"О Федосееве получил вчера письмо доктора. Федосеев покончил с собой выстрелом из револьвера. 6 июля его похоронили. Оставил письмо Глебу и ему же рукописи, а мне, дескать, велел передать, что умирает «с полной беззаветной верой в жизнь, а не от разочарования». Не ожидал я, что он так грустно кончит. Должно быть, ссыльная «история», поднятая против него одним скандалистом, страшно на него повлияла.
(Письмо сестре Анне, 28 июля)"
Одессит Юхоцкий, попавшие по московскому делу Оленин, Хлыстов и еще три-четыре человека из их компании во время одной остановки приступили к Федосееву с обвинениями, что он присвоил общественные деньги. Они имели в виду сумму, переданную для устройства побега.
Федосеев ответил, что деньги переданы ему для определенной цели и что он не может ее открыть товарищам, но, когда это станет воэможно, он все расскажет, а пока просит поверить ему на слово, что, узнав все, товарищи одобрят его действия. Все удовлетворились этим объяснением, но Юхоцкий и его компания продолжали собирать обвинения против Федосеева и особенно горячо выступавшего в его защиту Абрамовича.
Четвертого апреля партия прибыла в Красноярск. К этому времени В. И. Ленин тоже уже был в Красноярске. Он и сестра Кржижановского пришли на станцию к прибытию поезда, и, едва только приблизился поезд, как товарищи в вагоне опустили стекла. Посыпались торопливые вопросы. Жандармы заволновались, схватили Ленина и Кржижановскую и силой затащили в здание станции. Так Федосеев впервые увидел Ленина. Он очень хотел поговорить с Владимиром Ильичом, и Ленин тоже в свою очередь давно желал этого свидания.
Товарищи устроили им встречу в красноярской тюрьме. Это было дерзкое предприятие, но оно завершилось блестящим успехом. Членов петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» по прибытии в красноярскую тюрьму после разбора документов выпустили в город до назначения пунктов ссылки. Федосеев оставался в тюрьме. Но, выйдя из тюрьмы, петербуржцы оставили в цейхгаузе свои вещи.
На следующий день они явились за вещами с подводой. На подводе, кроме извозчика, сидел человек в шубе. Часовым сказали, что это хозяин телеги, и те пропустили его в тюремный двор.
В цейхгаузе потребовали, чтобы вызвали старосту политиков Федосеева для сдачи имущества. И пока грузили добро, Федосеев и «хозяин телеги» В. И. Ленин могли беседовать. Надзиратели поняли, что их одурачили, по сочли за лучшее не поднимать шума. В красноярской пересыльной тюрьме ожидала отправки в Якутскую область группа крестьян-духоборов, которые из-за своих религиозных убеждений отказались брать в руки оружие и служить в армии.
Духоборов везли с Кавказа. За долгий путь они перенесли много испытаний. Их били ремнями и шашками, так что они обливались кровью, четверо их товарищей умерли в пути, остальные были измучены и больны.
В партии политиков высказывалось мнение, что духоборы пострадали не за политические, а за религиозные убеждения, а потому нечего с ними возиться.
Федосеев, видя страдания духоборов, не раздумывая, пришел им на помощь. Позже он написал об их судьбе три письма Л. Н. Толстому.
В Красноярске кончалась железнодорожная линия, далее этапы шли по старинке, пешком.
На одном из этапов Юхоцкий и его приятели составили «обвинительный акт» против Федосеева и Абрамовича для распространения во всех местах ссылки.
«Мы, нижеподписавшиеся,— говорилось в этом акте, — ввиду того, что Николай Евграфович Федосеев и Мариан Абрамович:
1) признают излишней гласность в общественных делах;
2) считают себя вправе из-за одной личной антипатии лишать товарищей общественной помощи;
3) признают вполне справедливым утаивать общественные деньги;
4) делить их между членами своей группы по принципу: «имущему дается, а у неимущего отнимается»;
5) что деньги, предназначенные жертвователем на помощь ссыльным революционерам, они считают для себя позволительным по личному усмотрению и симпатиям раздавать духоборам, т. е. личностям, ничего общего с революционным делом не имеющим, и
6) ввиду того, что они считают себя в праве обращаться с рабочими не как равные, а как господа с лакеями...»
