1. Я не сравнивала Серебренникова с Христом. Я сравнила только ситуации ареста - более ничего.
2. Ваш эмоциональным выплеск адресован не мне, а Вашему воображаемому оппоненту. Потому что я не имею никакого отношения ни к Павленскому, ни к "Pussy Riot", ни к выставкам, ни к биеннале. И к тусовкам я не имею никакого отношения. Вы меня аболютно не знаете, но загнали в какую-то нелюбимую Вами группу.

Ольга Ведёхина   01.09.2017 12:13   Заявить о нарушении

1. Вам не показалось, что сравнение, пусть даже и ситуаций, некорректно?

2. Нет, я ничего не перепутал. Вы ведь защищаете г-на Серебренникова? Более того, Вы призываете поэтов Вашего толка оставить "диваны" и "внутренний мир", и не молчать.
Странно, знаете ли, оправдывать или сочувствовать убийце (пример ровно такой же, как и Ваш), но при этом говорить: "Ну я же не убивала!". Однако, когда кто-то выставляет на всеобщее обозрение портрет И. Сталина или устанавливает памятник И. Грозному, Вас это коробит, Вам это не нравится. Но почему, если в первом случае водитель автобуса сам никого не сажал и не разстреливал, а во втором навряд ли был опричником? Почему Вы считаете, что Вы правы, а они нет? Что это, если не разделение на "арийцев" и "untermensch"? Или Вы не считаете, что они не правы? Тогда, как мне видится, нужно бы немного изменить текст, например: "Мне не нравится портрет И. Сталина, но это моё личное мнение, такое же личное, как и у того, кто выставил портрет, на которое (мнение) он также как и я имеет полное право". Нет?
Но Вы пишете: " Насчет фотографии Сталина: ладно бы, если б у человека дома, но ведь водитель автобуса -наемный работник, это не его личный транспорт... Так еще автобус с выходом в переднюю дверь, работающий без кондуктора - так что через портрет Сталина обязан пройти каждый) Я уж про памятники Ивану Грозному молчу... И я не затронула в своем открытом письме войны - это отдельная тема, о ней не могу походя...".

А разве г-н Серебренникова не наёмный работник на государевой службе? Разве МДТ им. Н.В. Гоголя (до ребрендинга) не государственное бюджетное учреждение? И какие постановки ставит г-н Серебренников? Почему ему можно использовать своё служебное положение и театр, а водителю автобуса нельзя? И. Сталин со товарищи осуждён Нюрнбергским Трибуналом? А И. Грозный?

Борис Голутвин   01.09.2017 13:00   Заявить о нарушении

Борис, приветствую! Отповедь оправданна, но бесполезна. Пусть эти борцуны встанут с диванов и выйдут на улицы -- скакать, посмотрим тогда, найдётся ли у власти столько ОМОНА, чтобы защитить "неполживых" от гнева народного.

Синий Мотограф   01.09.2017 13:21   Заявить о нарушении

Роман, приветствую!

Да в том-то и дело, что власть бережёт их как зеницу ока, помнится, в "Вехах", М. Гершензон писал следующее: "... мы не люди, а калеки, все сколько нас есть, русских интеллигентовъ, и уродство наше — даже не уродство роста, как это часто бывает, а уродство случайное и насильственное. Мы калеки потому, что наша личность раздвоена, что мы утратили способность естественного развития...

Внутри у насъ попрежнему клубятся туманы, нами судорожно движутъ слѣпыя, связанныя, хаотическія силы, а сознаніе, оторванное отъ почвы, безплодно расцвѣтаетъ пустоцвѣтомъ

И оттого неизбѣжно было все, что случилось, а случилось то, что жизнь русскаго интеллигента —личная, семейная, общественная—безобразна и непослѣдовательна, а сознаніе лишено существенности и силы.
Всѣ мы, образованные, знаемъ такъ много Божественной истины, что одной тысячной доли той, которую мы знаемъ, было бы достаточно, чтобы сдѣлать каждаго изъ насъ святымъ. Но знать истину и жить по истинѣ, какъ извѣстно, разныя вещи.

