Рецензия на «Дневник в стихах. окончание записи 7-ая и 8-ая» (Анатолий Быстрицкий)

АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

И говорить всего о трех вещах в этом последнем, в ряду подобных, комментарии. Все эти вещи заключены здесь, в предпоследней, 7-ой записи "Дневника", и их осталось только развернуть. Итак.

1. Вот слово "выверенный" по отношению к поэме: именно то определение, которое я собирался дать стиху еще уже на серединных стадиях его создания. Стих чувствовался выверенным в том смысле, что он не говорит больше того, что я пытался им сказать: в нем нет намеков и полунамеков, он прямолинеен, и каждое отдельное слово таково и на том месте, каковым и на каком я его хотел видеть. Значительная часть самого важного лично для меня смысла стиха рождалась не из тематики того или иного отрывка, но от отдельного слова, словосочетания – т.е. довольно концентрированно. И это самое слово, словосочетание я всеми силами, любой ценой стремился в тексте сохранить! Везде, на мой взгляд, удалось. Должно быть, в этом все и дело: "выверенность" означает мое собственное гармоничное принятие стиха, в некотором роде даже смирение с его недостатками, смирение настолько глубокое, что, как итог, те недостатки перестали замечаться. То же относится и к композиционному решению. По вышеназванным причинам, вообще, оно мне представляется _концетрированным_. На насыщенность _необходимыми_ словами, словосочетаниями, которую я вижу со своего авторского трона, позволяет мне считать так. Словом, меня как автора в поэме все устраивает! Затем и "выверенная" она.

2. Вот слово "конструирование" по отношению к стиху. Да, то, что я проделывал по отношению к поэтическому слову, иначе как искусственным синтезом назвать и не могу. В стихосложении не было место пушкинскому "рукою верной я писал". Буквально ни одна строка поэмы, за редчайшим исключением, не родилась на свет такой, в какую выросла в финальном варианте. Нет, это не было интуитивным творчеством, все это ощущалось, как работа с конструктором: создать приемлемое окружение под некую _точку аттракции_, представляющую собой, как сказано в п.1, слово ли, словосочетание… Отсюда – множество банальных рифм: рифма как таковая не являлась главным объектом авторского внимания.

3. Да, я действительно не поэт, и мне бы даже не желалось быть так воспринимаемым, ведь что-то в наименовании, по общепринятому мнению, есть от непрактичности. И чтобы это подчеркнуть, не премину напоминать лишний раз об утилитарных целях поэмы. Известно, сколько часто для художника истинная причина создания того или истинного произведения далека от повода, по которому оно создается. Художник знает, что в первую очередь произведение есть вызов самому себе, он знает, насколько оно – орудие саморегуляции, а внешние обстоятельства – лишь стимул, необходимый, но не случайный. Автор знает, что он ищет этого стимула всеми силами, и как только таковой отыскивается, использует его в своих интересах вне зависимости от желания, воли, мнения и в чем-то даже реальных свойств последнего – он адаптирует непредсказуемость стимула к своему давно сложившемуся художественному замыслу. И то, насколько согласованно удастся оформить внешнее и субъективное, насколько интересно, актуально для эпохи внутреннее содержание автора, художника само по себе, – обуславливает удачность или неудачность созданного в глазах общественности. "Художник без признания его публикой не имеет права на существование. Но признанный он не становится ее рабом." (М.А. Врубель) А публика ведь может состоять и из одного человека, правда, Маша?

Впрочем, вообще-то, сказанное в скобках записи 7-ой – все лишнее, и без него спокойно можно обойтись!

Милая Маша, с Днем рожденья!

Анатолий Быстрицкий   29.08.2003   •   Заявить о нарушении