И луна, и земля, как берцовая кость
грохоча, по Вселенной катались." Алексей Парщиков (24 мая 1954 — 3 апреля 2009, Кёльн, Германия, русский поэт) Из Литературных известий № 13 (17) 2009: "Константин Кедров. Постараюсь быть документальным. 75-й год, Литературный институт. Мой студент Леша Парщиков, студент 1-го курса, дает мне свои стихи. Но поскольку студенты все время что-то дают, то я их доносил до ближайшей мусорной урны. Правда, эти стихи я не выбросил, потому что он был похож в профиль на Мандельштама, а в фас на Пушкина. И все-таки мне одна строчка запала в душу: «И луна, и земля, как берцовая кость, грохоча, по Вселенной катались». Это я заметил краешком глаза, а потом прочитал. Потом, после следующей лекции, мне преграждает дорогу какая-то девушка с огромными глазами и говорит: «Вы должны прочитать стихи моего мужа». – «Кто ваш муж?» – «Алеша Парщиков». Это была Оля Свиблова. Короче говоря, дело завершилось следующим образом: Парщиков привел Еременко, который тоже учился в Литинституте…
Степанов. И Еременко тоже ваш студент?
Кедров. Да. И они привели Ваню Жданова. И образовался такой триумвират подпольный. У них у всех было то, что я таил в глубоком подполье еще с 60-го года, когда я написал в поэме «Бесконечная»: «Я вышел к себе черз-навстречу-от и ушел под, воздвигая над». Так родилась метаметафора. Ну вы знаете, что со мной сделали – перекрыли весь кислород, который только можно было перекрыть. И соответственно я считал, что я один. А тут, пятнадцать лет спустя, приходят сразу три молодых поэта, и у них явно метаметафорическое зрение. У Ивана Жданова «Пчела внутри себя перелетала». Или у Еременко: «Я смотрю на тебя из настолько глубоких могил, что мой взгляд, долетев до тебя, раздвоится…» У Парщикова: «Посеребрим кишки крутой крещенской водкой, да здравствует нутро, мерцающее нам». Причем, это все стихи написаны ими до встречи со мной, в 72, 71, 73 году. Это уже единомышленники, и ясно, что мы пойдем дальше, сдвинув ряды. Но, конечно, о печатании стихов речи не могло быть, а они эти свои стихи не знали, куда девать. Вот и функционировал наш семинар, и потом я властью мне данной в ЦДРИ устроил вечер. По моей памяти, в 76-ом году, Юрий Арабов уточняет, что в 77-ом году. Представлял я там трех поэтов – Парщикова, Еременко и Жданова. Я сказал, что это новая метафора, это метафора эпохи теории относительности Эйнштейна. Почему эпохи теории относительности? Не потому что по времени, а потому, что именно при полете со скоростью света происходит превращение пространства, которое блестяще описано у Флоренского в его книге «Мнимости в геометрии». Если тело будет мчаться по Вселенной со сверхсветовой скоростью, физически это невозможно, а духовно – пожалуйста, то оно вывернется из себя и станет всей вселенной. Это произвело гигантское впечатление на Булгакова. Он это прочел и написал финал «Мастера и Маргариты», когда они скачут, разрастаясь. В своем кругу мы эту метафору называли мистериальной. Кроме того, существовал термин «метакод», это тоже мой термин, напечатанный в журнале «Новый мир» в 1982 году. В 9-ом номере была напечатана моя статья «Звездная книга». Напечатал ее замечательный человек Борис Исакович Камянов. Он сказал: «Я понимаю, что меня после этого уволят, но я ее напечатаю». Там говорилось то, что я вам сейчас рассказываю.(Подробнее -http://www.stihi.ru/2009/08/16/451)
Татьяна Щербина. Письма Алексея Парщикова.
На протяжении почти тридцати лет — не помню даже, когда и как познакомились — мы состояли в диалоге. Сидели, бродили, перезванивались с разных концов земли, встречались, обнимались, обсуждали всё, спорили без обид — по-моему, никогда между нами обид не было. И как-то невозможно выйти из диалога, и я продолжаю спрашивать: «Алеша, как ты там?» И вслушиваюсь. «Что я могу для тебя сделать?» Я такого вопроса никогда не задавала, просто делали что-то вместе иногда. Были друг для друга взглядом со стороны. Алеша — самый азартный и внимательный читатель, какого я знала. Из Кельна писал письма. Много. Переписка со Славой Курицыным даже книжкой выходила. Письма стали для Алеши основным жанром в последнее десятилетие. Адресное письмо. Приватные тексты. Это не значит «не для посторонних глаз», это значит, что язык фокусировался в текст переживанием не событий, не идей, не времени, не публики, а другого.
Эти дни я собирала в один файл Алешины письма. Расположила хронологически. Получилась целая книга, где множество людей, книг, выставок, путешествий, замечаний о политике, о языке; где сформулировано художественное кредо и ощущение времени.
http://www.openspace.ru/literature/names/details/9237/
Стихи Алексея Парщикова.
«Широка отечественная душа, я ее стараюсь сузить. Вот, пожалуй, и вся методология, от меня исходящая».
ЕЖ
Еж извлекает из неба корень - тёмный пророк.
Тело Себастиана на себя взволок.
Еж прошёл через сито - так разобщена
его множественная спина.
Шикни на него - погаснет, будто проколот.
Из-под ног укатится - ожидай: за ворот.
Еж - слесарная штука, твистующий недотёп.
Урны на остановке, которые скрыл сугроб.*
К женщинам иглы его тихи, как в коробке,
а мужчинам сонным вытаптывает подбородки.
Исчезновение ежа - сухой выхлоп.
Кто воскрес - отряхнись! - ты весь в иглах!
*Эта строчка возникла по ассоциации с событием из моей рабочей биографии. Я служил дворником, и надзирающий за мной техник-смотритель приказал в одночасье убрать огромный мартовский сугроб на автобусной остановке. Выполнить пожелание было не под силу и за неделю, тогда я нанял за трояк бульдозер и счастливо ушел домой. Наутро вышел скандал, и меня оштрафовали на два оклада за уничтожение государственного имущества. Ни я, ни бульдозерист не подозревали, что в сугробе с осени осталась дюжина гипсовых урн, - естественно, эти фениксы были превращены в зубной порошок тракторным загребалом.
***
ВАРИАЦИЯ
Нас ли время обокрало
и, боясь своих примет,
соболями до Урала
заметает санный след?
Сколько ходиков со звоном
расстилает сеть путин, -
тёмен сонник тех законов:
мы - одни и я - один.
Еду, еду, крестит поле
дикий воздух питьевой,
цепкий месяц входит в долю -
грызть от тучи мозговой.
Всё смещается отныне.
Дух к обочине теснит.
Циферблаты вязнут в глине,
образуя семь орбит.
И на стрелках, как актриса,
сидя в позе заказной,
запредельная виллиса
вертит веер костяной.
***
ФОТОГРАФИЯ К "ВЫБРАННОМУ"
Как голый в колючках, ты резкостью сжат до упора,
швырни иголку через плечо - она распахнётся, как штора.
За нею - в размыве - развёртка и блеск пустыря,
откуда душа возвращается на запах нашатыря.
Стихи Алексея Парщикова
http://www.vavilon.ru/texts/parshchikov1.html
Другие статьи в литературном дневнике:
