Моисей Фишбейн. Расстояние познания

Моисей Фишбейн (1.12.1946 – 26.05.2020) – украинский поэт и переводчик, лауреат премии имени Василя Стуса, член Украинского Центра Международного ПЕН-клуба и Национального союза писателей Украины. Рыцарь ордена князя Ярослава Мудрого V степени.


Из эссе «РАССТОЯНИЕ ПОЗНАНИЯ»


Не знаю, как определить то, что произошло со мной. Иммиграция? Да. Эмиграция? Да. Я еврей. Родился в Украине. Пишу по-украински. Мои друзья-украинцы называли меня – совершенно искренне! – украинским поэтом и переводчиком. Я соглашался. Потом начал возражать: «наверное, не украинский, а украиноязычный». Но дефиниция не меняет сути. Кое-кто из моих знакомых-евреев строго спрашивал – «почему именно по-украински?»; кто-то, снисходительно прощая моё «чудачество», пожимал плечами; кто-то выстреливал в меня полную обойму собственной «информированности» (от погромов Богдана Хмельницкого до современного антисемитизма) и в лучшем случае не называл продавшимся. У меня чудесные друзья, и я был рад тому, что ни один из них – ни украинец, ни еврей – не задал мне такого вопроса.

И мама, и отец мои – евреи. Мамина родня – с Николаевщины. Бабушка (мамина мама) говорила со мной по-украински. Мама до войны преподавала в школе украинский язык и литературу, её первый муж, украинец Олекса Свирса (тоже школьный учитель), умер от ран во фронтовом госпитале. Отец мой – из еврейского местечка в Бессарабии. Его родные, его первая жена погибли в нацистских концлагерях. А он был на фронте. До 1940 года не знал ни одного слова ни по-украински, ни по-русски. Воспитанный в  традиционном еврейском духе, отец и мне – по капельке, по крупицам – передавал своё еврейство. Я ощущал причастность к двум культурам. Однако еврейская была почти недосягаемой. Я начал писать по-украински.

В чёрном 1972 году суждено мне было перебраться из Черновцов в Киев. Год тотального украинского погрома. Денационализованные твари уничтожали культуру Украины. Били по живому. До синяков. До крови. Аресты, аресты... Казалось, им не будет конца. Кто-то арестован, кого-то исключили, кому-то запрещено публиковаться... Бесконечные «чёрные списки»... На всесоюзном телевидении украинские песни пел Дмытро Гнатюк, украинский гопак исполняли профессиональные и самодеятельные ансамбли, Андрей Сова в Москве читал по-украински юморески Глазового, ресторанные певцы захлёбывались «Червоной рутой». Под этот стилизованный эстрадный аккомпанемент уничтожали культуру народа. Фарисеи в хромовых сапогах и в гражданском. Через год – уже в  1973-м – в армии, на китайской границе, пьяный прапорщик кричал мне: «Что, слишком умный? Образованный? Я с тебя это выбью!» И выбивал. А по другую сторону озера Ханки стояли китайские войска. А советские газеты писали о хунвейбинах и об уничтожении китайской интеллигенции, китайской культуры.

(1933 год. Моя двадцатилетняя мама – учительница украинского языка и литературы в сельской школе на Николаевщине. Дополнительно её «нагрузили» уроками пения. На детей страшно смотреть. Опухли от голода. В глазах недетское безразличие. Засыпают на уроках. Случается, что и не просыпаются. А по школьной программе – пение. Пение! Весной начали есть траву. Шли на кладбище – на кладбищах всегда пышная зелень.

Соседский мальчик вышел из дому. Едва доплёлся до кладбища. Обессиленный, упал в траву. Мать ждёт – нет. Начала искать. Нашла-таки. Вдруг увидела – кого-то хоронят. Поднимает мальчика, тянет за руку:

– Сыночек, вон хоронят кого-то. Уже и могилка готовая есть. Пойдём, я тебя туда положу. Всё равно тебе не жить. Я скоро умру, кто же тебя тогда похоронит?..

Еле оттащили люди ребенка. Через несколько дней умерли и мать, и мальчик. Люди их похоронили.

Сколько же их, трагических безымянных холмиков в Украине? Забытых. Незабываемых. Когда же будут судить палачей? Когда?)

«Плоть кричит!» Это из чеховской «Палаты № 6». Но мне кажется, это о Дон Кихоте*. Когда он написал письмо в защиту арестованного шестидесятника**, его исключили из Союза писателей. Все толстенные томища союзовских функционеров, вместе взятые, не стОят и строчки Донкихотовского перевода. Весь их «пролетарский интернационализм» с антисемитскими анекдотами в кулуарах не стОит его светлой любви к Украине. Он никогда не говорил мне о своей любви к евреям, как и не говорил поэту и переводчику Геннадию Айги о любви к чувашам, а русским – о любви к русским.

