Занятно наблюдать за русским человеком, который, не торопясь, слоняется по магазину в аэропорту перед вылетом на отдых за границу.
Лето. Летит через Москву. Ждёт его пара недель зноя, моря, каких-то экскурсий… Ждёт его незнакомая или малознакомая страна, в которой у него ни друзей, ни приятелей, а только гостиничный номер, да завтрак с обедом, оплаченные заранее.
Жена его ходит поодаль, рассматривает духи и прочую косметику… Дети плетутся за ней или сидят где-то, что называется, «на вещах». А он…
Он медленно и как бы безучастно ходит и глазеет на бесконечные ряды бутылок с разнообразным алкоголем. Этот алкоголь сделан в дальних или не очень дальних странах, разлит в бутылки на разных континентах, закупорен пробками, завинчен крышечками, запечатан сургучом, упакован в красивые коробки… Стекло бутылок всех оттенков зелёного и коричневого… Белое же стекло то отдаёт голубоватым, а то грани сосудов кажутся хрусталём или вообще чистейшим льдом, от которого, кажется, веет холодом. Такие бутылки искрятся.
Все полки с бутылками хитро подсвечены, и содержимое бутылок то светится медовым, благородным светом, то демонстрирует такую прозрачность, что может показаться, что воздух именно внутри бутылки, а не снаружи.
Идёт человек мимо полок с виски, читает названия. Губы его почти незаметно что-то беззвучно прошевеливают. А уж что получается прочесть и что у человека звучит в голове в процессе чтения, думаю, сильно озадачило бы шотландцев, ирландцев и прочих производителей виски.
Смотрит человек на эти шедевры изобретательности, на эти этикетки и бутылки, вид которых даже у трезвенников может вызвать серьёзные сомнения в правильности своего трезвого образа жизни, а у детей прямо-таки уверенность в том, что взрослые им всегда запрещают всё самое интересное и вкусное… Бутылки круглые, квадратные, плоские, треугольные, гранёные, пузатые… Все хороши!
Но человек смотрит на них независимо, даже слегка высокомерно. Он успокаивает себя тем знанием и уверенностью, что вся эта красота не что иное, как красиво оформленная и упакованная дрянь. И как он не раз слышал и даже имел возможность по случаю убедиться — весь этот виски просто голимый самогон. Вот только очень раскрученный.
Проходит человек мимо виски, наклоняясь к наиболее нарядным и гордым бутылкам, чтобы рассмотреть наверняка цену и убедиться, что ему не померещились эти дикие цифры, ухмыльнётся он этим цифрам, едва заметно мотнёт головой и проследует к рому или коньяку, или к бутылкам текилы, на дне одной из которых разглядит разбухшего дохлого червяка. Подивится он этому и даже по-детски посмотрит по сторонам, мол, неужели только он один видит эту дикость, мол, как такое возможно и до чего могут дойти люди. Передёрнет человека, брезгливо скривит он губы и пойдёт дальше.
Как цветная политическая карта развернётся перед ним весь мир, представленный не очертаниями континентов, островов и стран, а бутылками и этикетками. Вот Япония в виде бутылок с саке, Португалия в виде портвейнов, острова карибского моря и Латинская Америка в
виде рома, Франция, Италия, Аргентина, Чили в виде бесчисленных бутылок с белым, красным, розовым вином… Диковинные ликёры, как диковинные уголки мира, вызовут удивление своими яркими цветами. Бурбоны, бренди, шнапсы… Всё это в какой-то момент запестрит, закружится, зарябит в глазах, будто крутанули перед человеком большой, яркий, блестящий глобус, наполненный коктейлем из бесконечного набора ингредиентов.
И именно в аэропорту покажется человеку весь этот мир доступным. Покажется доступным под постоянные объявления о вылетающих рейсах во все стороны и страны, откуда привезли эти бутылки в этот магазин. Любую из них можно взять с полки, стоит только руку протянуть… Словно бы вылететь туда, откуда бутылка прилетела.
Но не захочет ничего наш человек. Пройдёт мимо. Пройдёт мимо да и упрётся в полку с водкой.
У этой полки остановится он, лицо его совершенно изменится, и глаза обретут иное, осмысленное выражение. Увидит человек знакомое, понятное и имеющее к нему, к его жизни непосредственное
отношение. Взгляд его быстро скользнёт и не задержится на водках дорогих иностранных или роскошно украшенных отечественных с предательски написанным на этикетках латинскими буквами родным словом VODKA, чтобы соблазнить заезжего верхогляда. Нашего человека роскошью и иностранными буквами не соблазнить. Наоборот, устремит свой взгляд человек вниз, на нижнюю полку, туда, где скромно, у самого пола, стоят простые, белого стекла, узнаваемые,
кажущиеся знакомыми с незапамятных времён бутылки. Наклонится к ним человек, будто отвесит земной поклон, возьмёт бутылочку как берутся за ручку двери своего жилища или как пожимают руку старинного друга, да и пойдёт с ней к кассе, уже по сторонам не глядя.
