Анна КирьяноваМне из прошлого жаль только девочку в толстой цигейковой шубке и в пуховой шапочке. Маленькую девочку с большими светлыми глазами. Мы в парке встретились. И играли. У нас были лопатки. И этими лопатками мы копали искристый, ослепительно-белый снег. И мы почти не разговаривали. Мы почти не умели разговаривать. Копали снег, смотрели, как он блестит на солнце. И смотрели на ясное синее небо, на ветви деревьев в вышине. И мы играли. А во что играли - объяснить невозможно. И разговаривали, не разговаривая. И улыбались друг другу. А потом нас повели домой. Холодно же. Зима. И девочка расплакалась тихо, почти молча, тогда дети умели плакать тихо. И все поворачивала голову, уходя. Все смотрела на меня. Мы не доиграли. Мы могли бы играть и играть. Но надо было расставаться, расходиться. Не по своей воле живет ребенок. Да и взрослый человек - тоже. И мы расходимся. Нас разводят. Только разыграешься, - и уже пора идти... Может, мы всю жизнь ищем тех, с кем не наигрались в детстве. Не наговорились. Но мы так изменились, что уже не узнаем друг друга. И мы забыли язык. Язык, на котором говорили тогда. На котором все можно было сказать и все понять. Но все равно мы ищем друг друга. Тех, с кем не доиграли и не договорили. Видите, я все еще помню. И девочка тоже, я знаю. И когда-нибудь мы встретимся снова в снежном белом парке. Или в цветущем саду. Но не здесь... ***
…Это давно было, лет пятьдесят назад. И женщина была девочкой-первоклассницей. Жили в посёлке, далеко, на краю земли; на Севере. И жили очень скромно. По сегодняшним меркам, бедно жили. Но под Новый год выпало маленькое счастье. Папа вернулся из города, по работе ездил. И привез новогодний подарок! В прозрачном целлофановом пакетике шоколадные конфеты. Разные! И «Золотой петушок», и «Белочка», и «Метелица»… И две мандаринки, такие зеленовато-оранжевые, красивые! Вот какой хороший подарок. Только девочка не могла сильно радоваться. Её подружка Олечка лежала в больнице. В поселке была своя маленькая больница. Ножка болела. И врачи советовались между собой, договаривались с областным центром насчет консилиума. Ножку могли отрезать, вот как сильно болела подружка Олечка. И девочка Леночка смотрела на подарок. И радоваться не могла. Всё про Олечку думала, про свою подружку. И маме тихо ответила на вопрос: почему же ты не раскрыла подарок? Ответила, что грустно на душе. А мама поняла. Чудесные конфетки и мандаринки редкостью были тогда в далеком северном посёлке. Это конечно. Но мама велела Леночке одеваться теплее. На улице минус сорок! Зимой там всегда было очень холодно и темно. Оделись. И пошли по сухому скрипучему снегу в больницу. Пошли и подарок понесли. И бледной испуганной Олечке Леночка отдала подарок. Олечка лежала в кроватке, сидеть даже не могла. И вот отдала подружке нетронутый пакетец с конфетками и мандаринками. Сказала тоненько: «Это тебе, Олечка! На здоровье!» И моментально у всех стало светлее на душе, словно лампочки зажглись; сладко стало на душе, как от конфет. И Леночка обняла Олечка неумело; дети немножко нелепо обнимают друг друга. И так минутка прошла. Нянечка сказала, что пора уходить. Нельзя долго. И вот эти несъеденные конфетки и два мандарина были самыми лучшими в жизни. Это был самый лучший и самый запомнившийся подарок: тот, который девочка отдала подружке. Олечка выздоровела. Вылечили ножку. И через год девочки вместе водили хоровод вокруг ёлочки. А потом Леночка уехала с родителями; папу перевели на другую шахту. С повышением. В другой городок, ближе к теплу и солнцу. А потом и вовсе в большой город переехали. И жили хорошо. Не богато, но и не бедно. В достатке. И много было в жизни конфет и мандаринов. Сколько угодно. Их и сейчас много. Но самые вкусные, самые лучшие были те конфетки и мандаринки. Несъеденные. Подаренные. Отданные в темный морозный день без единого луча солнца. А с любовью дело такое - отдашь её, а она снова с тобой. И единственный способ получать любовь - отдавать её. Дарить. Нести другому сквозь тьму и холод жизни… ***
И глухонемой человек написал однажды; он один текст прочел и сразу понял; это его. Для него. Свой человек пишет. А мальчик говорил маме: «Если даже я не буду видеть и слышать, я тебя все равно узнаю. По запаху!» И мы узнаем своих очами души. Слухом души. Сердцем. И никогда не пропустим своего человека. Потом можно поссориться, расстаться, - земная жизнь непроста и полна испытаний. И принять чужого за своего невозможно. Как чужую маму или чужого ребенка перепутать со своим. Чужие хорошие. Могут быть просто замечательными! Но своих узнаешь в любом обличье и по любому признаку. Души тянутся к подобным. К своим. И птицы слетаются к своим. И свою любовь вы не пропустите, не бойтесь. © Copyright: Шельгова Татьяна, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
