3. Вершители судеб людских и страны

    (предыдущий эпизод "2. Что вправе романист, а что историк"?
                http://stihi.ru/2021/05/24/3134)

Строча под псевдонимом Заводной,
с идеей постоянства заодно,
я строгим был писцом, но стану строже.
Полемикой открыть в «базар» окно?!
И   творчество   несёт свой холод, но
мне кое-где есть место. Ну, не    трон    же!
Науки храм, где вместо пола дно, –
История – туман иль полотно?
Пред нею ни почтения, ни дрожи?

Наука с прошлой явью – заодно,
но к Истине призыв не    строго    вброшен.
В историки податься – шаг на дно
с мечтой о Ришелье иль о Гавроше.
Чтоб радость пережить и много дрожи,
брать прах чьего акрополя дано?
Барьер из давней лжи впрок нагорожен.
Царей Горохов меньше, чем горошин.

Лес Прошлого – цель наших взглядов, но
загадками затмился он давно,
когда непроходимо стал заросшим.
Наложено забвения тавро
на многое в Истории, но взрощим
свой образ с оформлением хорошим.
Чтоб выпустить старинных фактов рой,
чьи кости перемоем, прополощем?
Чьи вправе воскресить под ропот мощи?
Кто встал у славы собственной в подножье?
Политики, что первый, что второй –
герои, управлявшие страной
и камни остужавшие в парной:

прелат был худощав, монах – потолще.
И вкусы бились разные порой,
но общим государственный был строй.
Кровь   тяжко   проливать в борьбе, пот – проще...
– …Груз вдвое тяжелей? А ты утрой! –

хозяин не шутил, казался строже:
навечно встав за Францию горой,
прелат жил политической игрой.
Гость Жозеф с государством жил в лад тоже.
Хозяин слушал, хлопая в ладоши,
а гость свой демонстрировал настрой:

– Вовсю следить за каждой ли норой?!
  Не любишь ты врагов, но… не до дрожи.
  Забыть рад о шпионах? Я рад тоже.
  Жаль, принц не ограничен конурой.
  Его агентов уши сплошь да рожи…
  Что скрыто под невинной кожурой?
  Опасность отвергать – себе дороже.
  Владельцев любопытных глаз урой
  в подполье и удерживай там строже.
 
– Им   проповедь   милей. Ну, не    допрос    же!
Монах был злой, прелат – слегка смурной.
Блеф нужен Правде, как оргазму тролль.
Распарывай дурное и   добро   шей...
– Кладь острых мыслей схожа с кобурой, –
сказал прелат. – Грехами не обросший,
  я истину найду. Мой жребий брошен.
  Дерзай шустрей иль яму гробу рой.
– Плох аскетизм, но дух отрепий плоше.
  Довольствуешься ты не конурой.
  Не алчной ли дрожишь слегка струной?!
   Три    фактора    важны: тепло, хлеб, ложе, –
сказал монах. – Средь них – хлеб коренной.
– Пусть я – авантюрист, но не   трепло   же!
  Сыграем в карты, где декор иной.
– Рад жизни в споре – лишь бы не в дебоше!
– Полемика ждёт карты козырной.
– Люблю я схватку слов, но не    разбой    же!
  Без юмора-то жить во сто раз горше.
   На    юморе    свои проказы строй, –
харизматично, даже и в рогоже,
язвил монах, в министра взор упёрший…
– …С поспешностью, то бишь слегка сырой, –
вернулся гость к игре и спору позже, –
  грызя плод с ядовитой кожурой,
  не поздно ли кричать о каре Божьей?
  Соратников маня не мишурой,
  принц яр своей стратегией сверх борзой,
  использую беспечность нашу с пользой.
  Ты зряч, вот личный враг, но чувства скрой…
  Врага воспринимаю я порой,
  считаясь с государственно лишь позой.
  Пусть вовсе государству чужд покой,
  и сыты все беспафосной мы прозой,
  однако сердцем я за путь благой.
  Субиз-то – вождь французский да плохой!

