великого канона и уже очень давно используется вместе с ним. Самые ранние тексты канона можно найти в нескольких письменных памятниках X в. Это Постные Триоди на греческом и славянском языках. Первоначально Устав предписывал петь канон на пятой седмице Великого поста, и не обязательно в четверг (как принято сейчас), он мог совершаться и в воскресение. В некоторых уставах встречается указание разделять Великий канон на четыре части, но петь также на пятой седмице. Поскольку эта седмица связана с памятью прп. Марии Египетской, то, видимо, поэтому и канон Андрея Критского дополнился тропарями, близкими по характеру основной теме седмицы, они появляются в рукописных богослужебных книгах после XI в. Указание о пении Великого канона в первые четыре дня Великого поста на повечериях впервые встречается около XII в. в Иерусалимском уставе. В XIV в. при митрополите Киприане Русская Православная Церковь перешла на Иерусалимский устав и восприняла соответственно эту традицию пения Великого покаянного канона. На сегодняшний день устоявшейся и общепринятой практикой является исполнение канона по частям в первые четыре дня первой седмицы Великого поста и в четверг пятой седмицы. В этот день он поется целиком, и богослужение носит название «Мариино стояние». По композиции канон представляет собой разговор кающегося человека со своей душой. Он призывает ее к покаянию, сокрушаясь о том, что душа, согрешая, уподобляется различным грешникам из Ветхого Завета, образы грехопадения которых он красочно рисует перед ней. Например: «Подражая в преступлении первозданному Адаму, я сознаю себя лишенным Бога, вечного Царства и блаженства за мои грехи» (так на русском языке звучит третий тропарь первой песни канона). Также из многочисленных событий Ветхого Завета автор приводит в пример самому себе образы покаяния праведников, например, царя Давида: «Давид некогда… начертал песнь, которой обличает совершенный им проступок, взывая: помилуй мя, ибо согрешил я пред Тобою...». В восьмой песне автор подводит итог наглядных ветхозаветных уроков: «Из Ветхого Завета всех я привел тебе в пример, душа; подражай богоугодным деяниям праведных, и избегай грехов людей порочных». Непременно затрагивается в Великом каноне тематика Нового Завета, например: «Подражая жене Хананейской, и я взываю к Сыну Давидову: помилуй меня; касаюсь одежды Его, как кровоточивая, плачу, как Марфа и Мария над Лазарем». «Высокомерен я ныне на словах, дерзок и в сердце, напрасно и тщетно; не осуди меня с фарисеем, но даруй мне смирение мытаря и к нему причисли, Один Милосердный и Правосудный». «Силоамом да будут мне слезы мои, Владыко Господи, чтобы и мне омыть очи сердца и умственно созерцать Тебя, Предвечный Свет». Цель этих примеров та же самая: показать душе образ истинного покаяния, отвратить от греха, заставить задуматься о жизни вечной: «Из Новозаветного Писания привожу тебе примеры, душа, возбуждающие в тебе умиление; так подражай праведным и отвращайся примера грешных и умилостивляй Христа молитвою, постом, чистотою и непорочностью». Эти библейские события и образы не просто удачная творческая находка св. Андрея Критского, это живая передача духовного опыта жизни с Богом и предостережение с указанием на печальные примеры отпадения от Него. Эта поэтическая интерпретация событий из жизни наиболее ярких и запоминающихся персонажей Священной Истории в действительности настраивает людей на искреннее покаяние и серьезную внутреннюю работу над собой. Девять песней Канона говорят снова и снова о духовной истории мира, которая в то же время – история и каждой души. Слова Канона призывают человека к ответу, ибо говорят они о событиях и делах прошлого, смысл и сила которых вечны, поскольку каждая человеческая душа – единственная и неповторимая – проходит тем же путем испытаний, стоит перед тем же выбором, встречается с той же высшей и важнейшей реальностью. Значение и цель Великого канона именно в том и состоят, чтобы явить нам грех и тем самым привести нас к покаянию. Однако на сегодняшний день большой сложностью стало адекватное восприятие смысла Великого канона. В особенности это относится к людям, пришедшим в храм недавно, и связано с низким уровнем церковной культуры и плохим знанием церковнославянского языка. Кроме того, сам текст канона на церковнославянском языке достаточно труден даже для человека воцерковленного, потому что в каноне используются обороты речи и