Игорь-Северянин И правы всеНовую жизнь семнадцатилетний юноша Игорь-Северянин, тогда еще Игорь Лотарёв, начинал вполне романтично: однажды, зимой 1905 года, на станции Гатчина, где будущий поэт жил с матерью, произошла встреча, во многом определившая его будущее. Он познакомился с прехорошенькой девушкой с золотистыми волосами - Женей, Женечкой Гуцан. Обоим - по семнадцать, она – дочь дворника, приезжает в Гатчину поддержать тяжело больного и спившегося отца, зарабатывает на жизнь шитьем, снимая в Петербурге небольшой угол. Он – начинающий поэт, обивающий пороги редакций в надежде, что кто-нибудь обратит внимание на его стихи. Ни работы, ни денег, ни образования, одни мечты и стихи, которыми он засыпает свою Злату. Знакомство переросло в настоящую любовь, ради которой он продаст самое дорогое, что у него было, - свою библиотеку. На вырученные деньги он снимает квартиру, где три недели влюбленные блаженствуют, купаясь в своем счастье. Историю их любви и разрыва Игорь-Северянин опишет значительно позже в стихотворении «Письмо Златы», в 1921 году. Тогда же, в 1905, все оказалось трагичнее, чем думалось вначале: деньги кончились, а вместе с ними – и их недолгое счастье. О свадьбе не могло быть и речи, против нее выступила мать Игоря. Он не сопротивлялся. Ситуация осложнилась тем, что Женя забеременела и ради ребенка принимает решение выйти замуж за того, кто давно предлагал ей руку и сердце и готов был воспитывать чужого ребенка. Она ушла, не сказав о ребенке ни слова. Ее уход для Игоря был неожиданным и очень болезненным. Он пишет ей письма и раскаивается, что упустил свое счастье. Тебе, Евгения, мне счастье давшая, Эта любовь стала тем фундаментом, на котором Игорь Лотарёв, а через несколько лет шумный и скандальный Игорь-Северянин, возвел невидимый храм в честь Женщины, а память о своей первой любви пронесет через всю жизнь, посвятив ей не один десяток стихотворений. …Я к ней спешу, и золотою Златой Или: Лазоревые цветики, порхающие ласточки, Позднее в честь своей Златы он назовет один из поэтических сборников «Златолира». Но своей Прекрасной Дамой он назовет другую женщину - поэтессу Мирру Лохвицкую, младшая сестра которой, Надежда Лохвицкая, прославилась как юмористическая писательница под псевдонимом Тэффи. Поэзия Мирры Лохвицкой, русской Сафо, - очень мелодичная, изящная, мистическая, трогательно-щемящая, нежная и в то же время наполненная болью. Она оказала огромное влияние на Игоря-Северянина. В ней было все, что его трогало и волновало как поэта, на что отзывалась его душа. Люблю я блёклые цветы Или вот это: Люблю я солнца красоту Игорь-Северянин никогда не встречался с поэтессой, не был с ней знаком. Она умерла в августе 1905, когда его поэтическая карьера еще только начиналась. Эта мистическая связь с умершей женщиной продолжалась практически всю жизнь, рождая разные слухи, домыслы и насмешки. И действительно, в Серебряном веке - это единственный случай такого яркого рыцарского поклонения Прекрасной Даме практически на протяжении всей жизни. Он ставил ее выше Байрона, Данте, Пушкина, Цветаевой и Ахматовой, советовался с ней и дважды в год (в свой день рождения и в ее) приходил на могилу, принося ей цветы. Я чувствую, как музыкою дальней Так он нашел для своей поэзии точку опоры и создал свою вымышленную страну, свой волшебно-сиреневый рай, в котором царствуют грёзы, мечты, видения, звёзды, Королева-Прекрасная Дама, но и боль, и трагедия. Назовет он эту страну Миррэлией, посвятив ей одноименный сборник. Здесь надо сказать, что от сильного душевного напряжения и личных переживаний к концу жизни Мирра Лохвицкая начала страдать психическим заболеванием. И так случилось, что и другой поэт, Константин Фофанов, сыгравший в становлении Игоря-Северянина как поэта