Зачем и почему взял человек перед вылетом на отдых к морю, в незнакомую страну, бутылку водки? Чтобы выпить её в самолёте? Да нет! Не любитель он выпивать без компании, на зло жене и на горе детям, да ещё в нарушение требований авиаперевозчика… Или взял он её, чтобы выпить в гостиничном номере, закусив орешками, шоколадкой или чипсами из мини-бара? Выпить из экономии, чтобы не тратиться в баре? Да нет… Не привык он её, родимую, пить без застолья и правильной закуски, пить не из маленькой, ловкой рюмочки, а из стакана для воды или зубной щётки…
Для чего ж тогда взял он её? Неужели из-за того, что насмотрелся на заморские дорогие бутылки и захотелось ему выпить, засосало под ложечкой… Или купил он самую простую и знакомую водку, недорогую, чтобы всем и самому себе доказать, что он может себе позволить покупку в этом магазине?..
Конечно, хочется человеку, и приятно ему купить что-то, порадовать себя покупкой в красивом магазине и как бы тем самым начать летнее путешествие и отдых… Это да! Но покупает он бутылку водки не чтобы выпить! А чтобы подарить! Кому подарить? Он же летит в незнакомую страну, где его никто не ждёт. Он не знает ни одного иностранного языка. Когда бывал за
границей, он проходил мимо магазинов и ресторанов исключительно потому, что не мог решиться на общение и контакт с иноземцами, как не решался взять в руки и купить иноземные ром, виски или ликер…
Для кого он взял бутылку водки? На какое знакомство он надеется?
Кому он хочет её вручить, какой встречи ждёт? Какой?! Да никакой конкретно… А вдруг! Вдруг случится!
Потому что, если вдруг случится, что он сможет предъявить, чем сможет порадовать нового чужестранного знакомца? Чем произведёт впечатление? Да и как можно лететь куда-то, хоть и неизвестно к кому, но с пустыми руками? Это не по-нашему!
И что, в сущности, есть у русского человека такого, что все знают именно как наше? Что, по мнению нашего человека, все от него ждут, чему все рады и чего все поголовно хотят? Водки, конечно!
Водка и именно водка во всех странах, на всех широтах, во всех пределах, по нашему глубокому убеждению, — главное русское достижение, изобретение и изделие.
Есть, конечно, ещё балалайка. Но человек наш сам играть на ней не умеет да и в руках её не держал. Икра? Она дорогая. Да и, положа руку на сердце, ту, что он едал, была то несвежей, то ненастоящей, то слишком солёной, то какой-то клейкой, то её было так мало, что и не понял он ничего. К тому же каждому понятно, что икру без водки использовать неправильно и глупо. А вот водку без икры — вполне…
Вылетающий за границу человек ещё может в раздумье остановиться возле матрёшек. Матрёшка тоже вроде наше изобретение, но только не станет он её покупать… Нет и не было у него дома отродясь матрёшки, да и сомневался он всегда, что кому-то может нравиться странная кукла без рук, без ног и с глупой улыбкой. Списывал он известную страсть иностранцев к матрёшкам на их, иностранцев, странность и наивность. К тому же как дарить матрёшку мужику, если он с таковым познакомится?.. Водка! Только водка! Она русская, родная, всем известная, и она реальная. Честная она. Потому что он сам, наш человек, её любит, знает и честно пьёт.
Однако заранее понятно, что, скорее всего, ни с кем он за границей не познакомится… Кроме как с соотечественником, у которого такая же бутылка пролежит все время отдыха в чемодане. И потому дарить водку земляку нашему человеку в голову не придёт… Возможно, выпьют они привезённое как-нибудь ночью, когда уже бары отеля закрыты. Выпьют без радости и напрасно во всех смыслах. Но, скорее всего, подарит он свою бутылку улыбчивому гиду или симпатичному администратору гостиницы, который изобразит удивление и восторг. Изобразит потому, что не знает уже, куда девать эту водку, которую везут и везут наши люди в его тёплую приморскую страну.
На худой конец, отдаст наш человек заветную бутылочку в знак завершения отдыха водителю автобуса или таксисту, чтобы обратно не переть водку домой.
