***
/14:38/ Вчера в интернете не была вообще.
О том, что произошло, ни говорить, ни думать не собираюсь. Это вы все тут живёте — вот и думайте сами, кому интересно, что у вас тут происходит, почему и зачем, — мне это по глубоко барабану, — я здесь не живу и не собираюсь, и голову ломать по поводу ВАШИХ проблем не стану.
Вообще-то, не произошло по большому счету НИЧЕГО: я, как и собиралась, съездила в Ашан, там, правда, сначала уснула в сортире на горшке, и разбудила меня уборщица (через дверь), а когда я вылезла и глянула в зеркало — навсегда померла от инсульта: такой феерической алкоголической рожи у себя я ещё не видела ни разу в жизни, — правда, и привести её (рожу) в ПОЛНЫЙ порядок у крана с холодной водой я смогла секунд за тридцать.
Потом, правда, долго пересчитывала гроши и перемеривала гору хлама, но галоши (утепленные) — купила, и старые ботинки, которые уже привели меня, было, на грань инвалидного кресла — благополучно выкинула. Еще купила самую большую упаковку дорогого немецкого подсластителя, который (единственный) я, все-таки, выношу, а то, сладостями меня (как и планируют) перекормят до диабета, — хотя бы свой чай буду теперь пить безвредным.
Ни о каком новом термосе речи не шло (по деньгам), ну, и шнур для чайничка-кипятильника купить оказалось невозможно: капиталисты удавятся, но запчасти не продадут (покупай новый!), а новый стоит уже не 130 рублей, а 300, — меня жаба задушила, — и галоши были необходимее, срочнее (поелику кипяток я как-нибудь, наверное, раздобуду а новые живые ноги — нет).
Что там происходит с «Персонажем» — даже думать не собираюсь. Наверное, очевидно, что он — киллер (мой, во всяком случае). Но киллер — не классический, а современный. Хотя он мог бы просто со мной не связываться и мирно послать на фиг (я просто шла по пустым вагонам, чтобы кого-нибудь увидеть из «наших» и спросить, можно ли сейчас ехать в «ночлег», или лучше — обратно, и дальше — «по программе»), — но он изобразил полное примирение (хотя и в дурацкой шапочке, тоже из серии «отвали от меня», как однажды летом, но тогда он, видимо, ограбил комбинат «ясли-сад» и взял беленькую панамку, в духе кепки, но с пимпочкой, а теперь косил под урку из Мухосранска, хотя в шмотках на самом деле понимает столько, сколько я, наверное, не пойму уже никогда, так что, «по глупости» это быть не могло уж никак, — только по умыслу).
В общем, он зачем-то, повел меня сам в «ночлег» (хотя можно было, как всегда, на входе спокойно разбежаться), а утром — повез с собой в Котлы и «просто» напоил там с утра в дрезину (правда, не знал моих «способностей»), и потом, пьяную в умат, бросил чёрти где, не убедившись, что я, вообще, прошла в метро, что у меня есть деньги и что я физически смогу у кого-нибудь что-нибудь спрашивать. (Но они еще были, только рыться мне на автопилоте пришлось долго, — а говорила я четко, — и что делаю, понимала нормально.) В общем, в метро я по своей «Тройке» прошла спокойно, и больше приключений не было.
Но всё не так просто, — хотя, опять же, разбираться в этом буду не я. (Между прочим, как он косвенно проговорился, старше он меня… на два года. Примерно так я и думала.)
То, что он меня, маловменяемую, выбросил невесть где — ладно. Пьяные мужики (и даже трезвые) не то, что меня, а собственных детей — и забывают, и выбрасывают по недомыслию, и что угодно. А я — ещё и огрызаюсь, когда наезжают… Вообще-то, он и сам был сразу пьяный, нервный. Вроде, что-то и болело, вероятно, не меньше, чем мои ноги.
Куда интереснее то, что это был заранее продуманный коллективный балаган. «Персонаж-киллер» был не первый, с кем я заговорила в «паровозе» по поводу нынешних «возможностей» в «ночлеге», и меня, совершенно очевидно, потихоньку «отправили» именно к нему. А когда, уже в «ночлеге», он, набрав кипятку, ненадолго вышел из кафе, «мне» там поставили Анну Герман, — всё, в её духе, и главное:
...Мне говорят: «Поверь, что этот парень —
Тебе не пара совсем не пара!»
А он мне нравится, нравится, нравится,
И для меня на свете друга лучше нет,
А он мне нравится, нравится, нравится,
И это всё, что я могу сказать в ответ!
...Мне говорят: «Твой выбор не из лучших.
Ты нас послушай, ты нас послушай!..»
А он мне нравится, нравится, нравится,
И для меня на свете друга лучше нет,
А он мне нравится, нравится, нравится,
И это всё, что я могу сказать в ответ! —
Песенка продолжалась довольно долго и настойчиво. И Т.Д.