выражения, которым трудно найти точный смысловой перевод в русском языке. Например, уже приведенный выше третий тропарь первой песни на церковнославянском звучит следующим образом: «Первозданнаго Адама преступлению поревновав, познах себе обнажена от Бога и присносущнаго Царствия и сладости, грех ради моих». Невозможно из двух слов русского языка подобрать адекватный по эмоциональности, смыслу и силе духа перевод выражения «обнажен от Бога». А подобных выражений в Великом каноне немало. Конечно, сама обстановка, в которой читается канон в храме (отсутствие света, зажженные свечи, коленопреклонение), уже говорит о серьезности момента, но, к сожалению, смысл воспринимаемого на слух текста понятней от этого не становится. Но в то же время, перевод на русский язык во многом лишит канон образности и поэтичности. Решением проблемы может стать заблаговременный, тщательный разбор церковнославянского текста по подстрочным переводам, которых на сегодняшний день издается немало. А также изучение Священной Истории, более полное знакомство с богослужением Православной Церкви. Это поможет не только получить эстетическое удовольствие от пения особых ирмосов канона и проникнуться благоговением к весьма почитаемому, но мало понятному церковному тексту, но в действительности извлечь бесценный духовный урок и приобрести живой опыт истинного покаяния. Иерей Павел Усов Канон св. Андрея — достаточно большое по объему произведение, состоящее из 36 песен, каждая включает 1–2 икоса несколько тропарей и припев. Многие из этих песнопений представляют собой покаянно-просительные и хвалебные молитвы Господу, св.Троице, Божией Матери. В русской поэзии предприняты попытки лишь частичного его переложения в стихотворениях А.Н. Апухтина «Из великого канона» (1; 152–153) (ХIХ в.) и нашего современника иеромонаха Романа (Матюшина) «Пост с молитвой сердце отогреет» (1987) (2). Сопоставление двух названных произведений позволит понять и особенности парафразирования, переложения канона в поэтическое произведение нового времени, и его роль в создании внутренней формы стихотворений. В этом сопоставлении важно опираться на текст оригинала, ибо именно он действительно канон (уже в значении «образец») и «критерий»: Песнь 1-я, глас 6-й Ирмос: Помощник и покровитель А.Н. Апухтин: Помощник и покровитель мой! Слова этой песни были воспеты Моисеем и народом израильским после чудесного перехода через Чермное море во время исхода из Египта (Исх. 14–18). «Переход евреев через Черное море, воды которого отделили и избавили евреев … от рабства египетского, прообразовал собой крещение, через которое мы освобождаемся от … рабства греху» (3; 184). Возможно поэтому Апухтиным допущены некоторые дополнения: «и я от мук избавлен», т.е. избавлен крещением от грехов и «скорбною душой» (эта скорбь о том, что душа не сохранила чистоты крещенской и снова впала в грехи). У иеромонаха Романа этого ирмоса нет, и стихотворение начинается рассуждением о важности поста и молитвы, которые отогревают холодное, равнодушное сердце, и обращением к преп. Андрею Критскому. «Горько» здесь сродни «скорбною душою» у А. Апухтина: Пост с молитвой сердце отогреет, Продолжение Песни 1-й, гласа 6-го: «С чего начну я оплакивать деяния злосчастной моей жизни? Какое начало, Христе, положу я нынешнему моему сетованию? Но Ты, как милосердный, даруй мне оставление прегрешений». А.Н. Апухтин Иеромонах Роман Оба варианта близки к канону. Везде присутствует понятие «Милосердного Бога», т.е. Бога не просто прощающего, но врачующего греховные язвы, изливающего на них благодатный елей. (греч. ????? — елей, масло). Однако у о. Романа определение «милосердный» трансформируется в императив «помилуй». Этот императив вместе с призывом к душе: «Возопий и сердцем и устами» превращается в покаянный вопль о спасении и, несомненно, сильнее воздействует на читателя, чем «Но, Милосердный, Ты меня прости!» у Апухтина. Два стиха 1-ой песни понедельника канона св. Андрея посвящены воспоминанию грехопадения Адама: 1) «Подражав первозданному Адаму в преступлении, я сознал, что за грехи мои я обнажен от Бога (лишен Бога — прим. наше И.Б.), от вечного царства и сладости (сего царства)». У Апухтина этот стих отсутствует, а иеромонах Роман взял из него лишь идею о богооставленности, смягчив глагол, «обнажать» («лишать») на «стоять далече»: О, Адаме, первый человече, 2) «Спаситель! Адам достойно был изгнан из Едема, как не сохранивший одной Твоей заповеди; что же должен претерпеть я, всегда отвергающий Твои животворные наставления»? А.