Страстной цикл А. С. Пушкина. ПодражаниеПоследний лирический цикл Александра Сергеевича Пушкина объединяет не только Великий пост, но и то, что все входящие в него стихотворения - подражание иностранным авторам, а также все они - о власти: мирской, сатанинской или Божественной. Подражание Пушкина означало возвращение к древней средневековой традиции, в которой имитация ценилась выше, чем авторские тексты, тем более уместной, когда речь шла о Священных текстах и событиях, которым посвящаются дни Великого Поста. Особенно тесно связаны три первых стихотворения рассматриваемого пушкинского цикла: «Отцы-пустынники…», «Подражание италиянскому» и «Мирская власть», составляющие своеобразный триптих, объединенный сквозной пасхальной темой и последними днями жизни Иисуса. «Отцы-пустынники…» связаны со Страстной средой (окончанием чтения молитвы Ефрема Сирина), «Подражание италиянскому» - со Страстным Четвергом (предательством и самоубийством Иуды), «Мирская власть» - со Страстной пятницей (распятием и смертью Христа). «Подражание италиянскому» - это история трагического финала Иуды: в среду продавшего Учителя за тридцать сребреников, в четверг – предавшего Его поцелуем, а утром в пятницу – удавившегося на дереве, которое под его тяжестью обломилось и сбросило тело на землю. Пушкин использует для собственного прочтения предательства Иуды сонет итальянского поэта конца XVIII-начала XIXвека Ф.Джанни, знавший его французский перевод. Но поэт только отталкивается от исходного текста, вкладывая в него собственный смысл. Как с древа сорвался предатель ученик, Стихотворение начинается с того, что ломается ветка, на которой повесился Иуда, о чем рассказано в «Деяниях апостолов», символически означающее, что предательство Иуды сравнимо с отпадением от виноградной лозы, которой уподоблялся Иисус: «А з есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает, и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» (Ин. 15; 1-2). Александр Сергеевич в десяти строчках раскрывает свою философию добра и зла, построенную на их противоположности и непримиримости: в противоположность Божественной Троице он создает адскую из бесов, дьявола и сатаны, выстраиваемые в иерархию. Мелкие бесы – низшая ступень, пакостники и «шутники», мелкие лакеи сатаны, терзающие человека физически, предвестники грядущей настоящей трагедии - духовной. Дьявол – более высокая ступень, он представляет духовную сторону падения, оживляющий духа злобы. Владыка иерархии и ее творец – падший ангел – красавец сатана, Люцифер, в своей гордыне вознамерившийся стать равным Богу. Пушкин рисует драму столкновения сатанинской власти с Божественной, противопоставляя преданности Богу предательство, молитвенным устам Ефрема Сирина – уста сатанинские; плавности, текучести и мягкости молитвы - резкие, режущие ухо твердые звуки зла. Дуализм пронизывает все стихотворение, до самых его мелочей: самоубийство, оживление и низвержение Иуды в ад – зеркальное отражение Распятия, смерти и Воскресения Иисуса; поцелуй – знак предательства, а не любви; оживление Иуды - оживление в смерть, а не в жизнь; дерево - символ греха, а не спасения и награда за предательство - наказание смертью. Адская Троица позволяет разыграть финал Иуды в три шага, как в три шага разыгрывается трагедия последних дней Иисуса. Сначала мертвый труп предателя попадает дьяволу, который «дхнул» в него жизнь и сбросил живой труп в преисподнюю, где, радуясь, его принимают на рога бесы. Вдоволь навеселившись, они волокут его к своему проклятому Богом владыке – сатане, который в награду дарит Иуде свой поцелуй, прожигающий уста Иуды и окончательно его уничтожающий. Предательский поцелуй возвращается Иуде, утверждая закон возвращения зла к его творящему, как правило, в том же обличьи. Начавшись с Иуды, стихотворение заканчивается Христом: зло творит добро и благо вопреки своей воле. Поцелуй сатаны в конечном итоге исполняет волю Бога: предательство оборачивается Победой добра, утверждающего Божественную власть. Строй и язык стихотворения повторяют дуализм добра и зла: правильные и священные слова в устах сатаны приобретают противоположный смысл, утрачивая свою сакральность: Владыко дней моих в «Отцах-пустынниках…» в "Подражании..." становится проклятым владыкой, веселое лицо сатаны названо ликом, как лица святых, а неудобоваримое слово «дхнул» противоположно Божественному вдыханию жизни в Адама. Звуки в "Подражании..." вовсе не мягкие итальянские, а неблагозвучные согласные, нагромождающиеся друг на друга: в, к, л, р, с, д, смр, глд. Это язык сатаны, на котором говорят предатели последнего круга дантовского Ада, скрыто присутствующий восемь раз в разных словах: смрАД, глАД, рАДуясь,влАДыка и т.д.. Все это наполняет название стихотворения "Подражание италиянскому..." глубинным смыслом: Сатана не способен на истинное творение, он способен только на подражание Богу, создавая псевдо-мистерии и облекая свой плагиат в Божественную оболочку. И последнее. Пушкин встраивает в текст о предательстве и сатанинском зле не только ад, но и согласие на него. Сатана вкладывает в сердце Иуды предательство, от которого тот может отказаться, но он принимает его. Поэтому в тексте сокрыто не только слово АД, но и его перевёртыш – ДА: ИуДА и преДАтель. Тина Гай © Copyright: Валерий Новоскольцев, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