главную роль, которого поэт называл своим королем, тоже был психически болен, страдал алкоголизмом и несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Поэзия Фофанова оказала сильное влияние на многих поэтов Серебряного века, воспринявших его главную тему – двоемирие Бытия, трагической несовместимости реальной жизни и мечты, повседневности и поэзии. Эта тема сквозной линией проходит и у Игоря-Северянина: И в зле добро, и в добром злоба, Познакомился Игорь-Северянин с Фофановым двадцатого ноября тысяча девятьсот седьмого года, считал этот день днем рождения себя как поэта и отмечал его каждый год. Фофанов многое подсказал начинающему поэту, раскрыв ему поэтические тайны. Поэзия самого Фофанова наследует традицию Надсона, который словно передал Фофанову своего рода поэтическую эстафету. Его поэзия тоже таинственна и неуловимо-туманна, в ней часто только угадывается то, что словами трудно передать. Поэт был склонен к медитативно-бессознательной поэтике, очень музыкальной и чарующе-мелодичной. Короткий период между Надсоном и символистами, с середины восьмидесятых до середины девяностых годов девятнадцатого века, Игорь Северянин назвал эпохой Фофанова, который пронесся на поэтическом небосклоне как яркая звездочка, заложив основы модернизма XX века в русской поэзии. Аполлон Майков вообще называл Фофанова единственным, кто приближался по своему таланту к Пушкину. Потуши свечу, занавесь окно. До полуночи мы украдкою Ты задумался, я сижу - молчу... Перед смертью Фофанов (1911) написал Игорю-Северянину О Игорь, мой единственный, Шатенный трубадур! Первый период поэтического творчества Игоря-Северянина ведет отсчет с литературного дебюта в 1905 и заканчивается вынужденной эмиграцией весной 1918 года, т.е. тринадцать лет, которые в дальнейшем назовут годами бури и натиска. Самый известный и самый удачный поэтический сборник первого периода - «Громокипящий кубок» - не был первым. До этого, по словам поэта, у него вышло 35 маленьких брошюр, правда, изданных на собственный счет и объемом каждый по две и чуть более страниц. «Громокипящий кубок» стал триумфом поэта: если обычно поэтические сборники издавались тиражами в одну-две тысячи, то северянинский сборник выдержал десять изданий общим тиражом 31 348 экземпляров. Художники! бойтесь «мещанок»: По стихам, созданным в этот период, поэт знаком большинству читателей в России. Эмигрантский период, который был не менее плодотворным и продолжавшимся почти в два раза больше первого (двадцать три года) почти или совсем не знаком. После революции его имя оказалось в списке запрещенных и нежелательных. О первом периоде сохранилось много воспоминаний, начиная с того, как поэт появился на литературном небосклоне с легкой руки Л.Н.Толстого, как стал основателем эго-футуризма и академии эго-поэзии, о его соперничестве с Владимиром Маяковским, который очень болезненно воспринял то, что корона Короля поэтов была отдана не ему, а Игорю-Северянину, написавшему по этому случаю: Отныне плащ мой фиолетов, Озорство, ирония, двусмысленность его стихов, музыкальность и особая, завораживающая публику - несколько нараспев - манера чтения – все это принесло ему славу, сделав кумиром у того обывателя, буржуа- мещанина во дворянстве, которого он высмеивал с их богатством напоказ, лондо, авто, аэропланами, кабриолетами и синема. Но серьезные поэты и критика видели в его эпатажных стихах не только это, а еще и глубоко философский подтекст, фофановскую боль и двоемирие, где невозможно провести границу между добром и злом, правдой и неправдой, где каждый прав. Именно это делает Игоря Северянина актуальным и великим русским поэтом: Не странны ли поэзовечера, Тина Гай © Copyright: Валерий Новоскольцев, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