Н. Апухтин Иеромонах Роман Антиномия «один грех Адама» — «множество согрешений его потомков» передана таким образом: «нарушение одной заповеди Адамом» (канон, А. Апухтин, иеромонах Роман) — «всегда отвергающий Твои животворные наставления» (канон), «Твои веленья вечно нарушая» (А. Апухтин), «Все преступая многие года» (иеромонах Роман). Воспоминанию греха Евы также посвящены два стиха 1-ой песни понедельника. Однако в обоих переложениях Еве посвящен только один стих: «Увы, несчастная душа! Зачем ты уподобилась первой (жене) Еве? (Ср. с церковнославянским вариантом: Увы мне, окаянная душе, что уподобилася еси первей Еве?) Не с добром ты посмотрела, уязвилась жестоко, прикоснулась к дереву, необдуманно вкусила безрассудной снеди». А.Н. Апухтин Иеромонах Роман Формально ближе к оригиналу вариант Апухтина. Но обратим внимание на лексемы «окаянна» и «покаяние» у иеромонаха Романа. Эти церковнославянские слова происходят от глагола «каяти», что значит: «1) бранить, порицать, 2) обвинять с сожалением, 3) исповедовать кого-либо». Отсюда «окаянный» — достойный осуждения и вместе сожаления, несчастный, а не проклятый. Св. апостол Павел называет себя «окаянным» человеком, т.е. несчастным в том смысле, что часто он делает не то, что желает его новый Христов человек, а то, что желает его ветхий — адамов человек» (4; 247). Одно из значений глагола «каяти» — «исповедовать кого-либо». «Покаяние (или исповедь) — таинство, в котором кающийся при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов самим Христом» (4; 446). Другими словами, окаянный человек получает прощение и разрешение от грехов. Иеромонах Роман в данной строфе сумел лаконично и точно отразить суть не только одного стиха, но и всего канона: человек должен пройти нелегкий путь от окаянства к покаянию. Семантика выражения «душа несчастная» у Апухтина сужена по сравнению с «окаянной душой» у иеромонаха Романа. Кроме того, в переложении Апухтина «Душа несчастная!» — это единственное обращение к душе, в то время как у о. Романа, как и в каноне, такое обращение встречается неоднократно. Более того, на обращении к душе построено все стихотворение поэта, оно есть почти в каждой строфе: «Что, душе, откуда плакать станем / О прошедших окаянных днях?», «Плачь, душе, и ты стоишь далече / От своего Владыки и Творца», «О, душе, с тобою будем где мы / Все преступая многие года», «Ты ж, душе, жила лукаво с детства / Делала злое, позабыв Христа»; «О, душе, на что твоя надежда? / Пост и плач оружием возьми, / Облеклась в раздранные одежды, / В те, что исткал советом древний змий». (См. у преп. Андрея во 2-ой песне: «Я облекся в изорванную одежду, которую соткал для меня змий коварством, и (потому) стыжусь»). И, наконец, две строфы повторяют стихи канона преп. Андрея Критского, обращенные непосредственно к душе: Из 4-ой песни понедельника «Душа! Близится конец, близится, и ты не радишь, не готовишься, время сокращается; — восстановись! Судия близко, — при дверях (Ср. с церковнославянским вариантом: «Близ при дверях Судия есть»); протекает время как сон, как цвет; зачем же мы напрасно суетимся? (Цсл. вариант: «всуе мятемся»). Ср. у иеромонаха Романа: Кондак, глас 6-й (Песнь 6-ая) Душа моя, душа моя! Восстань, что ты спишь? Этот наиболее умилительный кондак не мог остаться без внимания поэта-священнослужителя: Призыв «воззови и сердцем и устами» (ср. с «возопий и сердцем и устами» во 2-ой строфе стихотворения), отсутствующий в каноне, свидетельствует о том, что, по мысли автора, молитва должна быть не только физическим произнесением определенных слов, но духовным, сердечным деланием. Использование глаголов с церковнославянской приставкой воз¬(вос¬): «возопий», «воспряни», «восстани», «воззови» соответствует лексике оригинала («восстань», «восстановись»). Победить свое окаянство помогает пост и плач о своих грехах: «Что, душе, откуда плакать станем / О прошедших окаянных днях?», «О Адаме, первый человече, / Пал в раю и плакал без конца. / Плачь, душе, и ты стоишь далече / От своего Владыки и Творца», «Пост и плач оружием возьми», «О душе, душе моя восстании, / Близ конец и не имеешь слез». Глагол «плакать», существительные «плач», «слеза» очень характерны для произведений молитвенного жанра. В последующих строфах каждый автор выбирает наиболее близкие для себя стихи. У А.