Я в Шушенском. В лесу слоняюсь.
Такая глушь в лесах моих!
Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.
Уходят имена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он -- дух народа.
В этом смысле
Был Лениным -- Андрей Рублев.
Как по архангелам келейным,
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.
Но вот в стране узкоколейной,
шугнув испуганную шваль,
В Ульянова вселился Ленин,
Так что пиджак трещал по швам!
Он диктовал его декреты.
Ульянов был его техредом.
Нацелен и лобаст, как линза,
он в гневный фокус собирал,
Что думал зал. И афоризмом
Обрушивал на этот зал.
И часто от бессонных планов,
упав лицом на кулаки,
Устало говорил Ульянов:
"Мне трудно, Ленин. Помоги!"
Когда он хаживал с ружьишком,
он был не Лениным тогда,
А Ленин с профилем мужицким
Брал легендарно города!
Вносили тело в зал нетопленный,
а ОН -- в тулупы, лбы, глаза,
Ушел в нахмуренные толпы,
Как партизан идет в леса.
Он строил, светел и двужилен,
страну в такие холода.
Не говорите: "Если бы жил он!.."
Вот если б умер -- что тогда?
Какая пепельная стужа
сковала б родину мою!
Моя замученная муза
Что пела б в лагерном краю?
Как он страдал в часы тоски,
когда по траурным
трибунам --
По сердцу Ленина! --
тяжки,
Самодержавно и чугунно,
Стуча,
взбирались
сапоги!
В них струйкой липкой и опасной
Стекали красные лампасы...
И как ему сейчас торжественно
И как раскованно --
сиять,
Указывая
Щедрым
Жестом
На потрясенных марсиан!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