А когда после «Ашана» я приехала, как ни в чем не бывало, «к паровозу» на «ужин», появился «Ежовский», и теперь уже не с торжествующим видом, но, по поводу «чего-то» — «наиоскорбленнейшая невинность и наиблагороднейшее негодование» — не иначе, по поводу «вопиющего персонажевского проступка».
В общем, мне ясно то, что ваша Сеть работает. Как прежде, и как будет впредь, потому что НИКТО ей не противостоит, видимо, упорно оставаясь на позициях «трезвомыслия». Ну-ну.
Потом стало ясно, что я не рыдаю, а сама хихикаю («Где мой киллер? Чего глаз не кажет, а?», — выпивая третий стакан чая: «Я думаю, что это я так пить хочу? А это — наверное, с киллеровского бодуна, — давно не было!..»), и «Ежовский» убавил своего пафосу.
Ну и (я уж не знаю, что там, почему и зачем именно выкаблучивает «Персонаж», — вряд ли я ему шибко нравлюсь на самом деле, — он, правда, всё пытается себе представить, какой я была бы отпадной, если бы меня «привести в норму и в божеский вид», — но совершенно не факт, что ему этого хотелось бы для себя самого, — кто знает, что у него там на уме!..), — ну и, относительно намерений самой Сети, всё прояснилось очень быстро.
А именно — мне аккуратненько начали впаривать (не забыв прокатить перед носом инвалидное кресло с тётенькой), что... мужик мне нужен такой же хороший, веселый и добродушный, как я сама. Короче, мне хотят втюхать «хорошего мужика». А когда я «окажусь» без ног (или с ногами, но в инвалидном кресле), он ещё и уха-а-аживать за мной будет!.. Понятно, в общем.
Я вам в тысячный раз говорю, что если я окажусь без ног, или с ногами, но в инвалидном кресле, то ухаживать за мной не будет ВООБЩЕ НИКТО. Как и в любом другом подобном случае. УХАЖИВАТЬ ЗА МНОЙ НЕ БУДЕТ НИКТО И НИКОГДА. Если у меня любым образом, с виновными или без виновных, как угодно, случится что-то с ногами или с чем-то ещё настолько, что мне понадобится чей-то уход, я немедленно ухожу из вашего мира сама, любым способом, доступным на тот момент, — или, если вы не оставите таких возможностей — я замолкаю совсем (за исключением проклятий), ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ ВСЕГО, и я уже сейчас готова к такому варианту, как ко всему, что может происходить в любых застенках любого гестапо, и умираю в любом, но исключительно и несомненно — в СОПРОТИВЛЕНИИ вашему миру, вашей Сети, и всем, «плохим» и «хорошим», кто здесь только у вас есть.
Если надо, я повторю это ещё тысячу раз, но другого вы от меня не услышите. (А если появится — то это будет ВАША лажа и фальсификация.)
Да, «Персонаж» — артист и приколист, и сознание у него — хотя бы частично — СВОЁ, и общаться с ним ИНТЕРЕСНО, в какую бы степь его ни несло. Но, разумеется, если он — киллер (любого толка), и спать не дает (правда, может, ему и действительно, самому не спится), и как все «мои» (ВАШИ!) мужики, ПРИ МНЕ — нищ, как церковная мышь (исключением был «Ежовский», но ценой тому были навсегда завявшие уши), да будет ещё и стремиться поить на непременно голодный желудок, да при недосыпе, — то была охота!..
Но ВАШИ «хорошие» — это тоже «ешьте сами». Я вас наизусть знаю, и цену этой ВАШЕЙ хорошести — знаю наизусть. Эти «хорошие» — под непременным управлением Сети, и в ЛЮБОЙ момент оборотень обрастёт шерстью и выставит клыки. НЕ ТОЙ шерстью и НЕ ТЕ клыки, — это будет исключительно тошниловка, как и ВСЁ у вас, — как эти ваши блевотные «юные» парочки, которые я называю всегда опарышами, которые блевотно целуются и тискаются, думая, что кого-нибудь этим возбуждают, а не стимулируют рвотный рефлекс. Кого-нибудь возбуждают спаривающиеся на глазах собаки, или гамадрилы, или опарыши? — вот, и меня — нет.
Благо, вы не способны изобразить ТАКОГО «хорошего», который понадобился бы мне, — вы их давно перебили, вам не на что посмотреть для образца, — и от ВАШИХ «хороших» я тем более шарахаюсь с первого же момента.
На сегодня — собственно, и всё. Остаток времени (поскольку торопиться сегодня некуда, — обычных вечерних кормежек нет, — я все-таки буду продолжать вспышку. Хотя опубликовать сегодня точно уже не успею. Но главное — этим, наконец, заняться. /18:46/
(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов — 1 364,
знаков без пробелов — 6 979,
знаков с пробелами — 8 527.)
.
Другие статьи в литературном дневнике:
