Опустившийся бледнолицый The Low-Down White

РОБЕРТ СЕРВИС
(1874 – 1958)

Из сборника «The Spell Of The Yukon» (1907)

THE LOW-DOWN WHITE
ОПУСТИВШИЙСЯ БЛЕДНОЛИЦЫЙ

Когда бородатым скотам выдают зарплату — все пьют в рудниках.
Вот потому-то я кралю свою — сам стоя едва на ногах —
В город отправил с помятым лицом и с алою лентой в кудрях.

Я знаю, она на рассвете придет с бутылками, сон разгоня —
Одной для себя, чтоб позор свой залить, другие же две — для меня,
Чтоб я забыл, кем когда-то я был, хотя б на ближайших три дня.

Чтоб я забыл, как сюда я попал, на эту ужасную падь.
Чтоб я забыл, как ее полюбил, бездомной собаке под стать,
Что каждый последний индеец меня готов до конца презирать.

О, я хорошо свою тайну храню! — И кто б мог подумать о том,
Что я поменяю на мерзость свой дом, что мог я читать перед сном
Трактат на латыни — а утром вставал я с греческим белым стихом.

Когда-то я гордостью колледжа был, я лучший его выпускник.
Когда же я в баре с друзьями кутил — никто не предвидел мой «бзик»,
Что сам я на ‘Юкон махну и «умру», где был златоносный рудник.

И все ж я не умер покуда, хоть сам чуть кони не бросил на днях.
И, может, еще я год протяну, и никто не разделит мой крах,
Быть может, одна лишь костлявая скво с багровою розой в кудрях.

Я знаю, она на рассвете придет. — Я вижу, как проблеск тайгу
Окрасил белесый и мутный в окне замерзшем — но я на чеку.
И вот уж она мимо сосен идет, спешит, утопая в снегу.

Перевод: Константин Николаев. Ранее не публиковался.
--


The Low-Down White

This is the pay-day up at the mines, when the bearded brutes come down;
There's money to burn in the streets to-night, so I've sent my klooch to town,
With a haggard face and a ribband of red entwined in her hair of brown.

And I know at the dawn she'll come reeling home with the bottles, one, two, three --
One for herself, to drown her shame, and two big bottles for me,
To make me forget the thing I am and the man I used to be.

To make me forget the brand of the dog, as I crouch in this hideous place;
To make me forget once I kindled the light of love in a lady's face,
Where even the squalid Siwash now holds me a black disgrace.

Oh, I have guarded my secret well! And who would dream as I speak
In a tribal tongue like a rogue unhung, 'mid the ranch-house filth and reek,
I could roll to bed with a Latin phrase and rise with a verse of Greek?

Yet I was a senior prizeman once, and the pride of a college eight;
Called to the bar -- my friends were true! but they could not keep me straight;
Then came the divorce, and I went abroad and "died" on the River Plate.

But I'm not dead yet; though with half a lung there isn't time to spare,
And I hope that the year will see me out, and, thank God, no one will care --
Save maybe the little slim Siwash girl with the rose of shame in her hair.

She will come with the dawn, and the dawn is near; I can see its evil glow,
Like a corpse-light seen through a frosty pane in a night of want and woe;
And yonder she comes by the bleak bull-pines, swift staggering through the snow.