Но когда он покупал её… Грезилась ему встреча, знакомство… Виделось ему, как научит он какого-нибудь немца, англичанина или американца тому, как надо правильно пить родимую, как правильно выдыхать и вдыхать, как запрокидывать рюмку, как глотать и закусывать. Представлялось ему то впечатление, которое произведёт водка на иноземца, как будет он до слёз моргать, как будет морщиться, и как при этом наш человек сам выпьет и при этом бровью не поведёт, да только смачно крякнет. Мечталось ему, как за водочкой покажет он подлинную свою силу и стойкость.
А главное, покупал водку в магазине аэропорта наш человек, ощущая, что берёт верительную грамоту, лучшую рекомендацию и самый надёжный русско-иностранный разговорник и словарь.
В такой бутылке водки, купленной в аэропорту, содержится великая вера и иллюзия нашего человека, что его где-то ждут, что ему везде рады, что он интересен, и то, что дорого ему, непременно полюбится, придётся по вкусу и обрадует кого и где угодно! Покупает наш человек водку и везёт с собой свой дом, свою географию, образ жизни свой… Везёт, чтобы подарить… Чтобы открыть двери в своё… Чтобы распахнуться со своей самой щедрой, весёлой и сильной стороны.
Наивен и прекрасен наш человек, покупающий бутылку водки перед вылетом в чужие края. Прекрасны его иллюзии, которые движут им при покупке…
Вот только не понимает он, что бутылку водки купить, привезти и даже подарить он может, однако дом свой, свой образ жизни, географию родную предъявить он не сможет… А как?
Как сможет он, даря бутылку, объяснить и описать то, как, когда, из чего, с кем и с чем её следует распить? Как объяснить, что при этом надо говорить и что делать? Подарит он её, а тот, кому она досталась, откроет её тёплую, нальёт в стакан, из которого обычно пьёт виски или джин с тоником, понюхает, весь сморщится, глотнёт, скривится ещё сильнее и убедится, что водка — это кошмар, а русские, как минимум, — странные и непостижимые люди. В лучшем случае смешает он водочку с каким-нибудь соком да и замучает. Или поставит бутылку среди привезённых из других стран сувениров и будет аккуратно, по-иностранному стирать с неё пыль.
А если нашему человеку доведётся все же привезённую бутылку с иноземцем распить, то что он сможет на чужбине? Разве сможет он накрыть правильный стол, найти правильную закусочку, да так, чтобы никто не помешал? Максимум сможет он договориться в баре или в кафе, чтобы остудили водку, дали более-менее подходящие рюмки и позволили выпить свою бутылочку. Будет он в процессе всё время пытаться объяснить, что хлеб должен быть другой, что анчоус — это не то, что сардины не такие, а надо бы селёдочки… будет сокрушаться, что лук должен быть не такой сладкий, а маринованный корнишон — это вовсе не солёный бочковой огурец. Картошка фри не заменит рассыпчатой варёной картошечки, а испанский хамон — кусочек сала с прожилками, прозрачной шкуркой и запахом чесночка.
Поймёт человек наш, что зря он затеял презентацию родимой водки в знойный вечер у моря, под пальмами или кипарисом, осознает, что водка как он её знает и любит требует не отдельных деталей и элементов, а всей могучей родной географии, с воздухом, запахами, пейзажем, с широтой и долготой. С удивлением осознает он, что не может быть понята водка, как он сам её понимает, в отрыве от всего того, где эта водка была придумана и где её сделали.
Разве заменит в Испании холодный гаспаччо в жаркий воскресный полдень холодную окрошечку на остром домашнем квасе, со сметанкой, горчичкой, телятинкой или язычком… да хоть с докторской колбаской… с зелёным лучком и прочей зеленью, чёрным хлебушком… А под неё — ледяная водочка! А потом безмятежный послеобеденный воскресный сон… Разве можно сравнить его с сиестой?
Разве можно выпить водки под французский хвалёный буйабес, пусть даже по самому старому и верному рецепту? Водку надо под уху! Под ушицу! Прозрачную, золотистую, с кусками окушка, судачка, щучки или, если бог послал, осетринки.
Самые шикарные креветки, лангустины, омары… Как они могут быть закуской к водке? Разве сравнить их со сваренными в простом рассоле, с укропчиком, или в молоке раками, которых привёз с озёр кум, брат, сват или сосед да прямо в ведре и сварил? Сначала, правда, с этими раками пьётся пиво… Но потом, конечно, водочка. Никакая итальянская паста, никакие спагетти карбонара или болоньезе не годятся. Если под водку макароны — то только макароны по-флотски!