Подобно пьянчугам, бьющим себя кулаком в грудь с криком «я тебя уважаю!», только те клянутся в вечной любви к своему народу, кто ощущает собственную вину и собственную ущербность. У Дон Кихота нет ни чувства вины, ни чувства ущербности. Его национальное достоинство (следовательно, и уважение к другим нациям) достигает таких вершин, что я иногда ощущал себя и Дон Кихота представителями одной нации. Не уверен, есть ли кто-нибудь среди евреев, кто был бы мне ближе и дороже, чем Дон Кихот.

Как-то Дон Кихот рассказал мне: он обратился к продавцу по-украински, и какой-то мужчина гаркнул ему: «Ишь, разговорился! Ты не во Львове, чтобы на этом языке говорить!» Это происходило в центре Киева! Я представил себя на месте Дон Кихота, и мне стало страшно. Что из того, что Дон Кихот услышал это от какого-то обывателя, денационализованного негодяя, а не от интеллигента, не от настоящего представителя русского народа! Он услышал это в Киеве, в столице Украины, он, человек, знающий два десятка языков, он услышал это о своём родном, украинском! Случалось, его поправляли на улице: «Собака – не "он", а "она"». И ему оставалось только, усмехнувшись, ответить: «У вас, може, й "вона", а у нас – "вiн"».

Хочу заметить: глумятся над украинским языком иногда не только те русские, которые считают Украину своей колонией, а, к сожалению, и некоторые украинцы, точнее, бывшие украинцы. Как правило, это те, кто из пригорода перебрался в город, им кажется, что горожанину не пристало говорить по-украински, что украинский язык «груб и не моден»: даже высокопоставленные товарищи на всех собраниях, на всех съездах и пленумах читают по бумажке по-русски. И начинают они изгаляться над родным языком. И уже можно услышать от них: «Ах, девушка, какая ж вы упйортая!» или «Света, сматры, как я ныраю!» Тут над ними потешаются русские. И, чтобы самоутвердиться, бывшие селюки издеваются над теми, кто говорит по-украински.

Люди без языка, люди с отломленными корнями. Мой прапорщик Слись стыдился того, что он украинец. Когда у него родился сын, он говорил всем, что отдаст мальчика только в русскую школу. Во время передислокации нашего батальона на Дальний Восток в скованном красноярскими морозами эшелоне я поздравил его с днём рождения Шевченко. Он грязно выругался – дескать, его больше интересует день рождения собственной жены или кума, чем Шевченко. Украинский язык он постепенно забывал, а русскому так и не научился. Украинцев называл «хохлами», неславян – «чурками»... Набравшись, затянул меня в каптёрку: «Ты думаешь, что ты украинский поэт? Ты еврейская морда! Сгною!»

На следующий день я получил письмо от Патриарха***. «Вы украинский поэт, помните это. Я верю в Вас, в Ваш талант, в Ваше слово, и ничто мою веру не сможет поколебать». Спасибо вам, мой седой отец! Как вовремя пришло тогда ваше письмо!

Мои украинцы, мои друзья, они всегда поддерживали меня. Всегда. И тогда, когда сердце им сжимал инфаркт, и тогда, когда оно сжималось от боли, которая не фиксируется ни одним кардиографом, когда уже нечем было дышать, когда они сами лежали, сбитые с ног очередной антиукраинской кампанией... Они всегда находили силы, чтоб улыбнуться мне.

– Ну, Дон Кихот, как там, в оппозиции?

– Да какая оппозиция... Я лежу. «Лежу» через «е», а не через «и».

Когда я уезжал в Израиль, они, зная моё настроение, желали мне единственного: найти душевный покой. Боюсь, что это их  пожелание уже никогда не осуществится.


1980 год, Иерусалим

 
Из книги: Фішбейн М. Ранній рай. –  К.: Факт, 2006.
 
_____________________

* Николай Алексевич Лукаш
(укр. Микола Олексійович Лукаш, 1919 – 1988) – известный украинский переводчик, литературовед, лексикограф. Владел более чем 20 языками, успешно переводил литературные произведения с большинства из них на украинский язык. Более известен как Мыкола Лукаш. Некоторые его произведения известны под псевдонимом Мыкола Нэжурысь.

** Иван Михайлович Дзюба 
(укр. Іван Михайлович Дзюба; р. 1931) – советский диссидент, украинский литературовед и публицист.

*** Николай Платонович Бажан
(укр. Микола Платонович Бажан; в 1920-е годы псевдоним поэта-футуриста – Ник Бажан, укр. Нік Бажан, (1904 – 1983) – украинский поэт, переводчик, публицист, культуролог, энциклопедист и общественный деятель