...Следующим роковым событием было просшествие на пире в Эмайн-Махе - столице Ульстера. Ну, не хотел волшебник веселиться - и отстаньте, вроде бы, от него... А Курой, конечно же, только увидев Блатнат, сразу понял: предсказание Дев Моря сбылось. И тут надо понимать немаловажный момент - вообще, похищение невест для тех времен и культуры - не разбой и бесчинство, а вполне рядовое событие. Да и замысливать какую-то особенную злобу на Куроя у Блатнат, в сущности, не было причин - не он убивал и грабил, да, честно говоря, совершенно и не желал этого. Его целью была она - и на что-то большее он и не претендовал.
Конечно, сидя за столом, никем до сих пор не узнанный, волшебник был весь как на иголках в ожидании дележа добычи. И он, наверное, дотерпел бы и все тогда пошло бы куда-менее трагически - но тут нарисовался Кухулин, в настойчивом желании причинить добро.
Тогда волшебник снимает маску и предстает в своем настоящем виде, предупреждая сразу, что высоко оценит возможность оставаться за столом с воинами 'Алой Ветви', будучи сам из вражеского клана и не желает никому вреда. Но хочет одного - немедленного исполнения обещанного Кухулиным. В конце-концов, не его ли интересовали причины мрачного вида Курои? Вот они - причины. Хотел соучаствовать их разрешению - вперед!
Удивление от метаморфозы перебила, на взгляд Кухулина, нелепость требования. Причем, сразу по нескольким причинам: во-первых, глава отряда - он. И потому только он будет решать, когда, кому и что достанется. Во-вторых, он дал клятву Курои - какого еще он ждет к себе особенного отношения? Сказал - значит исполнит. А когда - то решать уже не Курои.
Справедливость аргументов обоих сторон увеличивает накал отношений. Каждый считает себя правым, никто не желает уступать, понимая свои огромные возможности. И тут, вероятно, Курои, вместо того, чтобы уважить хозяина пира, впервые испытывает страх. Ибо: вот оно - предательство косматого пса! Равно как и конец всем его надеждам. Никак, упившись, потопят они его в далеком и глубоком море, чтобы никто не нашел даже тела, да и дело с концом...
"Ты забыл о своей клятве, Пес?" - неосторожно бросает волшебник в сердцах - "Или, пользуясь отсутствием свидетелей, надеешься перехитрить? А скалы, море, ветер, которые слышали твои слова, ты тоже перехитришь? Или обвинишь и их в несправедливости?"
Разумеется, такое заявление было большой ошибкой. Ибо оно ставило Кухулина в положение оправдывающегося - его! Кухулина! при желании в любой момент способного отсечь голову любому зарвавшемуся хаму, посмевшего подозревать его в отсутствии воинской чести. Да кто он такой - этот смешной престарелый чудак, чтобы его в чем-то убеждал сам Кухулин? Он хозяин праздника и только он! А значит все будет так и тогда, когда он сам - Кухулин - решит! Тем более, что он ничего пока не нарушал - так в чем проблема, старик? И в чем я, по-твоему, уже виновен перед морем, ветром и скалами? Ну и, как минимум, присутствующих тоже нужно уважить! Или ему, Кухулину, вот прямо сейчас все побросать и лететь исполнять то, что Курои приспичило? Не аргумент? Ну так иди тогда сам и забирай, чего не терпится! Конечно, если не пугают кованые двери и тяжелые замки...
Эта последняя его насмешка - более по юнецкой малоопытности, чем в понимании дела и обстоятельств - спустила взведенный курок. Ему бы уважить лета этого мудрого странника, апеллировав к рассудительности, указав, что Курой своим требованием переходит границу дозволенного и тогда, конечно же, волшебник взял бы себя в руки, честно признав свою неправоту. Но Кухулин слишком молод и горяч, чтобы снисходить до конформистских доводов. Он герой, а не философ. И потому герой, что плевать хочет на всякий конформизм, в принципе...
Подобный унизительный упрек, а по сути - очевидный вызов его способностям, Курой воспринимает как личное оскорбление. Неужели он все еще достаточно не подтвердил, насколько могущественен? Или Кухулин желает испытать это лично? Ну, что ж? Тем хуже для Кухулина...
Вскрыть двери и обмануть стражу - детская игра для Куроя. Вряд ли он хотел похищать Блатнат по настоящему - скорее, преподать урок беспечным заносчивости и дерзости. Именно потому он дожидается Кухулина в удобном для переговоров месте, где их никто бы не мог ограничивать в выяснении отношений. Также, у Куроя небыло желания и опозорить противника - достаточно было и того, что хорошенько получив по суслам, Кухулин образумится и впредь будет следить за своим языком. Собственно, именно это и говорит ему Курой, почти по отечески проводя воспитательные экзекуции. Однако ж, Кухулин вовсе не настроен шутить. Он готов убить мага, и если тот хочет всерьез тягаться своим умением с мастерством настоящего воина - тем для него хуже. Да и как смеет он - Курой - этот вероломный тип, опозоривший его перед соратниками, теперь еще хоть о чем-то поучать? Да он будет умолять Кухулина о пощаде и сполна ответит перед всеми за свои глупые выходки!
Трудно сказать, чем бы все это закончилось. В этом месте истории неопределенность и общая вина героев друг перед другом превысила всякую достоверную предсказательность. А разрешает ее, опять-таки, длинный язык Кухулина. Который, в конце справедливых замечаний, прямо-таки вытирает ноги о личность Курои, напоминая тому о его весьма приличном возрасте, по отношению к юной и прекрасной Блатнат. После этого вспыхивает уже Курой и его чисто отеческий настрой сменяется стойким желанием проучить наглеца. Более он с Кухулином не чикается. А чтобы тому было нравоучительно - обрезает его длинные волосы, читай: саму его воинскую гордость, символ клановой принадлежности.
Хотя, в поэме подобный ход имеет и еще один резон - после обрития Кухулин больше не может считаться косматым. А значит и ожидать роковой подлости от такого врага уже не стоит...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