В меню Италии, Испании, Франции, Греции, да хоть Болгарии, не отыщете вы салата, чтобы закусить первую в трапезе рюмочку. Где, в какой стране можно найти «Оливье», «Столичный», «Мимозу», «Селёдку под шубой»? Под названием же «винегрет» вам во Франции подадут такое — не то что водки — воды не захочется.
Тепличные шампиньоны можно есть так, сяк, и даже в сыром виде, но их не засолить, как грузди, опята, волнушки или рыжики. Их можно запечь или пожарить… Но разве то, что из них получится, будет пригодно, чтобы после леса и бани выпить водочки? После леса и бани нужна жареная грибная смесь, где вместе на чёрной сковороде сошлись лисички, свинушки, подосиновики, моховики и даже хрупкие сыроежки.
Никакая иная география, кроме нашей, не годится для выпивания водки в её исконном, изначальном и первородном виде.
Кто-то скажет, что шведы и финны делают отличную водку. И селёдка у них есть, и лосося они солят, коптят и вялят замечательно. И суп с этим лососем у них превосходный… И выпить, говорят, эти викинги не дураки. Да, всё так! А поговорить?! Как поговорить с ними за водочкой? Никто из них в погранвойсках или в десанте не служил...
Вся наша география, все наши озёра, моря, реки, степи, горы, сады и огороды — всё только и родит то, что необходимо, чтобы послужить закуской, застольем, трапезой с водочкой.
В наших пределах не растут оливки, артишоки, не выращивают у нас широко и не привыкли мы пока, не приспособили к водке спаржу, фенхель, кольраби, савойскую и брюссельскую капусту, а также лук порей и прочий сельдерей. Нет в наших водоёмах сибаса, дорады, марлинов, тунца, осьминогов, омаров и устриц. Ни в Волге, ни в Каме, ни в Амуре не сыщете вы ни одного кальмара. Зато хрустящего, зажаристого карасика вам предоставят где угодно — и на Кубани, и в Карелии. Строганину из мороженного муксуна вы отведаете от Урала до Забайкалья. Раки — в Поволжье, хариус — в Сибири, грузди, опята, маслята — везде.
Не йогурт, не сливки, а сметана!
Горчица не сладкая, не дижонская, не жёлтенькая, а ядрёная, до треска лобовой кости и до слёз. Хрен — тоже до слёз. Редиска наша — острая. Капуста у нас не цветная, а квашеная. Помидоры у нас, даже зелёные, маленькие, незрелые — всё равно годятся для засолки. И всё — под водочку! Кабачки и баклажаны вроде бы не водочная еда, но сделаешь из них икру… на вид не очень прилично, но если положить на чёрный хлебушек, закуска верная.
Свиньи у нас не такие, как в Голландии, не породистые, не такие большие и не такие мясные. Зато наши свиньи весёлые, шустрые, самостоятельные, и сала много. Сало от них копчёное, солёное, мороженное… Какое угодно и в любом уголке и районе. Картошка со шкварками, жареная, варёная, толчёная — идеальна под водочку. А экзотический батат под неё, родимую, не годится решительно.
Виски, ром, бренди, текила… Их можно пить где угодно и в любую погоду. Текилу в Мексике сделали, отвези хоть в Африку, хоть в Индию — пойдёт нормально. Даже на Аляске или в Якутии… Виски — то же самое. Эти напитки где-то согреют, где-то освежат. Никаких особых условий не надо. Можно вообще их из горлышка… Так и Мексиканцы живут себе в Штатах, не чувствуя, что живут на чужбине, а для Британца вообще полмира — его бывшая колония.
Для нашего же человека всякий отъезд из родных пределов, если не в отпуск и ненадолго, — сразу эмиграция. Вот и не вкусна, горька и не светла водка на чужбине для нашего человека, как ностальгия, которая, думается мне, голландцу или бельгийцу вовсе неведома.
У китайцев есть своя рисовая, крепкая, с позволения сказать, водка.
Она даже хороша с их едой… Но если нашу водку пить с их китайской едой, то тоска по Родине может начаться, даже если это делать в китайском ресторане в центре Москвы.
Японцы своё саке нагревают и пьют тёплым. Страшно даже подумать о таком способе употребления водки.
Множество, великое множество факторов, деталей и нюансов указывают на то, что водка могла быть создана, задумана и рождена только в наших пределах и нашим человеком.
Поляки претендуют… Умеют делать. Но для того чтобы из глубин жизненных процессов, жизненного уклада и условий родилась водка в её безупречном виде, необходим бескрайний простор. Простор в Польше есть, но до бескрайнего ему далеко. Может, поэтому поляки так претендовали на наши просторы?