Н. Апухтина — это стихи — воспоминания о евангельском милосердном самарянине и о блудном сыне. Притча о милосердном самарянине так преломляется в каноне: Из 1-ой песни среды: «Заметив меня, священник прошел мимо, презрел и Левит, видя меня в ужасном положении, обнаженного. Но ты, воссиявший от Марии, Иисусе, приди и смилуйся надо мною!» Милосердный самарянин здесь сам Христос. Ср. у А. Апухтина: Обращение к милосердному Спасителю здесь отсутствует, но оно появляется в строфах о блудном сыне. Из 1-ой песни среды: Растратив на распутство свою природу, я, Из 1-ой песни четверга: «В грехе расточив богатство души, я лишен благочестивых подвигов; но, испытывая голод, взываю: «Господь, податель милости, спаси меня!» Ср. у А. Апухтина: И последняя строфа, не имеющая прямого отношения к канону, но связанная с притчей о блудном сыне: Иеромонах Роман вслед за преп. Андреем Критским вспоминает грех нечестивых братьев Иосифа и прелюбодеяние царя Давида — все в приложении к своей собственной душе. Из 5-ой песни понедельника: «Христе Царю! Исповедаюсь пред Тобою; я согрешил, согрешил, — как некогда братья, продавшие Иосифа — плод чистоты и целомудрия». Ср. у иеромонаха Романа: Из 7-ой песни понедельника: «Душе моя! Если богоотец Давид и сугубо некогда согрешил, будучи уязвлен стрелою прелюбодеяния, (Ср. с цсл. вариантом: «Душе моя, стрелою убо устрелен быв прелюбодейства») — сраженный копьем мщения за убийство, но ты сама страдаешь гораздо тягтяйшими сих деяниями — произвольными стремлениями». Ср. у о. Романа: В каждой песне канона есть обращение к Божией Матери (покаянная молитва или славословие). Однако иеромонах Роман не перелагает ни одну из этих молитв, а творит собственную: Припаду к Нескверной Голубице. Здесь очень ярко обнаруживают себя контрастные по семантике компоненты — «Нескверная», «Пречистая» Богородица с одной стороны, и находящийся в состоянии греховной скверны «весь в грехах» молящийся Ей поэт. Это очень характерно для жанра молитвы вообще. Усиливается противопоставление небесного — земному, духовного — телесному, добра — злу и, — как отмечает исследовательница О.А. Прохватилова, — «Эта противопоставленность приводит к семантической симметрии отдельных фрагментов молитвы» (5; 69). В конце каждого дня чтения канона приводится молитва к его создателю — преп. Андрею Критскому: «Андрее честный и отче треблаженнейший, пастырю критский, не престай моляся о воспевающих тя, да избавимся вси гнева и скорби, и тления, и прегрешений безмерных, чтущии твою память верно». О. Роман, завершая свое переложение, воспроизводит эту молитву достаточно близко к ее церковнославянскому оригиналу: О, Андрее, отче преблаженне, Таким образом, рассмотрев два варианта переложений Великого Канона св. Андрея Критского — А.Н. Апухтина (XIX в.) и иеромонаха Романа (XX в.). По нашему мнению, переложение канона, предпринятое иеромонахом Романом, точнее отражает суть данного произведения византийской гимнографии. Это связано прежде всего с широким использованием церковнославянского слога (включая реминисценции), который у А. Апухтина «модернизирован». Оппозиция «окаянный» — «покаяние», отражающая спасительный путь человека и его нравственный выбор, многократное употребление обращения к собственной душе в звательном падеже церковнославянского языка, а также императивов с церковнославянской приставкой воз¬ (вос¬), побуждающих к реальному изменению своей греховной жизни, к действенному покаянию, — все это свидетельствует о более глубоком постижении идеи канона иеромонахом Романом. Кроме того, стихотворение современного поэта представляется и более завершенным. В переложении помимо стихов, посвященных библейским персонажам, использованы и другие важные части канона: умилительный кондак «Душе моя, душе моя, восстани», молитвы к Божией Матери и к преп. Андрею, что у Апухтина совершенно опущено. Творение иеромонаха Романа можно было бы назвать «каноном св. Андрея Критского в миниатюре», чего не скажешь о стихотворении Апухтина, где многие важные духовно-нравственные «ключи» отсутствуют. Нужно отметить также, что у Апухтина малоощутима энергетика непосредственной молитвы, Его «Из Великого Канона» воспринимается как поэтическое произведение, тогда как стихотворение иеромонаха Романа «Пост с молитвой сердце отогреет» есть живая молитва, обращенная к Богу, указывающая на молитвенное великопостное стояние человека. Литература: |