Что дѣлала наша интеллигентская мысль послѣдніе полвѣка?—я говорю, разумѣется, объ интеллигентской массѣ.—Кучка революціонеровъ ходила изъ дома въ домъ и стучала въ каждую дверь: „Всѣ на улицу! Стыдно сидѣть дома!“—и всѣ сознанія высыпали на площадь, хромыя, слѣпыя, безрукія: ни одно не осталось дома. Полвѣка толкутся они на площади, голося и перебраниваясь. Дома—грязь, нищета, безпорядокъ, но хозяину не до этого. Онъ на людяхъ, онъ спасаетъ народъ,—да оно, легче и занятнѣе, нежели черная работа дома.
Казалось бы, насъ могла исцѣлить великая литература, выросшая у насъ въ эти годы. Она не была связана нашими духовными путами. Истинный художникъ прежде всего внутренно независимъ, ему не предпишешь ни узкой области интересовъ, ни внѣшней точки зрѣнія: онъ свободно воспринимаетъ всю полноту явленій и всю полноту собственныхъ переживаній. Свободны были и наши великіе художники, и, естественно, чѣмъ подлиннѣе былъ талантъ, тѣмъ ненавистнѣе были ему шоры интеллигентской общественно-утилитарной морали, такъ что силу художественнаго генія у насъ почти безошибочно можно было измѣрять степенью его ненависти къ интеллигенціи: достаточно назвать геніальнѣйшихъ—Л. Толстого и Достоевскаго, Тютчева и Фета. И развѣ не стыдно знать, что наши лучшіе люди смотрѣли на насъ съ отвращеніемъ и отказывались благословить наше дѣло? Они звали насъ на иные пути—изъ нашей духовной тюрьмы на свободу широкаго міра; въ глубину нашего духа, въ постиженіе вѣчныхъ тайнъ. То, чѣмъ жила интеллигенція, для нихъ словно не существовало; въ самый разгаръ гражданственности Толстой славилъ мудрую „глупость“ Каратаева и Кутузова, Достоевскій изучалъ „подполье“, Тютчевъ пѣлъ о первозданномъ хаосѣ, Фетъ—о любви и вѣчности. Но за ними никто не пошелъ. Интеллигенція рукоплескала имъ, потому что ужъ очень хорошо они пѣли, но оставалась непоколебимой. Больше того, въ лицѣ своихъ духовныхъ вождей—критиковъ и публицистовъ —она творила партійный судъ надъ свободной истиной творчества и выносила приговоры; Тютчеву—на невниманіе, Фету—на посмѣяніе, Достоевскаго объявляла реакціоннымъ, Чехова индифферентнымъ, и пр. Художественной правдѣ, какъ и жизненной, мѣшала проникнуть въ души закоренѣлая предвзятость сознанія.

Личностей не было—была однородная масса, потому что каждая личность духовно оскоплялась уже на школьной скамьѣ. Откуда было взяться яркимъ индивидуальностямъ, когда единственное, что создаетъ личное своеобразіе и силу—сочетаніе свободно раскрывшейся чувственности съ самосознаніемъ—отсутствовало? Формализмъ сознанія—лучшее нивеллирующее средство въ мірѣ.

Сказать, что народъ насъ не понимаетъ и ненавидитъ, значитъ не все сказать. Можетъ быть, онъ не понимаетъ насъ потому, что мы образованнѣе его? Можетъ быть, ненавидитъ за то, что мы не работаемъ физически и живемъ въ роскоши? Нѣтъ, онъ, главное, не видитъ въ насъ людей: мы для него человѣкоподобныя чудовища, люди безъ Бога въ душѣ,—и онъ правъ, потому что, какъ электричество обнаруживается при соприкосновеніи двухъ противоположно наэлектризованныхъ тѣлъ, такъ Божья искра появляется только въ точкѣ смыканія личной воли съ сознаніемъ, которыя у насъ совсѣмъ не смыкались. И оттого народъ не чувствуетъ въ насъ людей, не понимаетъ и ненавидитъ насъ.

Мы даже не догадывались объ этомъ. Мы были твердо увѣрены, что народъ разнится отъ насъ только степенью образованности и что, если бы не препятствія, которыя ставитъ власть, мы бы давно уже перелили въ него наши знаніе и стали бы единой плотью съ нимъ. Что народная душа к а ч е с т в е н н о другая—это намъ и на умъ не приходило. Мы и вообще забыли думать о строѣ души: по молчаливому соглашенію, подъ „душою“ понималось просто раціоналистическое сознаніе, которымъ однимъ мы и жили. И мы такъ основательно забыли объ этомъ, что и народную психику представляли себѣ въ видѣ голаго сознанія, только несвѣдущаго и мало развитого.
Это была неизбѣжная и страшная ошибка. Славянофилы пробовали вразумить насъ, но ихъ голосъ прозвучалъ въ пустынѣ. Сами бездушные, мы не могли понять, что душа народа—вовсе не tabula rasa, на которой безъ труда можно чертить письмена высшей образованности. Напрасно твердили славянофилы о своебытной насыщенности народнаго духа, препятствующей проникновенію въ народъ н а ш е й образованности; напрасно говорили они, что народъ нашъ—не только ребенокъ, но и старикъ, ребенокъ по знаніямъ, но старикъ по жизненному опыту и основанному на немъ міровоззрѣнію, что у него есть, и по существу вещей не можетъ не быть, извѣстная совокупность незыблемыхъ идей, вѣрованій, симпатій, и это въ первой линіи—идеи и вѣрованія религіозно-метафизическія, т.-е. тѣ, которыя, разъ сложившись, опредѣляютъ все мышленіе и всю дѣятельность человѣка. Интеллигенція даже не спорила, до того это ей казалось дикимъ. Она выбивалась изъ силъ, чтобы просвѣтить народъ, она засыпа́ла его милліонами экземпляровъ популярно-научныхъ книжекъ, учреждала для него библіотеки и читальни, издавала для него дешевые журналы,—и все безъ толку, потому что она не заботилась о томъ, чтобы приноровить весь этотъ матеріалъ къ его уже готовымъ понятіямъ и объясняла ему частные вопросы знанія безъ всякаго отношенія къ его центральнымъ убѣжденіямъ, которыхъ она не только не знала, но даже не предполагала ни въ немъ, ни вообще въ человѣкѣ. Всѣ, кто внимательно и съ любовью приглядывались къ нашему народу,—и между ними столь разнородные люди, какъ С. Рачинскій и Глѣбъ Успенскій,—согласно удостовѣряютъ, что народъ ищетъ знанія исключительно практическаго, и именно двухъ родовъ: низшаго, техническаго, включая грамоту, и высшаго, метафизическаго, уясняющаго смыслъ жизни и дающаго силу жить. Этого послѣдняго знанія мы совсѣмъ не давали народу,—мы не культивировали его и для насъ самихъ. Зато мы въ огромныхъ количествахъ старались перелить въ народъ н а ш е знаніе, отвлеченное, лишенное нравственныхъ эл[еме]нтовъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ пропитанное опредѣленнымъ раціоналистическимъ духомъ. Этого знанія народъ не можетъ принять, потому что общій характеръ этого знанія встрѣчаетъ отпоръ въ его собственномъ исконномъ міропониманіи. Не удивительно, что всѣ труды интеллигенціи пропали даромъ. „Замѣнить литературными понятіями коренныя убѣжденія народа,—сказалъ Кирѣевскій,—такъ же легко, какъ отвлеченной мыслью перемѣнить кости развившагося организма“.