Вот какое освещение в «обвинительном акте» Юхоцкого получила история с деньгами на побег, человеческое отношение к несчастным духоборам и помощь товарищей Федосееву во время этапа нести книги!
Кроме того, Юхоцкий нападал на Федосеева за то, что он имеет личные книги, то есть, как настоящий буржуа, владеет «средствами производства».
«Обвинительный акт» заключался высокопарной анафемой: «...ввиду всего вышеизложенного мы решили:
Н. Е. Федосеева, именующего себя социал-демократом, не считать таковым, как человека, потерявшего своими поступками это название, а считать его представителем буржуазии. М. Абрамовича... равно как Яна Строжецкого и Казимира Петкевича, солидарных с Абрамовичем и Федосеевым, считать также представителями буржуазии.
О чем объявляем во всеобщее сведение.
17/VI 1897 г. Хорбатовский этап.
А. Слонимский, Бекрих, Юхоцкий, Михаил Хлыстов, Лев Печковский, П. Оленин, Е. Юхоцкая, В. Захлыстов».
Мариан Абрамович и его товарищи-поляки отнеслись к вздорному обвинению спокойно. Угнетающие условия заключения и ссылки нередко порождали подобные бурные скандалы из-за каких-нибудь пустяков, они так и назывались в обиходе «ссыльные истории». Совсем по-другому отнесся к этой истории Федосеев. Он принял обвинения близко к сердцу. Особенно его беспокоило, что среди подписавшихся были рабочие. Напрасно товарищи уговаривали его не обращать внимания на клевету, он болезненно реагировал на каждую нападку Юхоцкого и его компании, на каждый косой взгляд.
На Лене, в селе Качуги, откуда начиналась навигация по реке, ссыльных погрузили на баржу-паузок. Каржа поплыла вниз, через Верхоленский, Киренский, Олекминский и Якутский уезды, вплоть до самого Якутска. По пути ссыльных высаживали в тех пунктах, где по приговору им предстояло отбывать срок ссылки.
В Верхоленске с баржи высадили Федосеева в Юхоцкого.
Жившие в Верхоленске ссыльные политики сразу обратили внимание на подавленный и взволнованный вид Федосеева. Товарищи, ехавшие дальше, рассказали ии об истории столкновения между Федосеевым и Юхоцким.
В Верхоленске Юхоцкий продолжал распространять обвинения против Федосеева.
Совершенно издерганный, усталый и больной, Николай Евграфович не выдержал и вызвал Юхоцкого на дуэль. Тот отказался. Федосеев искал встречи с ним, открытой ссоры и готов был застрелить клеветника.
Верхоленцы сначала намеревались было остаться в стороне от этого дела, но Федосеев настойчиво требовал товарищеского суда, и тогда началось разбирательство.
Около двух месяцев велась переписка, писались протоколы. В результате были опровергнуты все обвинения, выдвинутые против Федосеева, а Юхоцкий объявлен «сознательно вредящим революционному делу».
Но Юхоцкий не признал решения суда.
Вскоре Федосеев начал получать письма от сторонников Юхоцкого, в которых они вновь повторяли свои обвинения. Федосеев, по словам одного из верхоленских ссыльных, «все это время... находился в страшно нервном, возбужденном состоянии, ни о чем другом он не мог ни думать, ни говорить».
Чтобы не давать повода к новым обвинениям, Федосеев отказался от помощи из товарищеской кассы, отказался поселиться с кем-либо вместе и вести общее хозяйство. Он жил исключительно на казенное пособие, которого не хватало даже на хлеб. Он часто голодал, но, заходя к знакомым и заставая их за едой, несмотря на настойчивые приглашения, позволял себе только выпить стакан пустого чая, без хлеба и без сахара.
Николай Евграфович пытался заниматься литературной работой, но, видимо, и она уже не могла отвлечь его от мыслей о клевете, помочь преодолеть подавленное настроение.