  Хлеб   дорог   мне, но ложе – подороже.
  Пора врага сослать на шабаш, коль
  для Франции Субиз не вышел рожей.
  За всё в ответе враг своей башкой.
  Что праведней – вопрос пустопорожний,
   но принц исчезнуть должен как изгой, –
прелат де Ришелье не со слугой,
а с другом растянул фуршет опросный. –
  Скажи мне, отче, кто ещё другой,
  как не Субиз, для нас противник грозный?
– Не шарю в Ла-Рошели я рукой,
  но знаю, склад у принца там серьёзный
   и доверху заполнен не трухой, –
нахмурился монах, враг принца злостный.
– Где ток артериальный, где венозный
  в хозяйстве принца, знает ли друг мой?
– Известны базы мне все до одной.
  У принца там не только корм подножный.

  Запас есть оружейный и съестной.
– Удачлив де Субиз. Как было можно
  нам это проглядеть в год суматошный?!
– Служило принцу всё: мороз и зной.
– И сам непостоянен он, аж тошно!
  Припомни, отче Жозеф, левизной
  крамольных взглядов всех он путал сложно.
  Принц сделал две попытки – обе ложно –
  зазвать нас к Ла-Рошели. Блеф иной
   Субизу я бы выставил виной. –
прелат де Ришелье серчал безбожно,

чуть пробуя роскошное вино. –
Чем просто так ругать врага скабрёзно,
у принца бы найти, пока не поздно,
среди шпионов слабое звено!

Все ходим мы по кромкам лезвий, но…
победу я бы праздновал роскошно.
За помощью, принц, в ад полез – не вой!
Тебе желаю жизни огневой,
где чёрт тебя бы пестовал… подкожно!

Мятежники провинций испокон
противятся Парижу, и за это
не шлём с тобой мы низкий им поклон,
поскольку государства честь задета.

Больному государству роль врача
несу в себе, раскрыв глаза и уши.
Мешая слово с делом сгоряча,
порой зря околачиваю груши.

Что скажешь, отче? Нам рубить с плеча
нельзя, но ведь и мир мы хрупкий рушим.
Принц де Субиз – всеобщая печаль.
Внутри искать удачу иль снаружи?
Свеча искать поможет. Но свеча ль
одна важнее отблеска меча?!

Мятежник присягал мечам и ружьям.
С удачею в борьбе с ним мы не дружим.
– Я сам сепаратиста изучал.
Не зря вокруг него мы тайно кружим.
Моих не избежать Субизу чар,
как только будет принц обезоружен.

– Пока с островитянами мы дружим,
ославить бы его средь англичан,
но… на плечах у принца не кочан.
В ряду мерзавцев кажется он худшим,
как вождь среди своих – достойным мужем.

Башкой он спец не только по харчам.
Любая подлость принцу по плечам.
Такой островитянам он и нужен –
каштаны из огня таскать на ужин.

Они давно, хоть смейся, хоть рыдай,
с ним водятся не только из-за тайн.
Дадут ему карт-бланш при всех потерях.
Как быть с изгоем, мне вопрос задай.
С изменником покончу без истерик.

Пусть я и посвятил ему лимерик,
пора сепаратиста принца вдаль,
чтоб я его вовеки не видал,
  изгнать долой в любую из Америк! –

прелат извёлся. – Будет ли финал?!
На лике государства как изменник
Субиз – наипозорнейший фингал!
– В войну он на моих   глазах    играл.

Что стал он антиподом рохли, знаю.
Фейк о коварстве сам я загинал.
Субиза от души я проклинаю,
но он как враг – большой оригинал.

– Я был бы рад, скажу по правде, найму
   его убийц. Да сгинет маргинал!
Его преосвященству кардиналу
внял… пресловутый серый кардинал:

– С чего, Арман, ты зол до исступленья?
– Из кожи вон я лезу снова зря!
Субиз и Ла-Рошель! И к месту звенья
шпионские   его, и вся возня,

где высмеяны наши осужденья!
Пусть не междоусобная резня,
но есть ли среди недругов грызня?
Достигнут ли их узы оскуденья?