Сонмище больныхъ, изолированное въ родной странѣ,—вотъ что такое русская интеллигенція.

Что она не могла побѣдить собственными силами, въ этомъ виною не ея малочисленность, а самый характеръ ея психической силы, которая есть раздвоенность, то-есть безсиліе; а народъ не могъ ее поддержать несмотря на соблазнъ общаго интереса, потому что въ цѣломъ безсознательная ненависть къ интеллигенціи превозмогаетъ въ немъ всякую корысть: это общій законъ человѣческой психики. И не будетъ намъ свободы, пока мы не станемъ душевно здоровыми, потому что взять и упрочить свободу можно лишь крѣпкими руками въ дружномъ всенародномъ сотрудничествѣ, а личная крѣпость и общность съ людьми—эти условія свободы—достигаются только въ индивидуальномъ духѣ, правильнымъ его устроеніемъ.

Между нами и нашим народом--иная рознь. Мы для него--не грабители, как свой брат деревенский кулак; мы для него даже не просто чужие, как турок или француз: он видит наше человеческое и именно русское обличие, но не чувствует в нас человеческой души, и потому он ненавидит нас страстно, вероятно с бессознательным мистическим ужасом, тем глубже ненавидит, что мы свои. Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом,-- бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной.

Примеч. ко 2-му изданию. Эта фраза была радостно подхвачена газетной критикой, как публичное признание в любви к штыкам и тюрьмам.-- Я не люблю штыков и никого не призываю благословлять их; напротив, я вижу в них Немииду. Смысл моей фразы тот, что всем своим прошлым интеллигенция поставлена в неслыханное, ужасное положение: народ, за который она боролась, ненавидит ее, а власть, против которой она боролась, оказывается ее защитницей, хочет ли она того или не хочет. "Должны" в моей фразе значит "обречены": мы собственными руками, сами не сознавая, соткали эту связь между собою и властью,- в этом и заключается ужас, и на это я указываю.
"Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. IV. Творческое самосознание".

Борис Голутвин   01.09.2017 14:33   Заявить о нарушении

Извините, что длинно, но, на мой взгляд, изложенное выше справедливо отражает сложившееся положение вещей и нашего времени.

Это воззвание было написано в 1909 году, после революции 1905-1907 гг. и за 8 лет до революции "октябрьской". Как видим, ничего не меняется (кроме того, что создавшая сборник русская интеллигенция была не в пример умнее и критичнее по отношению к себе, чем нынешняя интеллигентщина), и более того - закономерно идёт по тому же самому пути на те же самые исторические грабли. Достанет ли нам сил победить эту закономерность? Я задаю вопрос, потому что история нас ничему не учит, иначе после 1917 не было бы 1991, а впереди - ноября 2017.

Борис Голутвин   01.09.2017 14:34   Заявить о нарушении

Борис, те, кто провозгласил себя "интеллигенцией" -- по сути своей чернь есть. Но есть и настоящая интеллигенция -- и она намного жёстче пращуров наших. И за свой образ жизни и Русский народ я готов .... делать такое, от чего Земля содрогнётся. Они не конкуренты нам ни в стихах, ни в ресурсах, ни в готовности погибнуть за Отечество. Я не верю в шапкозакидательство, я чувствую Победу. Любой ценой, но ПОБЕДУ!!!

Синий Мотограф   01.09.2017 14:49   Заявить о нарушении

Да, Роман, эта интеллигенция есть и она собирается в единый, мощный кулак, слава Богу. Даст Богъ - победим, победим - даст Богъ©

Борис Голутвин   01.09.2017 20:11   Заявить о нарушении