Многие свои литературные замыслы Н. Е. Федосеев так и не успел довести до конца, но работа о реформе 1861 года как будто в общем была закончена. После смерти Федосеева его рукописи находились у Г. М. Кржижановского. Опасная и беспокойная жизнь профессионального революционера, конечно, не способствовала благополучному сохранению архива Кржижановского, не сохранился и архив Федосеева.
Старый большевик М. С. Ольминский рассказывал, что в 1906 году в редакцию легального большевистского издательства «Вперед» кто-то принес толстую тетрадь — работу Н. Е. Федосеева о крестьянском хозяйстве в эпоху реформ. Рукопись тотчас же была назначена для сдачи в набор. Но как раз в эти дни издательство было закрыто полицией, рукописи арестованы и пропали где-то в недрах архива департамента полиции.
Предпринятые уже после Октябрьской революции поиски в архивах, к сожалению, не дали результатов.
Живя в Верхоленске, Федосеев переписывается с проделавшими с ним долгий путь из Бутырок в Сибирь членами петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» В. И. Лениным, Г. М. Кржижановским и другими. В то время они были для него самыми близкими людьми.
Почти год прожил Федосеев в Верхоленске. Его мнительность и подозрительность все увеличивались и приобрели оттенок болезни. 21 июня 1898 года он ушел в тайгу и из револьвера выстрелил себе в сердце. Подоспевшие товарищи перенесли его в ближайшую избу, он был еще жив.
— Нет больше сил: с 17 лет по тюрьмам и этапам... — говорил Николай Евграфович. — 10 лет такой жизни подорвали силы... Сейчас много работы и работы интересной... Надо работать, а я работать не могу... А жизнь так интересна, так хочется жить... Но нет, нельзя!
Он умер через девять часов.
Когда товарищи пришли в полицию заявить о его смерти, то пристав сообщил им, что как раз сегодня получена бумага с разрешением о переводе невесты Федосеева М. Г. Гопфенгауз из Архангельска в Верхоленск.
В. И. Ленин писал А. И. Ульяновой-Елизаровой: «О Н. Е. получил вчера письмо доктора. Н. Е. покончил с собой выстрелом из револьвера. 23. VI его похоронили. Оставил письмо Глебу и ему же рукописи, а мне, дескать, велел передать, что умирает «с полной беззаветной верой в жизнь, а не от разочарования».
Узнав 16 июля о смерти Николая Евграфовича, Мария Германовна Гопфенгауз 18 июля застрелилась.
Год спустя в нелегальном русском социал-демократическом журнале «Рабочее дело» было помещено письмо, посвященное памяти Н. Е. Федосеева. «Умирая, он, — писалось в нем о Федосееве, — говорил: «Как хотелось бы жить».
Хотелось бы жить, хотелось бы работать, работать для других - и все-таки быть вынужденным покончить с жизнью самоубийством — какое противоречие! Это противоречие и возможно только в такой стране, при таком правительстве, которое делает из человека деятельного, преданного делу угнетенных, — мученика, которое из страха перед пробуждающимся от векового сна рабочим классом хватается за отдельных более энергичных личностей и душит их, надеясь удушить вместе с ними и все рабочее движение.
Чем более ненависти и презрения это правительство возбуждает, тем больше найдет оно борцов за свободу. Кровь погибших мучеников будет взывать к нам, будет призывать к борьбе с угнетателями».
Очень короткой была жизнь Николая Евграфовпча Федосеева, но, несмотря на это, он сделал необычайно много.
Уже после победы Великой Октябрьской социалистической революции, в 1922 году, В. И. Ленин так оценил роль Н. Е. Федосеева в революционном движении: «Для Поволжья и для некоторых местностей центральной России роль, сыгранная Федосеевым, была в то время замечательно высока, и тогдашняя публика в своем повороте к марксизму несомненно испытала на себе в очень и очень больших размерах влияние этого необыкновенно талантливого и необыкновенно преданного своему делу революционера».
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