Шифруются как игры и мазня
в тени у гугенота преступленья.
Ты все их видишь как мой зам. А я?!
Знай, отче, что   горька   слеза моя.
Безрогий возгордившийся   олень   я.
Заклятый враг не сгинет за моря
и новые растлит нам поколенья.

Сам кровью бы залил   пейзаж   мой я,
заставив оплатить все оскорбленья,
будь тут Субиз и орд его скопленье!
– Ты в принца бы без   поводу   шмалял?!
– Когда бы де Субиза умолял,
и страстно говорил слова с   колен   я,
мне   под   ноги враг сунул бы ежей.
Достали гугеноты! Неужель
могу дойти до белого каленья?!

– Арман, сепаратисты как явленье
во Франции займут любую щель,
и там своя возникнет Ла-Рошель.
Прими всерьёз прогноз как откровенье.

  Я злой без мяса после овощей.
Держа на дю Трамбле порой равненье
во взглядах на взаимосвязь вещей,
язвил де Ришелье:           – А вообще,
дружище, от проблем пищеваренья
когда-то нас   избавит   Ла-Рошель?!
Оставим зло на Божье усмотренье?
А дьявол понарыл своих траншей.
Бороться с эти нам до уморенья?

Жди бунт, но к обвиненью не пришей.
Сепаратизма злобное роенье
чревато и незримостью клещей
подпольной агентуры. Уравненье
с избытком неизвестных нам щелей
добавит лишь морщин мне на челе.
– Мои тебе, дружище, поздравленья!
Из принципа, что лесть всего милей,
ты в сердце королевы лил елей.

Но что у королевы в нём хранилось?!
– Порой Мария Медичи клонилась
к тому, чтобы Субиза обласкать.
– Принц – тёмная лошадка, но лакать
из рук недавней регентши?! Что мать

Людовика могла? Мерзавка милость
оказывала тёмным… до черна.
Ядро сепаратизма закалилось
надолго и окрепло не вчера.

Гнездо врага не без заказа ви'лось.
Не дьявольская ли во всём игра?
Попробуй-ка с налёта,    разорви    ось
Чёрт-Лондон-Ла-Рошель! Понять пора:
Сепаратизм – ужаснейшая грыжа!

– Хоть чином соблазняй, хоть кошелём –
двор принца от предательств исцелён.
Своим агентам он – и бог, и крыша.
Кого же вербовать? Найдётся крыса?

Нам нужно, чтобы смел был и умён.
Из самых нелояльных к нам племён.
– Искать идей на уровне каприза
не станем. Есть одно из всех имён…
У принца граф – доверенный шпион.
Он – правая рука у де Субиза.
Займёмся им. Граф – опытный убийца,
но нами будет он, как вошь, пленён.
– Увы, и без него дел выше крыши.
За всё сам должен браться – что я рыжий?!
– Голодного введут и   крошкой   в раж.
– Граф тёмный. Красный – я. Хорош коллаж!
Он    скоро    вновь появится в Париже?
– На графа всё же клюнул. Но смотри же!
Его перевербовывать – не блажь.
Предвижу в Ла-Рошели ералаш.
 Шатаешься без нас – так    обопрись    же!
– Хотелось бы пораньше и поближе…
 И где же мы начнём свой патронаж?
– Присутствует игрок с утра в Париже.
– Уверен, завербуем. На   пари   же
скажу, что с потрохами станет наш.
– Пестра душа у графа, как витраж.
  Таких, как он, тут целая орава!
– Брат Жозеф, и на них тут есть управа...
  Секретный договор пойдёт в тираж
  с учётом экземпляра и для графа…
  Уж не д’Эгмон ли – жертва плана? Браво.
  Наш будущий союз с ним – не мираж.
– Проштрафится – кровь графа выше штрафа…
– По части же    полезности    нам графа
  ты, отче, сам наладь хронометраж...

            (продолжение в http://stihi.ru/2021/05/27/6051)