Кочевник знает бескрайние просторы, но для того чтобы сделать водку, простор должен быть родным, и чтобы где-то в этом просторе был дом родной, речка студёная, родная, поле родное, лес, околица, поворот дороги… Свой! Особенный! Кочевнику же нужен путь. Кочевник — он и есть кочевник. Для того чтобы сделать водку нужно останавливаться.
А наш человек… Выпьет он водочки да и запоёт… Может, и не был он нигде, кроме города, посёлка, деревни, где родился и вырос, не видел толком ничего, не летал за границу, не посещал столицы своей, никогда всерьёз не думал о дальних дорогах, не запрягал коня, или вообще живого коня видел только изредка и знать не знает, как к нему подходить… Но выпьет — и запоёт про мороз, про коня, про жену, которая ждёт дома… Запоёт, почувствует себя ямщиком, замерзающим
в далёкой глухой степи, запечалится человек, всплакнёт по своей жизни, пустит слезу хмельную и чистую да и выпьет ещё водочки.
Согревала она, родимая, путников, успокаивала, давала надежду,
сокращала вёрсты, ускоряла путь, приближала дом… Да и продолжает это делать.
Сел человек в поезд в Новосибирске, достал и выложил на стол то, что собрали ему в дорогу, познакомился с попутчиком, открыли они по такому случаю бутылочку… Раз — а вот они уже и в Омске! В Омске вышли они на перрон, подышали воздухом, дождались, пока поезд тронется, вернулись в купе, открыли, налили — вот тебе уже и Челябинск!
В поезде дальнего следования «Новосибирск — Адлер» можно, конечно, пить виски или ром… Но на столике купе, рядом с курицей в фольге, консервами и порубленной колбасой, среди скорлупы яичной, на газете, бутылка виски или рома будет выглядеть неорганично, вызывающе, неуместно, глупо, противоестественно.
А водка? Если путники ведут себя спокойно, солидно, не шумят, так почему бы и нет? Кому же она мешает? Как без неё? Если страна такая огромная?
Самолётом?
А если человек летать боится? Да к тому же алкоголь в самолётах и аэропортах запретили. Это раньше человек мог выпить в столице — раз — и он уже в Хабаровске, или наоборот… Водка сокращала тысячи километров, стирала часовые пояса… А кто-то без этого летать не может.
Вне нашей географии человек наш может даже и вовсе не желать выпить водки. Порой сама мысль о ней на жарком пляже у ненашего моря может вызвать содрогание и неприятные мурашки по спине. Неуместна она, родимая, там, на чужбине. Нет там для неё условий, нет посуды, нет нужной компании, а главное — настроение там не водочное.
Или в лондонском баре — паче чаяния, наш человек в таковом окажется и увидит среди прочих бутылок знакомую, стройную, беленькую, в привычных одеждах… Обрадуется он бутылке водки как земляку, как давно не виденному соотечественнику, улыбнётся, потеплеет его лицо, но закажет он всё же скотч, или бренди, или что-то с джином… Поймёт он, что не хочет пить родимую у барной стойки тёмного дерева, у которой он сам, как и водка, только гость, только вкрапление чего-то нездешнего в местный уклад… Поймёт он, что если пить водку, нужны к ней друзья-приятели, закуска, тема для разговора и уж точно не лондонский пейзаж за окном.
А когда будет возвращаться наш человек домой, восвояси, из другой, чужой, страны, купит он в аэропорту чего-нибудь местного… Местной виноградной граппы, или ципуры, или анисовых ракии, пастиса или узо, а то и чего-то более экзотического… Прихватит вина, оливок, сыру, местной колбасы… Или от щедрот купит бутылку чего-нибудь дорогого, многолетней выдержки. Повезёт это с собой, чтобы угостить друзей, рассказать о том, как путешествовал, отдыхал, и проиллюстрировать свои фотографии и рассказы «ихними» напитками и вкусами.
Соберёт он друзей, заведёт рассказ о том, что видел, едал и пивал, будет живописать… Но скоро увидит и поймёт, что не очень внимательно его слушают, из вежливости смотрят фотографии, без восторга едят и пьют привезённое. Почувствует наш человек, вернувшись в родную географию, что рады друзья ему самому и его возвращению, а не его рассказам и гостинцам. И увидит, что передёргивает их от привезённых крепких и не очень напитков.
Увидит он это, поймёт, почувствует и перейдёт с друзьями на водочку, на домашнюю закусочку. А главное — на здешние, местные, родные новости и темы. Новости о том, о сём… О том, что произошло, пока его здесь не было.
